"Черный принц" 1973 А.Мердок
Почти любая повесть о наших делах комична. Мы безгранично смешны в глазах друг друга. Даже любимейшее существо смешно для своего обожателя. Роман - комическая форма. И язык - комическая форма, он шутит во сне. Бог, если бы он существовал, смеялся бы над своим творением. В то же время нельзя отрицать, что жизнь страшна, лишена смысла, подвержена игре случая, что над нею властвуют боль и ожидание смерти. Из этого и рождается ирония, наше опасное и неизбежное орудие.
Ирония - это вид «такта» (забавное словцо). Это наше тактичное чувство пропорции при отборе форм для воплощения красоты. Красота присутствует там, где правда нашла подходящую форму. Эти понятия в конечном счете неразделимы. И, однако, есть такие точки, в которых, прибегая к минутной условности, можно остановиться и дать анализ. Но здесь опять перед нами казус, столь занимающий логиков. Как может человек «правильно» описать другого? Как может человек описать самого себя? С какой жеманной притворной скромностью, с каким наигранным доверительным простодушием приступаем мы к этой задаче! «Я пуританин» и так далее. Б-р-р! Как могут не быть фальшивыми такие утверждения? Даже «Я высок ростом» - звучит по-разному, в зависимости от контекста. Как, должно быть, смеются и вздыхают над нами ангелы.
Первый раз я читала Черного принца в школьном возрасте, когда он был напечатан в Иностранной литературе. Бездумно и некритически глотала как и множество другой взрослой литературы. Только иногда шокируясь местами, типа, выглядывающих несвежих бретелек. Из этого романа у меня в памяти осталось только имя Рейчел, это я уверенно помнила. И лиловые сапоги неописуемой красоты, купленные в подарок и надетые летом, хотя было жарко. Но про сапоги я не была уверена, может в этой книге, может в другой. Еще были какие-то моменты смутно узнаваемые.
Начинается немного занудно и тягостно, я чуть не бросила, но продолжила из ностальгических соображений. Потом увлекает, в финале я уже смеялась в голос.
Увлекательнейший и очень литературный роман о театральности и трагикомизме жизни, о многогранности жизненных персонажей и неоднозначности всех событий. О призрачности реальности в отличие от искусства. Об эгоцентризме каждого. О том, что без любви и без искусства жизнь бессмысленна и безнадежна.
Ирония - это вид «такта» (забавное словцо). Это наше тактичное чувство пропорции при отборе форм для воплощения красоты. Красота присутствует там, где правда нашла подходящую форму. Эти понятия в конечном счете неразделимы. И, однако, есть такие точки, в которых, прибегая к минутной условности, можно остановиться и дать анализ. Но здесь опять перед нами казус, столь занимающий логиков. Как может человек «правильно» описать другого? Как может человек описать самого себя? С какой жеманной притворной скромностью, с каким наигранным доверительным простодушием приступаем мы к этой задаче! «Я пуританин» и так далее. Б-р-р! Как могут не быть фальшивыми такие утверждения? Даже «Я высок ростом» - звучит по-разному, в зависимости от контекста. Как, должно быть, смеются и вздыхают над нами ангелы.
Первый раз я читала Черного принца в школьном возрасте, когда он был напечатан в Иностранной литературе. Бездумно и некритически глотала как и множество другой взрослой литературы. Только иногда шокируясь местами, типа, выглядывающих несвежих бретелек. Из этого романа у меня в памяти осталось только имя Рейчел, это я уверенно помнила. И лиловые сапоги неописуемой красоты, купленные в подарок и надетые летом, хотя было жарко. Но про сапоги я не была уверена, может в этой книге, может в другой. Еще были какие-то моменты смутно узнаваемые.
Начинается немного занудно и тягостно, я чуть не бросила, но продолжила из ностальгических соображений. Потом увлекает, в финале я уже смеялась в голос.
Увлекательнейший и очень литературный роман о театральности и трагикомизме жизни, о многогранности жизненных персонажей и неоднозначности всех событий. О призрачности реальности в отличие от искусства. Об эгоцентризме каждого. О том, что без любви и без искусства жизнь бессмысленна и безнадежна.