КП: Злокачественный нарциссизм и наша гибель как вида
Фрэнк Йоманс
Йоманс: Одна из вещей, которая всегда кажется странной, ну или обычно кажется странной людям касательно психоанализа, это концепция влечения к смерти. Они думают - это же сумасшествие, мы все стремимся жить, мы любим жизнь, мы хотим жить, а не умереть! Но, если вы посмотрите на историю, включая текущие события - возникает чувство, что похоже, существует какая-то тяга к полному уничтожению. Возможно, есть что-то в природе человека, и это настолько тревожно для большинства людей, что они делают все возможное, чтобы избегать насущных вопросов. И избегая этих вопросов, они создают будущее огромных проблем и угроз продолжению нашего существования. Эта тема никогда не будет самой популярной, она слишком мрачная.
При злокачественном нарциссизме люди, у которых есть лежащие в основе, хоть и не полностью осознаваемые чувства собственной неадекватности, неполноценности, пустоты, реагируют на это агрессивно, завидуя любому, кто имеет хоть что-нибудь, что выглядит ценным. Возможно, самое главное тут - что, живя жизнью, абсолютно лишенной любви, единственное, от чего люди со злокачественным нарциссизмом могут получить удовлетворение, это от триумфа над другими, от победы над другими, и даже от того, чтобы заставить других страдать. То есть, это носит садистический характер. Ирония заключается в том, что кто-то, даже будучи очень успешным человеком, обладающим всеми внешними атрибутами такого успеха, может завидовать кому-то, кто просто выглядит имеющим смысл жизни. Потому что у них нет этого смысла. Так что, когда они общаются с обычными людьми, ими овладевает зависть. И затем …. Они могут быть по-настоящему деструктивны, и это может происходить как на уровне отдельного человека, тогда другие будут становиться жертвами их грандиозности, проявляющейся в необходимости одерживать верх над другими людьми, и это может лечиться психотерапией. Но лично меня больше беспокоит, когда подобная патология начинает проявляться на уровне общества, в группах. Люди со злокачественным нарциссизмом могут становиться очень могущественными людьми. Потому что они часто дают фальшивые грандиозные обещания, привлекательные для больших групп людей, чувствующих себя обделенными и угнетенными; людей, которым нужна какая-то надежда, и которые не видят, что это все основано на чем-то крайне шатком и нереалистичном. И что это основано на очернении какой-нибудь внешней группы, и приводит к ментальности, подобной ментальности секты, при которой злокачественный нарцисс контролирует группу, держит группу в своей власти, и ведет массы, как леммингов, к обрыву, где все в конечном итоге будут уничтожены.
Можно вспомнить про Джима Джонса, кажется так его звали, и его культ, который он организовал вокруг себя в Сан-Франциско. Он нуждался в восхищении и поклонении. Правительство не могло не заинтересоваться его подозрительной деятельностью, и он сбежал в Гайану и создал мир, центром которого был он сам. Чиновники отправляются туда, чтобы выяснить - соблюдает ли он хоть как-то нормы приличия, оказалось - нет. Он бы скорее предпочел, чтобы все его последователи, да и он сам, умерли, чем чтобы его фантазии и его грандиозность подверглись сомнению, и он бы их лишился. И это невероятно опасная черта нарциссизма - чья-то самооценка значит больше, действительно больше, чем весь остальной мир. Они разрушат все, что угодно, лишь бы избежать унижения. И если вы не видите двух вещей: во-первых, если вы не замечаете разрыва с реальностью, и во-вторых если вы не видите связанной с этим всем агрессии и необходимости организовывать все не только с точки зрения положительного и раздутого ощущения самого себя, но и с точки зрения ненавидимой и обесцениваемой внешней группы - то вы в беде.
Это невыносимо больно - видеть, как это повторяется вновь и вновь в истории. Хотелось бы надеяться, что мы сможем извлекать уроки из истории, но кажется, к сожалению, мир нуждается в постоянных напоминаниях.
Я имею в виду, я отношусь к послевоенному поколению, и когда люди говорили «больше никогда», они действительно верили, что это больше никогда не повторится - было слишком страшно представлять, что это может повториться. Но, кажется, это понимание притупляется, и я опасаюсь, но нам опять понадобится этот опыт «больше никогда».
Интервьюер: Тогда что же является противоядием от этого?
Йоманс: Я не знаю никакого успешного противоядия! Раньше я верил, что просвещение общественности поможет избежать подобного развития событий, но очень трудно просвещать людей, чье функционирование основано на подобных очень примитивных эмоциях. Я бы сформулировал это так: мы миновали эпоху Просвещения, так же называвшуюся Веком разума. В эпоху Просвещения было много оптимизма по этому поводу, но 20й век и первая половина 21го века выглядят доказательствами того, что Век разума был иллюзией, что разум - лишь «глазурь на торте», на самом деле людьми управляют грубые эмоции, и потребность считать себя хорошим часто подкрепляется потребностью критиковать и очернять какую-то внешнюю группу. Так что я не вижу никакого противоядия, хоть и хотел бы. Я думаю, у людей все же существует способность думать, и мы должны пытаться апеллировать к этому. Вопрос в том, сколько ущерба должно быть нанесено, прежде чем люди осознают риск, связанный с подобным развитием событий?
Интервьюер: То есть, людская память коротка
Йоманс: Да. Память коротка, а повседневные эмоциональные и материальные нужды являются неотложными. Поэтому удручает, что эта сиюминутная неотложность может брать верх и становится важнее того, что может произойти в будущем.
Интервьюер: Как климатический кризис
Йоманс: Да. Честно говоря - не знаю, войдет ли это в запись - но климатический кризис это поразительный пример человеческого нарциссизма. Людям что, безразличны их дети? Неужели они настолько увлечены своей сиюминутной хорошей жизнью, что не способны ни на какие жертвы ради будущих поколений? Это какой-то групповой нарциссизм, или эгоцентризм, не уверен, какое название правильное. Но это реально пугает - ничего не предпринимать, имея те знания, которые у нас есть! Думаю, потребность в комфорте - это наша Ахиллесова пята. Это заставляет меня вспомнить о одном пугающем эксперименте, когда морских свинок посадили в клетку и они могли нажимать на что-то и получать, кажется, кокаин. И они продолжали получать это немедленное удовольствие, пока не умерли. Они не делали перерывов, чтобы поесть. Я думаю, что эта, возможно, пугающая аллегория, нужна чтобы мы подумали - неужели мы настолько заинтересованы в том, чтобы просто сиюминутно чувствовать себя хорошо, что игнорируем задачи, которые стоят перед нами для того, чтобы выжить как человеческая раса?
Интервьюер: То есть, у меня есть насущные потребности, которые ощущаются, как безотлагательные. Они такими не являются, кстати, но они так ощущаются! И тогда я буду действовать способом, который в конечном итоге в долгосрочном плане не оптимален для моего здоровья и для других… Последствия такого поведения, похоже, обернутся против меня…
Йоманс: я согласен с вами, но другой способ взглянуть на это - что проблема так велика, что реакция популяции в целом состоит в групповом отрицании, за исключением активистов, которые так стараются быть услышанными. Но я думаю, людям действительно слишком страшно думать об этом, и для нас это не лучшая ситуация. Что-то может быть сделано… С этой точки зрения, о некоторых лидерах отраслей можно думать, как о злокачественных нарциссах. Потому что недавно, как раз на прошлой неделе мы узнали, что угольная промышленность была осведомлена об этом десятилетия назад, как и нефтяная индустрия. Тогда что это - когда люди ставят свои личные интересы выше интересов человечества? Иногда я думаю, что нарциссизм будет причиной нашего самоуничтожения как вида.
Перевод: Александр Голубев
Текст со страницы Психоанализ Daily
Йоманс: Одна из вещей, которая всегда кажется странной, ну или обычно кажется странной людям касательно психоанализа, это концепция влечения к смерти. Они думают - это же сумасшествие, мы все стремимся жить, мы любим жизнь, мы хотим жить, а не умереть! Но, если вы посмотрите на историю, включая текущие события - возникает чувство, что похоже, существует какая-то тяга к полному уничтожению. Возможно, есть что-то в природе человека, и это настолько тревожно для большинства людей, что они делают все возможное, чтобы избегать насущных вопросов. И избегая этих вопросов, они создают будущее огромных проблем и угроз продолжению нашего существования. Эта тема никогда не будет самой популярной, она слишком мрачная.
При злокачественном нарциссизме люди, у которых есть лежащие в основе, хоть и не полностью осознаваемые чувства собственной неадекватности, неполноценности, пустоты, реагируют на это агрессивно, завидуя любому, кто имеет хоть что-нибудь, что выглядит ценным. Возможно, самое главное тут - что, живя жизнью, абсолютно лишенной любви, единственное, от чего люди со злокачественным нарциссизмом могут получить удовлетворение, это от триумфа над другими, от победы над другими, и даже от того, чтобы заставить других страдать. То есть, это носит садистический характер. Ирония заключается в том, что кто-то, даже будучи очень успешным человеком, обладающим всеми внешними атрибутами такого успеха, может завидовать кому-то, кто просто выглядит имеющим смысл жизни. Потому что у них нет этого смысла. Так что, когда они общаются с обычными людьми, ими овладевает зависть. И затем …. Они могут быть по-настоящему деструктивны, и это может происходить как на уровне отдельного человека, тогда другие будут становиться жертвами их грандиозности, проявляющейся в необходимости одерживать верх над другими людьми, и это может лечиться психотерапией. Но лично меня больше беспокоит, когда подобная патология начинает проявляться на уровне общества, в группах. Люди со злокачественным нарциссизмом могут становиться очень могущественными людьми. Потому что они часто дают фальшивые грандиозные обещания, привлекательные для больших групп людей, чувствующих себя обделенными и угнетенными; людей, которым нужна какая-то надежда, и которые не видят, что это все основано на чем-то крайне шатком и нереалистичном. И что это основано на очернении какой-нибудь внешней группы, и приводит к ментальности, подобной ментальности секты, при которой злокачественный нарцисс контролирует группу, держит группу в своей власти, и ведет массы, как леммингов, к обрыву, где все в конечном итоге будут уничтожены.
Можно вспомнить про Джима Джонса, кажется так его звали, и его культ, который он организовал вокруг себя в Сан-Франциско. Он нуждался в восхищении и поклонении. Правительство не могло не заинтересоваться его подозрительной деятельностью, и он сбежал в Гайану и создал мир, центром которого был он сам. Чиновники отправляются туда, чтобы выяснить - соблюдает ли он хоть как-то нормы приличия, оказалось - нет. Он бы скорее предпочел, чтобы все его последователи, да и он сам, умерли, чем чтобы его фантазии и его грандиозность подверглись сомнению, и он бы их лишился. И это невероятно опасная черта нарциссизма - чья-то самооценка значит больше, действительно больше, чем весь остальной мир. Они разрушат все, что угодно, лишь бы избежать унижения. И если вы не видите двух вещей: во-первых, если вы не замечаете разрыва с реальностью, и во-вторых если вы не видите связанной с этим всем агрессии и необходимости организовывать все не только с точки зрения положительного и раздутого ощущения самого себя, но и с точки зрения ненавидимой и обесцениваемой внешней группы - то вы в беде.
Это невыносимо больно - видеть, как это повторяется вновь и вновь в истории. Хотелось бы надеяться, что мы сможем извлекать уроки из истории, но кажется, к сожалению, мир нуждается в постоянных напоминаниях.
Я имею в виду, я отношусь к послевоенному поколению, и когда люди говорили «больше никогда», они действительно верили, что это больше никогда не повторится - было слишком страшно представлять, что это может повториться. Но, кажется, это понимание притупляется, и я опасаюсь, но нам опять понадобится этот опыт «больше никогда».
Интервьюер: Тогда что же является противоядием от этого?
Йоманс: Я не знаю никакого успешного противоядия! Раньше я верил, что просвещение общественности поможет избежать подобного развития событий, но очень трудно просвещать людей, чье функционирование основано на подобных очень примитивных эмоциях. Я бы сформулировал это так: мы миновали эпоху Просвещения, так же называвшуюся Веком разума. В эпоху Просвещения было много оптимизма по этому поводу, но 20й век и первая половина 21го века выглядят доказательствами того, что Век разума был иллюзией, что разум - лишь «глазурь на торте», на самом деле людьми управляют грубые эмоции, и потребность считать себя хорошим часто подкрепляется потребностью критиковать и очернять какую-то внешнюю группу. Так что я не вижу никакого противоядия, хоть и хотел бы. Я думаю, у людей все же существует способность думать, и мы должны пытаться апеллировать к этому. Вопрос в том, сколько ущерба должно быть нанесено, прежде чем люди осознают риск, связанный с подобным развитием событий?
Интервьюер: То есть, людская память коротка
Йоманс: Да. Память коротка, а повседневные эмоциональные и материальные нужды являются неотложными. Поэтому удручает, что эта сиюминутная неотложность может брать верх и становится важнее того, что может произойти в будущем.
Интервьюер: Как климатический кризис
Йоманс: Да. Честно говоря - не знаю, войдет ли это в запись - но климатический кризис это поразительный пример человеческого нарциссизма. Людям что, безразличны их дети? Неужели они настолько увлечены своей сиюминутной хорошей жизнью, что не способны ни на какие жертвы ради будущих поколений? Это какой-то групповой нарциссизм, или эгоцентризм, не уверен, какое название правильное. Но это реально пугает - ничего не предпринимать, имея те знания, которые у нас есть! Думаю, потребность в комфорте - это наша Ахиллесова пята. Это заставляет меня вспомнить о одном пугающем эксперименте, когда морских свинок посадили в клетку и они могли нажимать на что-то и получать, кажется, кокаин. И они продолжали получать это немедленное удовольствие, пока не умерли. Они не делали перерывов, чтобы поесть. Я думаю, что эта, возможно, пугающая аллегория, нужна чтобы мы подумали - неужели мы настолько заинтересованы в том, чтобы просто сиюминутно чувствовать себя хорошо, что игнорируем задачи, которые стоят перед нами для того, чтобы выжить как человеческая раса?
Интервьюер: То есть, у меня есть насущные потребности, которые ощущаются, как безотлагательные. Они такими не являются, кстати, но они так ощущаются! И тогда я буду действовать способом, который в конечном итоге в долгосрочном плане не оптимален для моего здоровья и для других… Последствия такого поведения, похоже, обернутся против меня…
Йоманс: я согласен с вами, но другой способ взглянуть на это - что проблема так велика, что реакция популяции в целом состоит в групповом отрицании, за исключением активистов, которые так стараются быть услышанными. Но я думаю, людям действительно слишком страшно думать об этом, и для нас это не лучшая ситуация. Что-то может быть сделано… С этой точки зрения, о некоторых лидерах отраслей можно думать, как о злокачественных нарциссах. Потому что недавно, как раз на прошлой неделе мы узнали, что угольная промышленность была осведомлена об этом десятилетия назад, как и нефтяная индустрия. Тогда что это - когда люди ставят свои личные интересы выше интересов человечества? Иногда я думаю, что нарциссизм будет причиной нашего самоуничтожения как вида.
Перевод: Александр Голубев
Текст со страницы Психоанализ Daily