Тоталитаризм.
Рефератец. После истории проперло на политику, но кат можно не читать - сплошная педивикия.
1. Определение и основные черты.
Тоталитаризм (от лат. totalis - весь, целый, полный; лат. totalitas - цельность, полнота) - политическая система, которая стремится к полному (тотальному) контролю государства над всеми сторонами жизни общества. В сравнительной политологии под тоталитарной моделью понимается теория о том, что фашизм (в частности, нацизм), сталинизм и, возможно, ряд других систем являлись разновидностями одной системы - тоталитаризма.
Исторически понятие «тоталитарное государство» (итал. stato totalitario) появилось в начале 1920-х для характеристики режима Муссолини. Тоталитарному государству были свойственны не ограниченные законом полномочия власти, ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении инакомыслящих, милитаризация общественной жизни. Правоведы итальянского фашизма и немецкого нацизма использовали термин в положительном ключе, а их критики - в отрицательном. На Западе в годы холодной войны получила широкую известность теория, согласно которой сталинизм наравне с фашизмом был одной из форм тоталитаризма. Эта модель стала предметом исследований в области истории и политологии
Люди, которые в настоящее время используют этот термин, как правило подразумевают, что режимы Гитлера в Германии, Сталина в СССР и Муссолини в Италии были тоталитарными. Различные авторы также относят к тоталитарным режимы Франко в Испании, Мао в Китае, «красных кхмеров» в Кампучии, Хомейни в Иране, талибов в Афганистане, Ахмеда Зогу и Энвера Ходжи в Албании, Ким Ир Сена в Северной Корее, самодержавия в России, Пиночета в Чили, Сапармурада Ниязова в Туркменистане, Сомосы в Никарагуа, Хорти в Венгрии, и др. Иногда термин используется для характеристики отдельных аспектов политики (например, милитаризма США при президенте Буше). Вместе с тем, подобное применение понятия «тоталитаризм» продолжает вызывать критику. Критики выражают несогласие с приравниванием политических систем сталинизма и фашизма, произвольным употреблением термина политиками, противопоставлением обвиняемых в тоталитаризме режимов демократии. В частности, идеологи СССР настаивали, что тоталитаризм присущ только буржуазному строю.
2. История термина, развитие теории.
Термин «тоталитаризм», впервые появившийся у Джованни Амендолы в 1923 для критической характеристики режима Муссолини, был впоследствии популяризован самими итальянскими фашистами. В частности, в 1926 его начал использовать философ Джованни Джентиле. В статье Муссолини «Доктрина фашизма» (1931 г.) тоталитаризм понимается как общество, в котором главная государственная идеология обладает решающим влиянием на граждан. Как писал Муссолини, тоталитарный режим означает, что «итал. Tutto nello Stato, niente al di fuori dello Stato, nulla contro lo Stato» - то есть, все аспекты жизни человека подчинены государственной власти. Джентиле и Муссолини полагали, что развитие коммуникационных технологий приводит к непрерывному совершенствованию пропаганды, следствием чего явится неизбежная эволюция общества в сторону тоталитаризма (в их определении). После прихода к власти Гитлера термин «тоталитаризм» стал использоваться в адрес режимов Италии и Германии, причём сторонники фашизма и нацизма использовали его в положительном ключе, а противники - в отрицательном.
Параллельно, начиная с конца 1920-х на Западе стали звучать аргументы, что определённые черты сходства есть между политическими системами СССР, Италии и Германии. Отмечалось, что во всех трёх странах установились репрессивные однопартийные режимы во главе с сильными лидерами (Сталиным, Муссолини и Гитлером), стремящиеся к всеохватывающему контролю и призывающие порвать со всеми традициями во имя некой высшей цели. Среди первых, кто обратил на это внимание, были анархисты Армандо Борги (1925) и Всеволод Волин (1934), священник Луиджи Стурцо (1926), историк Чарльз Бирд (1930), писатель Арчибальд Маклейш (1932), философ Хорас Каллен (1934). После показательных процессов 1937 года ту же идею стали выражать в своих работах и выступлениях историки Эли Халеви и Ханс Кон, философ Джон Дьюи, писатели Юджин Лайонс, Элмер Дэвис и Уолтер Липпман, экономист Кельвин Гувер и другие. Так, сенатор Уильям Бора в своём публичном выступлении в 1937 году назвал нацизм и коммунизм двумя собаками, лающими на конституционные правительства.
В 1939 году заключение Пакта Молотова - Риббентропа вызвало глубокую озабоченность на Западе, которая переросла в бурю негодования после вторжения Красной Армии в Польшу, а затем в Финляндию. Драматург Роберт Шервуд ответил пьесой «Да сгинет ночь», удостоенной Пулитцеровской премии, в которой он осудил совместную агрессию Германии и СССР против мировой демократии. Сценарист Фредерик Бреннан для своей повести «Позволь называть тебя товарищем» придумал слово «коммунацизм». В июне 1941 британский премьер-министр Уинстон Черчилль сказал, что нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма (что созвучно его же высказыванию, сделанному после войны: «Фашизм был тенью или уродливым детищем коммунизма»).
После начала Великой отечественной войны и в особенности после вступления США во Вторую мировую войну критика СССР пошла на убыль. Более того, начал получать распространение взгляд, что между СССР, США и Великобританией есть много общего. Но в то же время в 1943 вышла книга публициста Изабел Патерсон «Бог из машины», в которой СССР был назван «тоталитарным обществом».
Подобные критические взгляды на СССР с самого начала вызывали острые споры, однако в годы холодной войны приобрели массовую популярность и были подхвачены антикоммунистической пропагандой. Многие либералы, социал-демократы, христианские демократы, анархисты и другие идеологические противники фашизма, нацизма и сталинизма стали сторонниками теории («тоталитарной модели»), что все три системы являлись разновидностями одной системы - тоталитаризма. Так, 13 мая 1947 президент США Гарри Трумэн сказал: «Нет никакой разницы между тоталитарными государствами. Мне всё равно, как вы их называете: нацистскими, коммунистическими или фашистскими». Наряду со словом «тоталитарный», по отношению к коммунистической идеологии использовалось выражение «красный фашизм». В то время как одни считали подобный подход спорным, другим он казался очевидным. Так, генерал Джон Дин опубликовал книгу «Странный союз», в которой выразил искреннее сожаление, что русский народ не видит сходства между режимами в родной стране и в побеждённой нацистской Германии.
Тоталитарная модель стала также предметом научных исследований таких специалистов, как Арендт, Фридрих, Линц и др., которые занимались сравнительным анализом советского и нацистского режимов. Согласно модели, целью тоталитарного контроля над экономикой и обществом является их организация по единому плану. Всё население государства мобилизуется для поддержки правительства (правящей партии) и его идеологии, при этом декларируется приоритет общественных интересов над частными. Организации, чья деятельность не поддерживается властью, - например, профсоюзы, церковь, оппозиционные партии - ограничиваются или запрещаются. Роль традиции в определении норм морали отвергается, вместо этого этика рассматривается с чисто рациональных, «научных» позиций. Центральное место в концепции занимал беспрецедентный террор, связанный с Холокостом и ГУЛАГом. Сторонники концепции полагали, что тоталитаризм качественно отличался от деспотичных режимов, существовавших до XX века. Однако до сих пор специалисты не пришли к единому мнению, какие именно черты следует считать определяющими для тоталитарных режимов.
3. Модель и основные черты.
Наибольшее распространение среди специалистов по сравнительной политологии получила модель тоталитаризма, которую в 1965 г. предложили Карл Фридрих и Збигнев Бжезинский. Фридрих и Бжезинский отказались от попыток дать краткое абстрактное определение и вместо этого применили эмпирический подход, согласно которому тоталитаризм представляет собой совокупность принципов, общих для фашистских режимов и СССР периода Сталина. Это позволило им выделить целый ряд определяющих признаков, а также ввести в представление о тоталитаризме элемент динамического развития, - но не возможность системных изменений. В новой трактовке тоталитаризм означал не столько полный контроль государства над деятельностью каждого человека (что невозможно практически), сколько принципиальное отсутствие ограничений на такой контроль.
В своей работе «Тоталитарная диктатура и автократия» (1965 г.) Карл Фридрих и Збигнев Бжезинский, на основе эмпирического сравнения сталинского СССР, нацистской Германии и фашистской Италии, сформулировали ряд определяющих признаков тоталитарного общества. Исходный перечень состоял из шести признаков, но во втором издании книги авторы добавили ещё два, а впоследствии другие исследователи также вносили уточнения:
Наличие одной всеобъемлющей идеологии, на которой построена политическая система общества
Наличие единственной партии, как правило, руководимой диктатором, которая сливается с государственным аппаратом и тайной полицией
Крайне высокая роль государственного аппарата, проникновение государства практически во все сферы жизни общества
Отсутствие плюрализма в средствах массовой информации.
Жёсткая идеологическая цензура всех легальных каналов поступления информации, а также программ среднего и высшего образования. Уголовное наказание за распространение независимой информации.
Большая роль государственной пропаганды, манипуляция массовым сознанием населения
Отрицание традиций, в том числе традиционной морали, и полное подчинение выбора средств поставленным целям (построить «новое общество»)
Массовые репрессии и террор со стороны силовых структур
Уничтожение индивидуальных гражданских прав и свобод
Централизованное планирование экономики
Почти всеобъемлющий контроль правящей партии над вооружёнными силами и распространением оружия среди населения
Приверженность экспансионизму
Административный контроль над отправлением правосудия
Стремление стереть все границы между государством, гражданским обществом и личностью [5]
Приведённый перечень не означает, что всякий режим, которому присуща хотя бы одна из указанных черт, следует относить к тоталитарным. В частности, некоторые из перечисленных черт в разное время были также свойственны демократическим режимам. Аналогично, отсутствие какого-то одного признака не является основанием для классификации режима как нетоталитарного. Однако первые два признака, по мнению исследователей тоталитарной модели, являются её наиболее яркими характеристиками.
Отправной точкой тоталитарной модели является декларация некой высшей цели, во имя которой режим призывает общество расстаться со всеми политическими, правовыми и общественными традициями. Изучение модели показало, что после подавления традиционных общественных институтов, людей легче сплотить в единое целое и убедить пожертвовать любыми другими целями ради достижения главной. Доминирующая в этих странах идеология объясняла выбор средств, трудности, опасности и т. п. в терминах всё той же цели и обосновывала, почему государству нужны практически неограниченные полномочия. Пропаганда сочеталась с использованием передовых технологий политического сыска для подавления любого инакомыслия. Результатом было обеспечение массовой мобилизации в поддержку режима.
Концентрация власти выражалась в монополизации процесса принятия окончательный решений во всех сферах деятельности, а также принципальном отсутствии ограничений на масштаб этих решений и на масштаб санкций. Всё большее проникновение государства означало всё большее сужение автономного пространства, вплоть до его полной ликвидации. Это приводило с одной стороны к атомизации общества, а с другой стороны, к слиянию всех политических сфер, в нём существовавших, в одно единое целое.
В отличие от полицейского государства, в котором меры по поддержанию порядка проводятся согласно установленным процедурам, в тоталитарных режимах у правоохранительных органов была широкая свобода действий, что обеспечивало их непредсказуемость и подконтрольность руководству страны. Поскольку, согласно тоталитарной модели, стремление к высшей цели было идеологической основой всей политической системы, о её достижении никогда не могло быть объявлено. Это означало, что идеология занимала подчинённое положение по отношению к лидеру страны и могла им произвольно трактоваться по ситуации.
Другим выводом теории является обоснование организованного и масштабного насилия против определённой многочисленной группы (например, евреев в нацистской Германии или кулаков в сталинском СССР). Эта группа обвинялась во враждебных действиях против государства и в возникших трудностях.
4. Тоталитаризм в СССР, Сталинский режим.
Волна террора в СССР 1930-х - 1950-х годов обычно называется Сталинским террором и служит прекрасной иллюстрацией вышесказанного. Многие исследователи относят к жертвам сталинских репрессий осуждённых по ст. 58 УК РСФСР 1926 года («контрреволюционные преступления»), а также жертв таких массовых акций сталинского режима, как раскулачивание (начало 1930-х гг.) и депортации по национальному признаку (1930-е - 1940-е).
Достаточно часто сталинские репрессии рассматривают как продолжение политических репрессий со стороны большевиков в Советской России, которые начались сразу после Октябрьской революции 1917 года. При этом жертвами репрессий становились не только активные политические противники большевиков, но и люди, просто выражавшие несогласие с их политикой. Репрессии проводились также по социальному признаку (против бывших полицейских, жандармов, чиновников царского правительства, священников, а также бывших помещиков и предпринимателей). Однако ряд исследователей, в основном придерживающихся левых политических взглядов, в том числе марксистов, считающих себя противниками сталинизма, например, троцкисты, считают сталинские репрессии отходом советского руководства от политики большевиков. При этом подчеркивается, что значительная часть жертв сталинских репрессий была членами Коммунистической партии, партийными, советскими, военными и прочими руководящими деятелями. Ряд историков считает, что красный террор большевиков, в отличие от сталинских репрессий, происходил в объективных исторических условиях Гражданской войны, способствовавших ожесточению всех политических сил, что привело также и к белому террору. При этом ответственность за политические репрессии со стороны красных и белых в период Гражданской войны и за последующее установление сталинской диктатуры возлагается на обе стороны, участвовавшие в Гражданской войне.
Политические репрессии продолжились и после окончания гражданской войны, и с этого момента их можно рассматривыть как явный признак тоталитарного режима, сложившегося в стране. Уже тогда, как стало известно впоследствии, ряд дел о политических преступлениях был в действительности построен на фальсифицированных обвинениях («Дело лицеистов», «Дело фокстротистов», Шахтинское дело).
Идеологическая база сталинских репрессий (уничтожение «классовых врагов», борьба с национализмом и «великодержавным шовинизмом» и т. д.) сформировалась ещё в годы гражданской войны. Самим Сталиным новый подход (концепция «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма») был сформулирован на пленуме ЦК ВКП(б) в июле 1928 года:
«Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области торговли. А что это значит? Это значит, что мы тем самым вытесняем из торговли тысячи и тысячи мелких и средних торговцев. Можно ли думать, что эти вытесненные из сферы оборота торговцы будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Ясно, что нельзя.
Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области промышленности. А что это значит? Это значит, что мы вытесняем и разоряем, может быть, сами того не замечая, своим продвижением вперед к социализму тысячи и тысячи мелких и средних капиталистов-промышленников. Можно ли думать, что эти разоренные люди будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Конечно, нельзя.
Мы говорим часто, что необходимо ограничить эксплуататорские поползновения кулачества в деревне, что надо наложить на кулачество высокие налоги, что надо ограничить право аренды, не допускать права выборов кулаков в Советы и т. д., и т. п. А что это значит? Это значит, что мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения. Можно ли предположить, что кулаки будут нам благодарны за это, и что они не попытаются сорганизовать часть бедноты или середняков против политики Советской власти? Конечно, нельзя.
Не ясно ли, что все наше продвижение вперед, каждый наш сколько-нибудь серьезный успех в области социалистического строительства является выражением и результатом классовой борьбы в нашей стране?
Но из всего этого вытекает, что, по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров, создавая базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основных масс крестьянства.
Нельзя представлять дело так, что социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперед, а они - вновь отступать назад, а потом «неожиданно» все без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как рабочие, так и капиталисты, окажутся «вдруг», «незаметно», без борьбы и треволнений, в лоно социалистического общества. Таких сказок не бывает и не может быть вообще, в обстановке диктатуры-пролетариата - в особенности.
Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы.»
И. В. Сталин, 9 июля 1928 года
Речь «Об индустриализации и хлебной программе» на пленуме ЦК ВКП(б)
«Учение Маркса всесильно потому, что оно верно», - говорил В.И. Ленин. В аналогичном духе рассуждали о своем учении и идеологи нацизма. В действительности же идеологии и марксизма-ленинизма, и нацизма были верны, потому что они были всесильны, потому что они опирались на фундамент карательной террористической машины, мощного пропагандистского аппарата и все аксессуары тоталитарно-диктаторского государства. Нацистские лагеря смерти и советский ГУЛАГ составляют сущностную характеристику тоталитаризма. В качестве особых политических конструкций они уникальны в своей способенности комбинировать жестокость с рационализмом, ненормальное с нормальным, злое начало с банальным.
Отличительная особенность тоталитарного режима состоит в том, что здесь террор и страх используются не только как инструмент уничтожения и запугивания действительных или воображаемых врагов и противников, но и как нормальный повседневно используемый инструмент управления массами. С этой целью постоянно культивируется и воспроизводится атмосфера гражданской войны. Террор развязывается без какой-либо видимой причины и предварительной провокации, его жертвы совершенно невиновны даже с точки зрения того, кто этот террор осуществляет. Так обстояло дело в нацистской Германии, где террор был развязан против евреев, то есть людей, объединенных определенными общими расово-этническими характеристиками, независимо от их поведения. В Советском Союзе же, в отличие от нацистской Германии, руководство никогда не признавало, что оно может использовать террор против безвинных людей. В то же время здесь террор не ограничивался расовыми признаками, и, отбросив расовые критерии, его объектом мог стать любой человек.
Такое давление со стороны государства ликвидирует не только любую оппозицию, но и любую попытку к инакомыслию. В СССР террор нанес огромный ущерб нации, практически уничтожив ее генофонд: представителей интеллигенции, людей науки уничтожали как относящихся к буржуазии, как «социально-чуждых».
Очень точно описал атмосферу государственного террора С. Цвейг: «Систематически совершенствуемый, деспотически осуществляемый государственный террор парализует волю отдельного человека [ночное ожидание - а за кем пришли? а не за мной?-и никакой попытки к сопротивлению.] , ослабляет и подтачивает всякую общность. Он въедается в души, как изнурительная болезнь, и ... вскоре всеобщая трусость становится ему помощником и прибежищем, потому что, если каждый чувствует себя подозреваемым, он начинает подозревать другого, а боязливые из-за страха еще и торопливо опережают приказы и запреты своего тирана.» [3] А боязливым может стать практически любой - наказание за недонесение закреплено законодательно.
Это и есть одна из целей террора в тоталитаризме - атомизация общества. Еще до прихода к власти тоталитарное движение строится на принципах предельной атомизации своих членов; сначала достигается верность движению, преобладание связей с движением над личными связями, а затем их полная утрата в пользу своего места в движении. После установления тоталитарного режима атомизация распространяется на широкие слои общества с помощью аппарата устрашения, включающего в себя, кроме террора, также и газеты, радио; однако самый мощный эффект имеет развитая система доносительства и круговой поруки, закрепляющая таким образом эффект массовой тоталитарной пропаганды.
«В обстановке всеобщей взаимной подозрительности, когда лояльность режиму измеряется числом доносов, любые личные связи становятся обоюдоопасными. Элементарная осторожность требует отказа от тесных связей, чтобы не ставить близких людей в такое положение , когда они ценой спасения своей собственной жизни будут вынуждены погубить тебя. В результате достигается предельно возможная атомизация общества, и любое несогласие с политикой тоталитарного государства [и с тоталитарной идеей ] либо раскол между индивидом и обществом сразу же ставит индивида вне закона. Единственной положительной чертой становится безусловная и неизменная преданность Движению со стороны каждого его члена»
Х. Арендт. [4]
С началом принудительной коллективизации сельского хозяйства и ускоренной индустриализации в конце 1920-х - начале 1930-х годов, а также укреплением личной власти Сталина репрессии приобрели массовый характер. Особенного размаха они достигли в 1937-1938 годы (см. «Ежовщина»), когда только органами НКВД (без милиции) было арестовано 1,58 млн. человек и приговорено к расстрелу 682 тыс. человек. С разной степенью интенсивности политические репрессии продолжались до самой смерти Сталина в марте 1953 г.
5. Гитлеровский фашизм.
Фашистский террор был не менее хорошо идиологически подкреплен. Гитлер ставил перед народом цель создать великую империю, в которой будут жить только люди избранной арийской расы, и народ свято верил в этот курс развития. Даже наука была поставлена на службу идиологии. Так, например, в лагерях проводились эксперименты над военнопленными, начиная от испытаний ядов и кончая поисками эффективного способа стерилизации, который будет подходить для того, чтобы стерилизовать миллионы людей с минимальными затратами времени и усилий. Также существовали лжеученые, которые фальсификацией результатов пытались доказать истинность превосходства арийской расы над другими.
Апогеем нацистской идеи был холокост - преднамеренная попытка полного истребления целой нации, включая мужчин, женщин и детей, приведшая к уничтожению 60% евреев Европы и около трети еврейского населения мира. Кроме того, были уничтожены также от четверти до трети цыганского народа, потери поляков (не включая военные потери и потери от истребления литовскими и украинскими коллаборационистами) составили 10%, подвергались тотальному истреблению также чернокожие граждане Германии, душевнобольные и нетрудоспособные (при потере трудоспособности на срок более 5 лет), погибли около 3 миллионов советских военнопленных, около 9 тысяч гомосексуалистов и т.д.
Была создана система, предназначенная для массового уничтожения людей: были найдены многочисленные списки потенциальных жертв и свидетельства об убийствах. Во время Второй мировой войны на оккупированных Германией территориях были построены лагеря смерти, предназначенные для убийства миллионов людей; при этом технология уничтожения совершенствовалась. Масштабы истребления были поистине ужасающими: на всей оккупированной Германией территории Европы жертвы преследовались и отсылались в концентрационные лагеря и лагеря уничтожения. Более того, из найденных документов следует, что нацисты планировали истребить еврейство США, Великобритании и Палестины после завоевания этих регионов, а также гомосексуалов и другие вредные и расово неполноценные и ущербные, по их мнению, группы. Истребление продолжалось вплоть до перехода военных действий на территорию Германии и её последующей капитуляции в мае 1945 года.Орижнал контент:
Тем не менее, террор является не основной целью тоталитаризма. Если пропаганда - средство внушения обществу этой цели, то террор - лишь средство удержания народа в рамках той самой «великой цели», о которой говорилось выше. Милитаризация общества окончательно лишает людей каких-либо личных черт, воспитывает в них бесприкословное поведение, и вкупе с вышеперечисленными механизмами правительство государства получает серое стадо, пастухом которого оно становится, а террор превращается в волков, которые готовы растерзать всех, кто пошел в другом направлении, выбился из общей массы. Если посмотреть на цели тоталитарных режимов, то легко заметить, что их основой тоже служит усреднение общества: коммунисты говорят - мы построим государство, где нет богатых и бедных, где все равны, нацисты бредят идеей всемирного господства одной расы светловолосых голубоглазых ариев - не это ли еще большее усредние, еще большее приближение к идеально управляемому обществу, обществу, которое больше похоже на гигантский муравейник, на механизм с взаимозаменяемыми частями?
Если же посмотреть на страны в момент зарождения тоталитарного строя, то можно заметить одну общую черту - и Германия после проигрыша Первой мировой, и СССР после Гражданской Войны находились не в самом лучшем положении в те годы. Тогда перед обществом стояла задача возрождения величия страны, восстановления после упадка, а без сплоченности общества это заняло бы несколько десятилетий. Вот тут видна непосредственная причина перехода к этому строю: тоталитаризм - требование того времени, обусловленное состоянием страны. Для этого нужна сильная власть, которая сможет направить общество к этой цели, сплотить его, заставить его слаженно двигаться вперед. Смотря с этой точки зрения, тоталитарный террор можно сравнить с поведением дикого зверя, который перегрызвает лапу, попавшую в капкан. Когда от общества требуются все его силы, все его возможности к действию единым порывом, в едином направлении правительству приходится идти на крайние меры для блага страны. Тогда это было залогом выживания.
Собственно, в этом состоит двойственное отношение к тоталитаризму. С позиции личности, с позиции социума террор и полный контроль над людьми неприемлем, но если смотреть отрешенно, полностью отстранившись от личностной стороны, представив страну как единый организм, то понятно, что в данном случае нельзя допускать послаблений. Правильно ли было это или нет - все зависит от стороны, с которой смотреть на вопрос. Тогда это обусловлено тяжелым положением стран и необходимостью срочных действий, в современном же мире подобные вещи неприемлимы - времена поменялись, роль личности возросла, сейчас это было бы абсолютным варварством, беспределом правительства, преступлением против человечества. К тому же, в большинстве стран ситуация более-менее нормализована. Поэтому тоталитарный режим может служить неким индикатором ситуации в стране, так как переход к нему обычно означает, что ситуация там складывается не самым лучшим образом. Но, в конечном итоге, опъяненные властью, руководство этих стран не справляется с механизмами, которые попали им в руки, и в конце происходит саморазложение режима, также как организм погибает не имея сил противостоять раковой опухоли.
1. Определение и основные черты.
Тоталитаризм (от лат. totalis - весь, целый, полный; лат. totalitas - цельность, полнота) - политическая система, которая стремится к полному (тотальному) контролю государства над всеми сторонами жизни общества. В сравнительной политологии под тоталитарной моделью понимается теория о том, что фашизм (в частности, нацизм), сталинизм и, возможно, ряд других систем являлись разновидностями одной системы - тоталитаризма.
Исторически понятие «тоталитарное государство» (итал. stato totalitario) появилось в начале 1920-х для характеристики режима Муссолини. Тоталитарному государству были свойственны не ограниченные законом полномочия власти, ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении инакомыслящих, милитаризация общественной жизни. Правоведы итальянского фашизма и немецкого нацизма использовали термин в положительном ключе, а их критики - в отрицательном. На Западе в годы холодной войны получила широкую известность теория, согласно которой сталинизм наравне с фашизмом был одной из форм тоталитаризма. Эта модель стала предметом исследований в области истории и политологии
Люди, которые в настоящее время используют этот термин, как правило подразумевают, что режимы Гитлера в Германии, Сталина в СССР и Муссолини в Италии были тоталитарными. Различные авторы также относят к тоталитарным режимы Франко в Испании, Мао в Китае, «красных кхмеров» в Кампучии, Хомейни в Иране, талибов в Афганистане, Ахмеда Зогу и Энвера Ходжи в Албании, Ким Ир Сена в Северной Корее, самодержавия в России, Пиночета в Чили, Сапармурада Ниязова в Туркменистане, Сомосы в Никарагуа, Хорти в Венгрии, и др. Иногда термин используется для характеристики отдельных аспектов политики (например, милитаризма США при президенте Буше). Вместе с тем, подобное применение понятия «тоталитаризм» продолжает вызывать критику. Критики выражают несогласие с приравниванием политических систем сталинизма и фашизма, произвольным употреблением термина политиками, противопоставлением обвиняемых в тоталитаризме режимов демократии. В частности, идеологи СССР настаивали, что тоталитаризм присущ только буржуазному строю.
2. История термина, развитие теории.
Термин «тоталитаризм», впервые появившийся у Джованни Амендолы в 1923 для критической характеристики режима Муссолини, был впоследствии популяризован самими итальянскими фашистами. В частности, в 1926 его начал использовать философ Джованни Джентиле. В статье Муссолини «Доктрина фашизма» (1931 г.) тоталитаризм понимается как общество, в котором главная государственная идеология обладает решающим влиянием на граждан. Как писал Муссолини, тоталитарный режим означает, что «итал. Tutto nello Stato, niente al di fuori dello Stato, nulla contro lo Stato» - то есть, все аспекты жизни человека подчинены государственной власти. Джентиле и Муссолини полагали, что развитие коммуникационных технологий приводит к непрерывному совершенствованию пропаганды, следствием чего явится неизбежная эволюция общества в сторону тоталитаризма (в их определении). После прихода к власти Гитлера термин «тоталитаризм» стал использоваться в адрес режимов Италии и Германии, причём сторонники фашизма и нацизма использовали его в положительном ключе, а противники - в отрицательном.
Параллельно, начиная с конца 1920-х на Западе стали звучать аргументы, что определённые черты сходства есть между политическими системами СССР, Италии и Германии. Отмечалось, что во всех трёх странах установились репрессивные однопартийные режимы во главе с сильными лидерами (Сталиным, Муссолини и Гитлером), стремящиеся к всеохватывающему контролю и призывающие порвать со всеми традициями во имя некой высшей цели. Среди первых, кто обратил на это внимание, были анархисты Армандо Борги (1925) и Всеволод Волин (1934), священник Луиджи Стурцо (1926), историк Чарльз Бирд (1930), писатель Арчибальд Маклейш (1932), философ Хорас Каллен (1934). После показательных процессов 1937 года ту же идею стали выражать в своих работах и выступлениях историки Эли Халеви и Ханс Кон, философ Джон Дьюи, писатели Юджин Лайонс, Элмер Дэвис и Уолтер Липпман, экономист Кельвин Гувер и другие. Так, сенатор Уильям Бора в своём публичном выступлении в 1937 году назвал нацизм и коммунизм двумя собаками, лающими на конституционные правительства.
В 1939 году заключение Пакта Молотова - Риббентропа вызвало глубокую озабоченность на Западе, которая переросла в бурю негодования после вторжения Красной Армии в Польшу, а затем в Финляндию. Драматург Роберт Шервуд ответил пьесой «Да сгинет ночь», удостоенной Пулитцеровской премии, в которой он осудил совместную агрессию Германии и СССР против мировой демократии. Сценарист Фредерик Бреннан для своей повести «Позволь называть тебя товарищем» придумал слово «коммунацизм». В июне 1941 британский премьер-министр Уинстон Черчилль сказал, что нацистский режим неотличим от худших черт коммунизма (что созвучно его же высказыванию, сделанному после войны: «Фашизм был тенью или уродливым детищем коммунизма»).
После начала Великой отечественной войны и в особенности после вступления США во Вторую мировую войну критика СССР пошла на убыль. Более того, начал получать распространение взгляд, что между СССР, США и Великобританией есть много общего. Но в то же время в 1943 вышла книга публициста Изабел Патерсон «Бог из машины», в которой СССР был назван «тоталитарным обществом».
Подобные критические взгляды на СССР с самого начала вызывали острые споры, однако в годы холодной войны приобрели массовую популярность и были подхвачены антикоммунистической пропагандой. Многие либералы, социал-демократы, христианские демократы, анархисты и другие идеологические противники фашизма, нацизма и сталинизма стали сторонниками теории («тоталитарной модели»), что все три системы являлись разновидностями одной системы - тоталитаризма. Так, 13 мая 1947 президент США Гарри Трумэн сказал: «Нет никакой разницы между тоталитарными государствами. Мне всё равно, как вы их называете: нацистскими, коммунистическими или фашистскими». Наряду со словом «тоталитарный», по отношению к коммунистической идеологии использовалось выражение «красный фашизм». В то время как одни считали подобный подход спорным, другим он казался очевидным. Так, генерал Джон Дин опубликовал книгу «Странный союз», в которой выразил искреннее сожаление, что русский народ не видит сходства между режимами в родной стране и в побеждённой нацистской Германии.
Тоталитарная модель стала также предметом научных исследований таких специалистов, как Арендт, Фридрих, Линц и др., которые занимались сравнительным анализом советского и нацистского режимов. Согласно модели, целью тоталитарного контроля над экономикой и обществом является их организация по единому плану. Всё население государства мобилизуется для поддержки правительства (правящей партии) и его идеологии, при этом декларируется приоритет общественных интересов над частными. Организации, чья деятельность не поддерживается властью, - например, профсоюзы, церковь, оппозиционные партии - ограничиваются или запрещаются. Роль традиции в определении норм морали отвергается, вместо этого этика рассматривается с чисто рациональных, «научных» позиций. Центральное место в концепции занимал беспрецедентный террор, связанный с Холокостом и ГУЛАГом. Сторонники концепции полагали, что тоталитаризм качественно отличался от деспотичных режимов, существовавших до XX века. Однако до сих пор специалисты не пришли к единому мнению, какие именно черты следует считать определяющими для тоталитарных режимов.
3. Модель и основные черты.
Наибольшее распространение среди специалистов по сравнительной политологии получила модель тоталитаризма, которую в 1965 г. предложили Карл Фридрих и Збигнев Бжезинский. Фридрих и Бжезинский отказались от попыток дать краткое абстрактное определение и вместо этого применили эмпирический подход, согласно которому тоталитаризм представляет собой совокупность принципов, общих для фашистских режимов и СССР периода Сталина. Это позволило им выделить целый ряд определяющих признаков, а также ввести в представление о тоталитаризме элемент динамического развития, - но не возможность системных изменений. В новой трактовке тоталитаризм означал не столько полный контроль государства над деятельностью каждого человека (что невозможно практически), сколько принципиальное отсутствие ограничений на такой контроль.
В своей работе «Тоталитарная диктатура и автократия» (1965 г.) Карл Фридрих и Збигнев Бжезинский, на основе эмпирического сравнения сталинского СССР, нацистской Германии и фашистской Италии, сформулировали ряд определяющих признаков тоталитарного общества. Исходный перечень состоял из шести признаков, но во втором издании книги авторы добавили ещё два, а впоследствии другие исследователи также вносили уточнения:
Наличие одной всеобъемлющей идеологии, на которой построена политическая система общества
Наличие единственной партии, как правило, руководимой диктатором, которая сливается с государственным аппаратом и тайной полицией
Крайне высокая роль государственного аппарата, проникновение государства практически во все сферы жизни общества
Отсутствие плюрализма в средствах массовой информации.
Жёсткая идеологическая цензура всех легальных каналов поступления информации, а также программ среднего и высшего образования. Уголовное наказание за распространение независимой информации.
Большая роль государственной пропаганды, манипуляция массовым сознанием населения
Отрицание традиций, в том числе традиционной морали, и полное подчинение выбора средств поставленным целям (построить «новое общество»)
Массовые репрессии и террор со стороны силовых структур
Уничтожение индивидуальных гражданских прав и свобод
Централизованное планирование экономики
Почти всеобъемлющий контроль правящей партии над вооружёнными силами и распространением оружия среди населения
Приверженность экспансионизму
Административный контроль над отправлением правосудия
Стремление стереть все границы между государством, гражданским обществом и личностью [5]
Приведённый перечень не означает, что всякий режим, которому присуща хотя бы одна из указанных черт, следует относить к тоталитарным. В частности, некоторые из перечисленных черт в разное время были также свойственны демократическим режимам. Аналогично, отсутствие какого-то одного признака не является основанием для классификации режима как нетоталитарного. Однако первые два признака, по мнению исследователей тоталитарной модели, являются её наиболее яркими характеристиками.
Отправной точкой тоталитарной модели является декларация некой высшей цели, во имя которой режим призывает общество расстаться со всеми политическими, правовыми и общественными традициями. Изучение модели показало, что после подавления традиционных общественных институтов, людей легче сплотить в единое целое и убедить пожертвовать любыми другими целями ради достижения главной. Доминирующая в этих странах идеология объясняла выбор средств, трудности, опасности и т. п. в терминах всё той же цели и обосновывала, почему государству нужны практически неограниченные полномочия. Пропаганда сочеталась с использованием передовых технологий политического сыска для подавления любого инакомыслия. Результатом было обеспечение массовой мобилизации в поддержку режима.
Концентрация власти выражалась в монополизации процесса принятия окончательный решений во всех сферах деятельности, а также принципальном отсутствии ограничений на масштаб этих решений и на масштаб санкций. Всё большее проникновение государства означало всё большее сужение автономного пространства, вплоть до его полной ликвидации. Это приводило с одной стороны к атомизации общества, а с другой стороны, к слиянию всех политических сфер, в нём существовавших, в одно единое целое.
В отличие от полицейского государства, в котором меры по поддержанию порядка проводятся согласно установленным процедурам, в тоталитарных режимах у правоохранительных органов была широкая свобода действий, что обеспечивало их непредсказуемость и подконтрольность руководству страны. Поскольку, согласно тоталитарной модели, стремление к высшей цели было идеологической основой всей политической системы, о её достижении никогда не могло быть объявлено. Это означало, что идеология занимала подчинённое положение по отношению к лидеру страны и могла им произвольно трактоваться по ситуации.
Другим выводом теории является обоснование организованного и масштабного насилия против определённой многочисленной группы (например, евреев в нацистской Германии или кулаков в сталинском СССР). Эта группа обвинялась во враждебных действиях против государства и в возникших трудностях.
4. Тоталитаризм в СССР, Сталинский режим.
Волна террора в СССР 1930-х - 1950-х годов обычно называется Сталинским террором и служит прекрасной иллюстрацией вышесказанного. Многие исследователи относят к жертвам сталинских репрессий осуждённых по ст. 58 УК РСФСР 1926 года («контрреволюционные преступления»), а также жертв таких массовых акций сталинского режима, как раскулачивание (начало 1930-х гг.) и депортации по национальному признаку (1930-е - 1940-е).
Достаточно часто сталинские репрессии рассматривают как продолжение политических репрессий со стороны большевиков в Советской России, которые начались сразу после Октябрьской революции 1917 года. При этом жертвами репрессий становились не только активные политические противники большевиков, но и люди, просто выражавшие несогласие с их политикой. Репрессии проводились также по социальному признаку (против бывших полицейских, жандармов, чиновников царского правительства, священников, а также бывших помещиков и предпринимателей). Однако ряд исследователей, в основном придерживающихся левых политических взглядов, в том числе марксистов, считающих себя противниками сталинизма, например, троцкисты, считают сталинские репрессии отходом советского руководства от политики большевиков. При этом подчеркивается, что значительная часть жертв сталинских репрессий была членами Коммунистической партии, партийными, советскими, военными и прочими руководящими деятелями. Ряд историков считает, что красный террор большевиков, в отличие от сталинских репрессий, происходил в объективных исторических условиях Гражданской войны, способствовавших ожесточению всех политических сил, что привело также и к белому террору. При этом ответственность за политические репрессии со стороны красных и белых в период Гражданской войны и за последующее установление сталинской диктатуры возлагается на обе стороны, участвовавшие в Гражданской войне.
Политические репрессии продолжились и после окончания гражданской войны, и с этого момента их можно рассматривыть как явный признак тоталитарного режима, сложившегося в стране. Уже тогда, как стало известно впоследствии, ряд дел о политических преступлениях был в действительности построен на фальсифицированных обвинениях («Дело лицеистов», «Дело фокстротистов», Шахтинское дело).
Идеологическая база сталинских репрессий (уничтожение «классовых врагов», борьба с национализмом и «великодержавным шовинизмом» и т. д.) сформировалась ещё в годы гражданской войны. Самим Сталиным новый подход (концепция «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма») был сформулирован на пленуме ЦК ВКП(б) в июле 1928 года:
«Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области торговли. А что это значит? Это значит, что мы тем самым вытесняем из торговли тысячи и тысячи мелких и средних торговцев. Можно ли думать, что эти вытесненные из сферы оборота торговцы будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Ясно, что нельзя.
Мы говорим часто, что развиваем социалистические формы хозяйства в области промышленности. А что это значит? Это значит, что мы вытесняем и разоряем, может быть, сами того не замечая, своим продвижением вперед к социализму тысячи и тысячи мелких и средних капиталистов-промышленников. Можно ли думать, что эти разоренные люди будут сидеть молча, не пытаясь сорганизовать сопротивление? Конечно, нельзя.
Мы говорим часто, что необходимо ограничить эксплуататорские поползновения кулачества в деревне, что надо наложить на кулачество высокие налоги, что надо ограничить право аренды, не допускать права выборов кулаков в Советы и т. д., и т. п. А что это значит? Это значит, что мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения. Можно ли предположить, что кулаки будут нам благодарны за это, и что они не попытаются сорганизовать часть бедноты или середняков против политики Советской власти? Конечно, нельзя.
Не ясно ли, что все наше продвижение вперед, каждый наш сколько-нибудь серьезный успех в области социалистического строительства является выражением и результатом классовой борьбы в нашей стране?
Но из всего этого вытекает, что, по мере нашего продвижения вперед, сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться, а Советская власть, силы которой будут возрастать все больше и больше, будет проводить политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления эксплуататоров, создавая базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основных масс крестьянства.
Нельзя представлять дело так, что социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперед, а они - вновь отступать назад, а потом «неожиданно» все без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как рабочие, так и капиталисты, окажутся «вдруг», «незаметно», без борьбы и треволнений, в лоно социалистического общества. Таких сказок не бывает и не может быть вообще, в обстановке диктатуры-пролетариата - в особенности.
Не бывало и не будет того, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции, не пытаясь сорганизовать сопротивление. Не бывало и не будет того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуататоров не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы.»
И. В. Сталин, 9 июля 1928 года
Речь «Об индустриализации и хлебной программе» на пленуме ЦК ВКП(б)
«Учение Маркса всесильно потому, что оно верно», - говорил В.И. Ленин. В аналогичном духе рассуждали о своем учении и идеологи нацизма. В действительности же идеологии и марксизма-ленинизма, и нацизма были верны, потому что они были всесильны, потому что они опирались на фундамент карательной террористической машины, мощного пропагандистского аппарата и все аксессуары тоталитарно-диктаторского государства. Нацистские лагеря смерти и советский ГУЛАГ составляют сущностную характеристику тоталитаризма. В качестве особых политических конструкций они уникальны в своей способенности комбинировать жестокость с рационализмом, ненормальное с нормальным, злое начало с банальным.
Отличительная особенность тоталитарного режима состоит в том, что здесь террор и страх используются не только как инструмент уничтожения и запугивания действительных или воображаемых врагов и противников, но и как нормальный повседневно используемый инструмент управления массами. С этой целью постоянно культивируется и воспроизводится атмосфера гражданской войны. Террор развязывается без какой-либо видимой причины и предварительной провокации, его жертвы совершенно невиновны даже с точки зрения того, кто этот террор осуществляет. Так обстояло дело в нацистской Германии, где террор был развязан против евреев, то есть людей, объединенных определенными общими расово-этническими характеристиками, независимо от их поведения. В Советском Союзе же, в отличие от нацистской Германии, руководство никогда не признавало, что оно может использовать террор против безвинных людей. В то же время здесь террор не ограничивался расовыми признаками, и, отбросив расовые критерии, его объектом мог стать любой человек.
Такое давление со стороны государства ликвидирует не только любую оппозицию, но и любую попытку к инакомыслию. В СССР террор нанес огромный ущерб нации, практически уничтожив ее генофонд: представителей интеллигенции, людей науки уничтожали как относящихся к буржуазии, как «социально-чуждых».
Очень точно описал атмосферу государственного террора С. Цвейг: «Систематически совершенствуемый, деспотически осуществляемый государственный террор парализует волю отдельного человека [ночное ожидание - а за кем пришли? а не за мной?-и никакой попытки к сопротивлению.] , ослабляет и подтачивает всякую общность. Он въедается в души, как изнурительная болезнь, и ... вскоре всеобщая трусость становится ему помощником и прибежищем, потому что, если каждый чувствует себя подозреваемым, он начинает подозревать другого, а боязливые из-за страха еще и торопливо опережают приказы и запреты своего тирана.» [3] А боязливым может стать практически любой - наказание за недонесение закреплено законодательно.
Это и есть одна из целей террора в тоталитаризме - атомизация общества. Еще до прихода к власти тоталитарное движение строится на принципах предельной атомизации своих членов; сначала достигается верность движению, преобладание связей с движением над личными связями, а затем их полная утрата в пользу своего места в движении. После установления тоталитарного режима атомизация распространяется на широкие слои общества с помощью аппарата устрашения, включающего в себя, кроме террора, также и газеты, радио; однако самый мощный эффект имеет развитая система доносительства и круговой поруки, закрепляющая таким образом эффект массовой тоталитарной пропаганды.
«В обстановке всеобщей взаимной подозрительности, когда лояльность режиму измеряется числом доносов, любые личные связи становятся обоюдоопасными. Элементарная осторожность требует отказа от тесных связей, чтобы не ставить близких людей в такое положение , когда они ценой спасения своей собственной жизни будут вынуждены погубить тебя. В результате достигается предельно возможная атомизация общества, и любое несогласие с политикой тоталитарного государства [и с тоталитарной идеей ] либо раскол между индивидом и обществом сразу же ставит индивида вне закона. Единственной положительной чертой становится безусловная и неизменная преданность Движению со стороны каждого его члена»
Х. Арендт. [4]
С началом принудительной коллективизации сельского хозяйства и ускоренной индустриализации в конце 1920-х - начале 1930-х годов, а также укреплением личной власти Сталина репрессии приобрели массовый характер. Особенного размаха они достигли в 1937-1938 годы (см. «Ежовщина»), когда только органами НКВД (без милиции) было арестовано 1,58 млн. человек и приговорено к расстрелу 682 тыс. человек. С разной степенью интенсивности политические репрессии продолжались до самой смерти Сталина в марте 1953 г.
5. Гитлеровский фашизм.
Фашистский террор был не менее хорошо идиологически подкреплен. Гитлер ставил перед народом цель создать великую империю, в которой будут жить только люди избранной арийской расы, и народ свято верил в этот курс развития. Даже наука была поставлена на службу идиологии. Так, например, в лагерях проводились эксперименты над военнопленными, начиная от испытаний ядов и кончая поисками эффективного способа стерилизации, который будет подходить для того, чтобы стерилизовать миллионы людей с минимальными затратами времени и усилий. Также существовали лжеученые, которые фальсификацией результатов пытались доказать истинность превосходства арийской расы над другими.
Апогеем нацистской идеи был холокост - преднамеренная попытка полного истребления целой нации, включая мужчин, женщин и детей, приведшая к уничтожению 60% евреев Европы и около трети еврейского населения мира. Кроме того, были уничтожены также от четверти до трети цыганского народа, потери поляков (не включая военные потери и потери от истребления литовскими и украинскими коллаборационистами) составили 10%, подвергались тотальному истреблению также чернокожие граждане Германии, душевнобольные и нетрудоспособные (при потере трудоспособности на срок более 5 лет), погибли около 3 миллионов советских военнопленных, около 9 тысяч гомосексуалистов и т.д.
Была создана система, предназначенная для массового уничтожения людей: были найдены многочисленные списки потенциальных жертв и свидетельства об убийствах. Во время Второй мировой войны на оккупированных Германией территориях были построены лагеря смерти, предназначенные для убийства миллионов людей; при этом технология уничтожения совершенствовалась. Масштабы истребления были поистине ужасающими: на всей оккупированной Германией территории Европы жертвы преследовались и отсылались в концентрационные лагеря и лагеря уничтожения. Более того, из найденных документов следует, что нацисты планировали истребить еврейство США, Великобритании и Палестины после завоевания этих регионов, а также гомосексуалов и другие вредные и расово неполноценные и ущербные, по их мнению, группы. Истребление продолжалось вплоть до перехода военных действий на территорию Германии и её последующей капитуляции в мае 1945 года.Орижнал контент:
Тем не менее, террор является не основной целью тоталитаризма. Если пропаганда - средство внушения обществу этой цели, то террор - лишь средство удержания народа в рамках той самой «великой цели», о которой говорилось выше. Милитаризация общества окончательно лишает людей каких-либо личных черт, воспитывает в них бесприкословное поведение, и вкупе с вышеперечисленными механизмами правительство государства получает серое стадо, пастухом которого оно становится, а террор превращается в волков, которые готовы растерзать всех, кто пошел в другом направлении, выбился из общей массы. Если посмотреть на цели тоталитарных режимов, то легко заметить, что их основой тоже служит усреднение общества: коммунисты говорят - мы построим государство, где нет богатых и бедных, где все равны, нацисты бредят идеей всемирного господства одной расы светловолосых голубоглазых ариев - не это ли еще большее усредние, еще большее приближение к идеально управляемому обществу, обществу, которое больше похоже на гигантский муравейник, на механизм с взаимозаменяемыми частями?
Если же посмотреть на страны в момент зарождения тоталитарного строя, то можно заметить одну общую черту - и Германия после проигрыша Первой мировой, и СССР после Гражданской Войны находились не в самом лучшем положении в те годы. Тогда перед обществом стояла задача возрождения величия страны, восстановления после упадка, а без сплоченности общества это заняло бы несколько десятилетий. Вот тут видна непосредственная причина перехода к этому строю: тоталитаризм - требование того времени, обусловленное состоянием страны. Для этого нужна сильная власть, которая сможет направить общество к этой цели, сплотить его, заставить его слаженно двигаться вперед. Смотря с этой точки зрения, тоталитарный террор можно сравнить с поведением дикого зверя, который перегрызвает лапу, попавшую в капкан. Когда от общества требуются все его силы, все его возможности к действию единым порывом, в едином направлении правительству приходится идти на крайние меры для блага страны. Тогда это было залогом выживания.
Собственно, в этом состоит двойственное отношение к тоталитаризму. С позиции личности, с позиции социума террор и полный контроль над людьми неприемлем, но если смотреть отрешенно, полностью отстранившись от личностной стороны, представив страну как единый организм, то понятно, что в данном случае нельзя допускать послаблений. Правильно ли было это или нет - все зависит от стороны, с которой смотреть на вопрос. Тогда это обусловлено тяжелым положением стран и необходимостью срочных действий, в современном же мире подобные вещи неприемлимы - времена поменялись, роль личности возросла, сейчас это было бы абсолютным варварством, беспределом правительства, преступлением против человечества. К тому же, в большинстве стран ситуация более-менее нормализована. Поэтому тоталитарный режим может служить неким индикатором ситуации в стране, так как переход к нему обычно означает, что ситуация там складывается не самым лучшим образом. Но, в конечном итоге, опъяненные властью, руководство этих стран не справляется с механизмами, которые попали им в руки, и в конце происходит саморазложение режима, также как организм погибает не имея сил противостоять раковой опухоли.