Ссаные ветоши
Выхожу из подъезда, смотрю перед припаркованными машинами на тротуаре что-то тёмное и большое. Подойдя ближе, понимаю - человек.
Сидит на мокром асфальте, укрывшись от дождя черным кожаным плащом, рядом валяются какие-то пакеты.
- Эй, что случилось? - наклоняюсь.
Мужик обнажил голову и посмотрел на меня мутными глазами.
- Хуево мне.
В нос ударил запах несвежего человека, живущего на улице.
- А что такое? - говорю, ощущая себя кэпом.
- Да вот, на улице живу. Как бы это сказать так поприличней.. Бомж я.
- А как так получилось?
- Ну как так получается обычно, - мужик пожал плечами, - чё ты не знаешь чтоли.
- У каждого своя история, - молвил я.
Он оценил глубину фразы и довольно кивнул. И вдруг глянул на меня снизу вверх своими обоими глазами.
- А ты почему ко мне подошел? Вот почему? Жалко тебя меня стало? Или что?
- Ну мало ли, - отвечаю, - может помощь нужна.
- А как ты можешь помочь мне?
Я порылся в кармане и найдя десятку, протянул ему.
- На вот тебе копеечку.
- Да не в копеечке дело, - отвечал мужик, даже не взглянув.
- А как тебе помочь?
- Ну как-нибудь.. Да не знаю я, - признался мужик.
"Ну что мне может усыновить тебя" - вспомнилась вдруг неожиданная фраза из подслушанного как-то на улице диалога человека обычного с человеком-бомжом.
Мужик пытался сформулировать свою мысль почётче.
- Ну вот, к примеру, помоги мне на бутылку пива.
- Это поможет тебе? - усомнился было я, одновременно чувствуя разочарование.
- Это? Поможет, - авторитетно заявил помятый гражданин. - Не, ну я, конечно, не настаиваю. Решать тебе. У меня вообще совесть есть. Можешь меня нахер послать, пойти своей дорогой, плюнуть, отвернуться.
- Нет у меня причины тебя нахер посылать, - отвечаю.
- А ты, случайно, не мусульманин? - подозрительно и строго вдруг сверкнул глазами мужик.
- Нет.
- Ну ладно, ты извини, в общем. - Мужик кутался в куртку. - Не хочу тебя обидеть. Но холодно мне.
- Подожди. Вопрос можно?
- Говори.
И тут я спросил то, что всегда хочу спросить, когда встречаю представителя клана бомжей.
- Ты пробовал вернуться к нормальной жизни? На работу устроиться? На стройку, к примеру.
- Это типа в "Космос"? - кивнул головой мужик на стройку тоннеля, грандиозно развернувшуюся прямо за домом.
- Ну, хотя бы. Комнату бы снял в общаге. Недорого же комнату то в общаге снимать.
Мужик кивнул с понимающим видом.
- Давай поговорим об этом завтра? Набухался я. Ничего не понимаю сейчас. Холодно мне.
Я выпрямился во весь рост.
- Ладно, удачи тебе. Пусть у тебя все будет хорошо.
Сказал и пошел дальше. Аккуратно переступая ногами, обутыми в аккуратные итальянские туфли, через темнеющие лужи. С высоко поднятым воротником серебристой курточки - "лермонтовки" - как хлестко обозначил ее один знакомый поэт с района. На шее цепь. В руках мобила. В голове бомж. Иду и думаю. Блять, да что же за жизнь то такая.
Раздумывая о судьбе униженных, отверженных и оскорбленных, неспеша подошел к супермаркету, куда собственно и держал путь.
И вдруг мне захотелось чем-то порадовать бродягу. Не такой уж он ужасный бомж, подумалось вдруг мне.
Хожу мимо полок и думаю, что купить бомжу. Вот такая вот дилемма соткалась вдруг на территории мозга.
- Не подохренел ли ты, мил человек? - Спросит быть может кто-нибудь наивно из достопочтенных читателей.
- Отнюдь, - ответил бы я, украдкой показав уголок ссаной ветоши, торчащей из кармана, дабы так сказать предупредить дальнейший поток подобных дерзких вопросов в мою сторону.
Ну собственно, почему бы и не помочь уличному братухе. У каждого должен быть шанс встать на ноги с колен.
Полки ломились от гастрономических чудес.
Яблоко? Не, твердые какие-то все. Может у него зубы повыбиты давно. Да и немытое. Где он его мыть будет? Где-то в глубине души, конечно, зябко куталось в осенний плащ подозрение, что бомжи не моют яблоки, но я, как приличный господин - белый-воротничок с Тверская-стрит, гнал его прочь.
Мандарин? Блин, какой мандарин нахрен, новый год чтоли.
Банан? Пошло. Даже представить не могу. "Привет, бомж, на тебе банан". Как-то не звучит.
Что еще тут есть? Сосиски? Их варить надо.
Может из молочки что? А если у него пищеварение слабое. Да и йогурты жрать, вы меня извините, что это за еда для голодного желудка. Сырок - по-нищенски.
Салат из моркови или оливье? Потравиться можно.
Рыба красная? Чересчур.
О. Может, что-нибудь хлебное?
Долго кружил я между корзинами с хлебобулочной продукцией. Вариантов было не густо. И вдруг мой взгляд упал на фокаччо с сыром и томатами. Шестьдесят рублей. Решено.
Расплатившись на кассе и помахивая пакетом, поспешил назад к дому.
А вдруг он уже ушел?
Нет.
Сидит.
Ха.
Подхожу ближе, присаживаюсь на корточки.
- Эй, мужик.
Молчание.
- Мужик, - говорю, - йопта, эй.
Он поднял голову.
Я протянул фокаччо.
- На.
- Не понял.
- Бери, это тебе. Поешь.
Он взял хлеб, порвал бумажный пакет и начал есть, отламывая его маленькими кусочками.
- Спасибо тебе большое. Ты добрый человек. У меня сын, такой же, как ты.
- Где твой сын?
- В Саратове. Работает водителем.
- А ты что не поедешь к нему?
Мужик молчал. Вот думаю, засада. Сейчас выяснится, что его сын выгнал из дома и проклял навеки. Ан нет.
- Да я забухал.
- Как так, - говорю, - сколько ж ты бухаешь?
- Три месяца. Раньше работал в этом вот "Космосе". Три года почти. Потом получил расчет за несколько месяцев, отправил домой и на оставшиеся забухал.
- Ну ты, даешь, - поразился я, - три месяца пьешь, это вообще как?
- Мы, саратовские такие, - не без гордости заявил мужик.
- И что ты думаешь делать то? Возвращаться к нормальной жизни планируешь?
- Ну да, планирую..
Небритый господин был явно смущен и как-будто даже слегка раздосадован, что так вышло.
- Ты мне обещать кое-что можешь? - на секунду мне показалось, что вокруг раздаются вспышки софитов, а режиссер где-то сбоку ругается на чистейшем английском: "Брюс, Брюс, мазафака, лицо подобрее!!"
- Могу.
- Обещай, что устроишься на работу и бросишь свое бродяжничество.
- Не могу, - покачал головой чел.
- Почему?
- Вдруг не получится. Не хочу тебя обманывать.
- Ну пообещай, что будешь стараться, - пошел я на уступки.
- Стараться буду, - заверил мужик.
- Давай старайся. И брось бухать. Это зло, которое разрушает нашу нацию. Я вот могу себе позволить пить. Но не пью. Нормально себя чувствую при этом.
- А ты точно русский? - опять удивленно посмотрел на меня мужик.
- Ну да.
- А веры какой?
- Христианин, - сказал я, - чтобы избежать религиозных вопросов. Вряд ли уличный дружище знает, кто такой агностик.
- Очень ты удивил меня, - сказал мужик с философской задучивостью. - Хоть и молод ты, а правильные вещи говоришь.
Он задумался. Задумался и я. Мы еще несколько минут сидели на асфальте. Он прямо попой, как принято у бомжей, а я на кортах - хули, человек то приличный.
Говорили о том, о сем. Напоследок Борька (так его звали) молвил следующее.
- Вот сидим мы тут с тобой. Совершенно чужие друг другу люди. Почему ты не прошел мимо меня? Остановился. Жалость быть может, почувствовал? Не знаю я. Ты мне пообещай, что останешься таким, какой есть. Вижу, что глаза у тебя добрые. Хоть и пьяный я. И лет мне много. Но все равно вижу. Всем конечно, не поможешь. Но некоторым можно. Ты вот остановился, проявил участие, уделил мне время. Спасибо тебе. Вот, теперь, у меня даже слезы в глазах стоят..
Мужик протянул было мне руку, потом посмотрел на нее внимательно и убрал.
- Рука грязная, нехуй тянуть, - сказал он сам себе тихонько под нос. А мне уточнил, - Ну, реально не мыл вот со вчера.
Боря попытался встать, приговаривая что-то типа "ну нихрена я ж напился то блин". Потом он упал рядом с чьим-то Лэнд Круизером, в падении безуспешно пытаясь опереться об него локтем. Я мысленно послал хозяину машины лучи здоровья и сочувствия. Хватаясь руками за круизеровское колесо, Боря поднялся вновь. Понимая, что в принципе, официальная часть закончилась и начинается фуршетное безумие, я пожелал Боре удачи и спешно простился.
Мужик бросил мне на прощание несколько ответных дружелюбных фразеологизмов и помахал рукой.
Я зашел в подъезд, а на душе у меня была такая, знаете, легкость. Не все просрано, коллеги. Есть еще уличные братушки, которым можно протянуть руку помощи и тёплый фокаччо с сыром. Что тут еще скажешь. Да какой же он бомж. Если он такой же, как все мы. Такой же расхристанный, незатейливый и метущийся. Такой же непредсказуемый, страдающий и удивительный. Хочу пью, хочу не пью, хочу лежу на скамейке, хочу - под скамейкой, хочу бухаю неделю, хочу три месяца. Вот она свобода выбора, братцы. Вот он духовный рост и перерождение. Раскрепостись же, человеческий дитёныш. Впитай в себя соль бытия. Прошвырнись по районным помойкам и очисть храм души своей, встав на путь аскез и медитаций. Сломай свой старый мир ударами молота сомнений, сожги юдоль конформизма и водрузи на пепелище новые врата, чрез которые незримой поступью ступай в сад теней, а смирение странника пусть станет рубахою твоей. И там, в саду, в самой его глубине, посреди грядок на коих причудливым образом произрастают смоковница и кипарис - закопай под кустом боярышника свои ссаные ветоши.
Сидит на мокром асфальте, укрывшись от дождя черным кожаным плащом, рядом валяются какие-то пакеты.
- Эй, что случилось? - наклоняюсь.
Мужик обнажил голову и посмотрел на меня мутными глазами.
- Хуево мне.
В нос ударил запах несвежего человека, живущего на улице.
- А что такое? - говорю, ощущая себя кэпом.
- Да вот, на улице живу. Как бы это сказать так поприличней.. Бомж я.
- А как так получилось?
- Ну как так получается обычно, - мужик пожал плечами, - чё ты не знаешь чтоли.
- У каждого своя история, - молвил я.
Он оценил глубину фразы и довольно кивнул. И вдруг глянул на меня снизу вверх своими обоими глазами.
- А ты почему ко мне подошел? Вот почему? Жалко тебя меня стало? Или что?
- Ну мало ли, - отвечаю, - может помощь нужна.
- А как ты можешь помочь мне?
Я порылся в кармане и найдя десятку, протянул ему.
- На вот тебе копеечку.
- Да не в копеечке дело, - отвечал мужик, даже не взглянув.
- А как тебе помочь?
- Ну как-нибудь.. Да не знаю я, - признался мужик.
"Ну что мне может усыновить тебя" - вспомнилась вдруг неожиданная фраза из подслушанного как-то на улице диалога человека обычного с человеком-бомжом.
Мужик пытался сформулировать свою мысль почётче.
- Ну вот, к примеру, помоги мне на бутылку пива.
- Это поможет тебе? - усомнился было я, одновременно чувствуя разочарование.
- Это? Поможет, - авторитетно заявил помятый гражданин. - Не, ну я, конечно, не настаиваю. Решать тебе. У меня вообще совесть есть. Можешь меня нахер послать, пойти своей дорогой, плюнуть, отвернуться.
- Нет у меня причины тебя нахер посылать, - отвечаю.
- А ты, случайно, не мусульманин? - подозрительно и строго вдруг сверкнул глазами мужик.
- Нет.
- Ну ладно, ты извини, в общем. - Мужик кутался в куртку. - Не хочу тебя обидеть. Но холодно мне.
- Подожди. Вопрос можно?
- Говори.
И тут я спросил то, что всегда хочу спросить, когда встречаю представителя клана бомжей.
- Ты пробовал вернуться к нормальной жизни? На работу устроиться? На стройку, к примеру.
- Это типа в "Космос"? - кивнул головой мужик на стройку тоннеля, грандиозно развернувшуюся прямо за домом.
- Ну, хотя бы. Комнату бы снял в общаге. Недорого же комнату то в общаге снимать.
Мужик кивнул с понимающим видом.
- Давай поговорим об этом завтра? Набухался я. Ничего не понимаю сейчас. Холодно мне.
Я выпрямился во весь рост.
- Ладно, удачи тебе. Пусть у тебя все будет хорошо.
Сказал и пошел дальше. Аккуратно переступая ногами, обутыми в аккуратные итальянские туфли, через темнеющие лужи. С высоко поднятым воротником серебристой курточки - "лермонтовки" - как хлестко обозначил ее один знакомый поэт с района. На шее цепь. В руках мобила. В голове бомж. Иду и думаю. Блять, да что же за жизнь то такая.
Раздумывая о судьбе униженных, отверженных и оскорбленных, неспеша подошел к супермаркету, куда собственно и держал путь.
И вдруг мне захотелось чем-то порадовать бродягу. Не такой уж он ужасный бомж, подумалось вдруг мне.
Хожу мимо полок и думаю, что купить бомжу. Вот такая вот дилемма соткалась вдруг на территории мозга.
- Не подохренел ли ты, мил человек? - Спросит быть может кто-нибудь наивно из достопочтенных читателей.
- Отнюдь, - ответил бы я, украдкой показав уголок ссаной ветоши, торчащей из кармана, дабы так сказать предупредить дальнейший поток подобных дерзких вопросов в мою сторону.
Ну собственно, почему бы и не помочь уличному братухе. У каждого должен быть шанс встать на ноги с колен.
Полки ломились от гастрономических чудес.
Яблоко? Не, твердые какие-то все. Может у него зубы повыбиты давно. Да и немытое. Где он его мыть будет? Где-то в глубине души, конечно, зябко куталось в осенний плащ подозрение, что бомжи не моют яблоки, но я, как приличный господин - белый-воротничок с Тверская-стрит, гнал его прочь.
Мандарин? Блин, какой мандарин нахрен, новый год чтоли.
Банан? Пошло. Даже представить не могу. "Привет, бомж, на тебе банан". Как-то не звучит.
Что еще тут есть? Сосиски? Их варить надо.
Может из молочки что? А если у него пищеварение слабое. Да и йогурты жрать, вы меня извините, что это за еда для голодного желудка. Сырок - по-нищенски.
Салат из моркови или оливье? Потравиться можно.
Рыба красная? Чересчур.
О. Может, что-нибудь хлебное?
Долго кружил я между корзинами с хлебобулочной продукцией. Вариантов было не густо. И вдруг мой взгляд упал на фокаччо с сыром и томатами. Шестьдесят рублей. Решено.
Расплатившись на кассе и помахивая пакетом, поспешил назад к дому.
А вдруг он уже ушел?
Нет.
Сидит.
Ха.
Подхожу ближе, присаживаюсь на корточки.
- Эй, мужик.
Молчание.
- Мужик, - говорю, - йопта, эй.
Он поднял голову.
Я протянул фокаччо.
- На.
- Не понял.
- Бери, это тебе. Поешь.
Он взял хлеб, порвал бумажный пакет и начал есть, отламывая его маленькими кусочками.
- Спасибо тебе большое. Ты добрый человек. У меня сын, такой же, как ты.
- Где твой сын?
- В Саратове. Работает водителем.
- А ты что не поедешь к нему?
Мужик молчал. Вот думаю, засада. Сейчас выяснится, что его сын выгнал из дома и проклял навеки. Ан нет.
- Да я забухал.
- Как так, - говорю, - сколько ж ты бухаешь?
- Три месяца. Раньше работал в этом вот "Космосе". Три года почти. Потом получил расчет за несколько месяцев, отправил домой и на оставшиеся забухал.
- Ну ты, даешь, - поразился я, - три месяца пьешь, это вообще как?
- Мы, саратовские такие, - не без гордости заявил мужик.
- И что ты думаешь делать то? Возвращаться к нормальной жизни планируешь?
- Ну да, планирую..
Небритый господин был явно смущен и как-будто даже слегка раздосадован, что так вышло.
- Ты мне обещать кое-что можешь? - на секунду мне показалось, что вокруг раздаются вспышки софитов, а режиссер где-то сбоку ругается на чистейшем английском: "Брюс, Брюс, мазафака, лицо подобрее!!"
- Могу.
- Обещай, что устроишься на работу и бросишь свое бродяжничество.
- Не могу, - покачал головой чел.
- Почему?
- Вдруг не получится. Не хочу тебя обманывать.
- Ну пообещай, что будешь стараться, - пошел я на уступки.
- Стараться буду, - заверил мужик.
- Давай старайся. И брось бухать. Это зло, которое разрушает нашу нацию. Я вот могу себе позволить пить. Но не пью. Нормально себя чувствую при этом.
- А ты точно русский? - опять удивленно посмотрел на меня мужик.
- Ну да.
- А веры какой?
- Христианин, - сказал я, - чтобы избежать религиозных вопросов. Вряд ли уличный дружище знает, кто такой агностик.
- Очень ты удивил меня, - сказал мужик с философской задучивостью. - Хоть и молод ты, а правильные вещи говоришь.
Он задумался. Задумался и я. Мы еще несколько минут сидели на асфальте. Он прямо попой, как принято у бомжей, а я на кортах - хули, человек то приличный.
Говорили о том, о сем. Напоследок Борька (так его звали) молвил следующее.
- Вот сидим мы тут с тобой. Совершенно чужие друг другу люди. Почему ты не прошел мимо меня? Остановился. Жалость быть может, почувствовал? Не знаю я. Ты мне пообещай, что останешься таким, какой есть. Вижу, что глаза у тебя добрые. Хоть и пьяный я. И лет мне много. Но все равно вижу. Всем конечно, не поможешь. Но некоторым можно. Ты вот остановился, проявил участие, уделил мне время. Спасибо тебе. Вот, теперь, у меня даже слезы в глазах стоят..
Мужик протянул было мне руку, потом посмотрел на нее внимательно и убрал.
- Рука грязная, нехуй тянуть, - сказал он сам себе тихонько под нос. А мне уточнил, - Ну, реально не мыл вот со вчера.
Боря попытался встать, приговаривая что-то типа "ну нихрена я ж напился то блин". Потом он упал рядом с чьим-то Лэнд Круизером, в падении безуспешно пытаясь опереться об него локтем. Я мысленно послал хозяину машины лучи здоровья и сочувствия. Хватаясь руками за круизеровское колесо, Боря поднялся вновь. Понимая, что в принципе, официальная часть закончилась и начинается фуршетное безумие, я пожелал Боре удачи и спешно простился.
Мужик бросил мне на прощание несколько ответных дружелюбных фразеологизмов и помахал рукой.
Я зашел в подъезд, а на душе у меня была такая, знаете, легкость. Не все просрано, коллеги. Есть еще уличные братушки, которым можно протянуть руку помощи и тёплый фокаччо с сыром. Что тут еще скажешь. Да какой же он бомж. Если он такой же, как все мы. Такой же расхристанный, незатейливый и метущийся. Такой же непредсказуемый, страдающий и удивительный. Хочу пью, хочу не пью, хочу лежу на скамейке, хочу - под скамейкой, хочу бухаю неделю, хочу три месяца. Вот она свобода выбора, братцы. Вот он духовный рост и перерождение. Раскрепостись же, человеческий дитёныш. Впитай в себя соль бытия. Прошвырнись по районным помойкам и очисть храм души своей, встав на путь аскез и медитаций. Сломай свой старый мир ударами молота сомнений, сожги юдоль конформизма и водрузи на пепелище новые врата, чрез которые незримой поступью ступай в сад теней, а смирение странника пусть станет рубахою твоей. И там, в саду, в самой его глубине, посреди грядок на коих причудливым образом произрастают смоковница и кипарис - закопай под кустом боярышника свои ссаные ветоши.