Другое начало
Купил в пятницу томик Бибихина "Другое начало" - 2003 года. Все выходные урывками читал. Сам Бибихин умер в 2004 году, в сборнике - статьи в основном 90-х годов, но есть и до и после.
Просто восторг.
Конечно, невежество мое безгранично (и это нормально).
Первая статья - о Пушкине и Петре Первом.
Интересно, что после смерти Пушкина печатать его разрешили все, кроме "Истории Петра" - "по причине многих неприличных выражений на счет Петра Великого".
Между тем "Пушкин с 1831 года только и говорил, что о Петре. Петр одновременно тайна и разгадка русской истории".
Жуковский, кстати, цензурировал Пушкина похлеще советских цензоров. Кромсал и резал не стесняясь.
Я не знал, кстати, что "первым большевиком" Петра назвал Максимилиан Волошин (вообще мало что про Волошина знаю).
Задумался, был ли Ельцин последним большевиком? Наверное, нет.
Россия обречена на новых и новых большевистских царей. Как пишет Бибихин (не дословно цитирую), отказываясь от собственного усилия, обрекаешь себя на последующее над собой насилие. А усилий лишних мы делать не хотим и не любим. Легче присосаться к очередной идеологической схемке.
Большевизм Петра, в частности, из таких фактов: "У десятилетнего Петра из рук вырвали деда, за которого он цеплялся, и изрубили на части на его глазах". Станешь тут большевиком.
Оден (любимый поэт Бродского) писал, оказывается, о К. Леонтьеве "один из лучших критиков, которых я когда-либо читал". Дословно.
О Леонтьеве Бибихин очень тепло пишет.
А Хайдеггер - тоже не знал! - считал, что первыми его по-настоящему прочтут в России.
Возможно, первым это сделал Бибихин. Он переводил с семи языков, в том числе Хайдеггера, Ханну Арендт, Григория Паламу, Ионеско ("Носорога", помню, я посмотрел на сцене ЛДМ в 1988 или 1989 году), Сартра, Гейзенберга (!).
Любопытно, что Свасьян частенько Хайдеггера "поливает". Считая, что Штайнер проговорил до Гуссерля все, до чего тот дошел только в конце жизни. Хайдеггер был учеником Гуссерля. Ханна Арендт, в свою очередь, была ученицей Хайдеггера. Самым страшным видом рабства она считала отказ от сферы публичной жизни - "на общей территории". Если это верно, самые страшные (и тонкие) виды рабства приготовили для нас либертарианцы с их апофеозом "частных территорий" (вплоть до частных концлагерей). Впрочем, они и сами это не скрывают - "терпеть невыносимое" призывает нас Кукатас. И прямо пишет, что мы должны позволить "другим сообществам" ввести у себя институт рабства, если их это устраивает. Нас это не касается. Толерантность - так до конца. Тоталитаризм толерантности, так сказать. Рабство , прикидывающаяся свободой, ведь тогда рабы будут считать себя самыми свободными, потому что они "сами" продадут себя в рабство. Свобода сделки священна.
А "другое начало", по Бибихину, это просто сама свобода (без всяких иллюзорных априорных приправ): "Другое начало возникает из новости моей нерушимой свободы. Она очевидна, в ней я убеждаюсь ежеминутно. По сути дела она составляет мой главный и постоянный опыт, заслоненный только иллюзиями".
"Другое начало начнется не с мероприятий сознания, которое, априорно уверившись в своей нравственности, считает свои идеи безусловно добрыми, только их исполнение неудачным из-за неподготовленности масс (о да! об этом много трындят), а с разрешения (допущения) добра и зла как настоящей проблемы, когда мы спокойно перестанем бояться шантажа, что будто где-то когда-то уже стало известно, что надо делать или не делать с собой и другими".
И вот еще гениальное (помнится, со stillwhatever что-то подобное обсуждали и я не мог ему донести свою мысль):
"Я прошу обратить внимание на то, что не невинное дело и не доброе предзнаменование для человека быть готовым к чему бы то ни было окончательным образом, раз навсегда, заняв позицию".
Лозунгом "Всегда готов!" воспитывали идиотов (и я из их числа и до сих пор выпутываюсь из этой паутины).
Просто восторг.
Конечно, невежество мое безгранично (и это нормально).
Первая статья - о Пушкине и Петре Первом.
Интересно, что после смерти Пушкина печатать его разрешили все, кроме "Истории Петра" - "по причине многих неприличных выражений на счет Петра Великого".
Между тем "Пушкин с 1831 года только и говорил, что о Петре. Петр одновременно тайна и разгадка русской истории".
Жуковский, кстати, цензурировал Пушкина похлеще советских цензоров. Кромсал и резал не стесняясь.
Я не знал, кстати, что "первым большевиком" Петра назвал Максимилиан Волошин (вообще мало что про Волошина знаю).
Задумался, был ли Ельцин последним большевиком? Наверное, нет.
Россия обречена на новых и новых большевистских царей. Как пишет Бибихин (не дословно цитирую), отказываясь от собственного усилия, обрекаешь себя на последующее над собой насилие. А усилий лишних мы делать не хотим и не любим. Легче присосаться к очередной идеологической схемке.
Большевизм Петра, в частности, из таких фактов: "У десятилетнего Петра из рук вырвали деда, за которого он цеплялся, и изрубили на части на его глазах". Станешь тут большевиком.
Оден (любимый поэт Бродского) писал, оказывается, о К. Леонтьеве "один из лучших критиков, которых я когда-либо читал". Дословно.
О Леонтьеве Бибихин очень тепло пишет.
А Хайдеггер - тоже не знал! - считал, что первыми его по-настоящему прочтут в России.
Возможно, первым это сделал Бибихин. Он переводил с семи языков, в том числе Хайдеггера, Ханну Арендт, Григория Паламу, Ионеско ("Носорога", помню, я посмотрел на сцене ЛДМ в 1988 или 1989 году), Сартра, Гейзенберга (!).
Любопытно, что Свасьян частенько Хайдеггера "поливает". Считая, что Штайнер проговорил до Гуссерля все, до чего тот дошел только в конце жизни. Хайдеггер был учеником Гуссерля. Ханна Арендт, в свою очередь, была ученицей Хайдеггера. Самым страшным видом рабства она считала отказ от сферы публичной жизни - "на общей территории". Если это верно, самые страшные (и тонкие) виды рабства приготовили для нас либертарианцы с их апофеозом "частных территорий" (вплоть до частных концлагерей). Впрочем, они и сами это не скрывают - "терпеть невыносимое" призывает нас Кукатас. И прямо пишет, что мы должны позволить "другим сообществам" ввести у себя институт рабства, если их это устраивает. Нас это не касается. Толерантность - так до конца. Тоталитаризм толерантности, так сказать. Рабство , прикидывающаяся свободой, ведь тогда рабы будут считать себя самыми свободными, потому что они "сами" продадут себя в рабство. Свобода сделки священна.
А "другое начало", по Бибихину, это просто сама свобода (без всяких иллюзорных априорных приправ): "Другое начало возникает из новости моей нерушимой свободы. Она очевидна, в ней я убеждаюсь ежеминутно. По сути дела она составляет мой главный и постоянный опыт, заслоненный только иллюзиями".
"Другое начало начнется не с мероприятий сознания, которое, априорно уверившись в своей нравственности, считает свои идеи безусловно добрыми, только их исполнение неудачным из-за неподготовленности масс (о да! об этом много трындят), а с разрешения (допущения) добра и зла как настоящей проблемы, когда мы спокойно перестанем бояться шантажа, что будто где-то когда-то уже стало известно, что надо делать или не делать с собой и другими".
И вот еще гениальное (помнится, со stillwhatever что-то подобное обсуждали и я не мог ему донести свою мысль):
"Я прошу обратить внимание на то, что не невинное дело и не доброе предзнаменование для человека быть готовым к чему бы то ни было окончательным образом, раз навсегда, заняв позицию".
Лозунгом "Всегда готов!" воспитывали идиотов (и я из их числа и до сих пор выпутываюсь из этой паутины).