А Роза упала на лапу карьера
Оригинал взят у alelikand в А Роза упала на лапу карьера
Возможно, я не прав, но мне почему-то кажется, что об экологии сейчас не говорит только ленивый, а из каждого утюга звучат красивые слова о безопасной среде, городах без заводов праве человека на комфортную жизнь, будущем наших детей и внуков.
Только вот наша уральская действительность несколько отличается от идеала - в каждом городе есть свои дымящие трубы, изрыгающие дым и копоть, шахты, или (на худой конец) просто какой-нибудь заводик или электростанция. Видимо, тяжкое наследие опорного края державы сказывается, когда Родина говорила «надо», а Урал отвечал «Есть!», как и положено дисциплинированному работяге.
Нет, есть у нас конечно и почти заповедные места, где медведи по улицам ходят, воду из реки можно пить без опаски, грибы и ягоды собирать почти с крыльца своего дома, попутно любуясь красивыми пейзажами гор или лесов.
Только вот люди там, можно сказать, не живут, а выживают, сидя практически на натуральном хозяйстве. Такая вот вечная музыка дыма и ветра без замены батареек.
Так и небольшому поселку с красивым именем Роза невдалеке от Челябинска досталась яркая и непростая судьба, впрочем, как и пламенной революционерке Розе Люксембург, в честь которой он и был назван в свое время.
Стране надо было «давать угля», а этого добра здесь было завались, поэтому совсем недалеко от ямы, в которую начали вгрызаться мощные машины и которую стали рвать взрывами, и появился небольшой поселочек для шахтеров и их семей.
Ну а чего мудрить, если еще товарищ Сталин сформулировал четко и ясно мысль о том, что рабочий должен ходить на завод пешком? Почему гегемон должен тратить лишнее время на дорогу, вместо того, чтобы «копоть, сажу смыв под душем, съесть холодного язя…» и закусить свои трудовые сто грамм помидоркой или огурчиком с грядки, предварительно тщательно протерев их от сажи и копоти о рукав потертой фланелевой рубашки китайского производства?Об особых удобствах в те времена не задумывались - нагнали пленных немцев, да нашлепали как горячих пирожков однотипных зданий-бараков, куда и заселили неприхотливых крепких мужиков с их чадами-домочадцами.
Да и потом, вскоре нас всех ожидало неминуемое светлое будущее и такие условия были временными, как тогда казалось. Вот только, догоним и перегоним Америку…
Однако, наступили совсем другие времена и стало ясно, что в очередной раз временное доказало, что кроме него и нет ничего более постоянного.
А карьер продолжал работать, исправно выдавая на гора своим постоянно меняющимся хозяевам миллионы тонн угля и снабжая попутно жителей Розы дымом, копотью, сажей и тряской от взрывов.
А еще работой, с которой все-таки было лучше, чем без неё, хотя ее почему-то становилось всё больше, а зарплаты - всё меньше. Да и славословия в честь человека труда как-то поутихли, и про новое жилье стали помалкивать.
Конечно, люди сами виноваты в том, что родились здесь и не смогли стать не то, чтобы акционерами «Газпрома», но хотя бы депутатами и бизнесменами, но ведь и уголь кто-то добывать должен, чтобы в квартирах тех же челябинцев тепло зимой было?
Ну а потом стало ясно, что и уголь уже особенно не нужен, да и запасов его осталось не так много.
А карьер тем временем жил своей неторопливой жизнью, углублялся, осыпался, разрастался, подбираясь все ближе и ближе к поселку.
И вот тут между ним и людьми началось взаимное непонимание. Люди стали винить его во всех своих бедах, хотя они сами ожесточенно рвали и корёжили его внутренности, вгрызаясь в них все глубже и глубже, забывая заботиться о нем самом.
Теперь же, когда он стал не нужен, к нему стали относиться как к старой и дряхлой собаке, которую и на улицу не выбросишь, но и кормить, лечить и ухаживать за ней особого смысла тоже нет.
А ведь карьер считал, что он заслужил отдых. Ему уже снилось, что он превратился в красивое чистое озеро, к которому будут приходить в гости взрослые и дети, а в его зеркальную гладь будут смотреться плакучие ивы. Но ничего не происходило, а терпение карьера подходило к концу: он начинал ворчать, плеваться дымом и газом, обеспокоенно ворочаться.
Люди же тем временем о чем-то спорили, обвиняли друг друга, делили какие-то деньги, искали крайних и виноватых. В общем, продолжали заниматься тем, чем и всегда занимаются глупые, злые и эгоистичные дети.
Возможно, я не прав, но мне почему-то кажется, что об экологии сейчас не говорит только ленивый, а из каждого утюга звучат красивые слова о безопасной среде, городах без заводов праве человека на комфортную жизнь, будущем наших детей и внуков.
Только вот наша уральская действительность несколько отличается от идеала - в каждом городе есть свои дымящие трубы, изрыгающие дым и копоть, шахты, или (на худой конец) просто какой-нибудь заводик или электростанция. Видимо, тяжкое наследие опорного края державы сказывается, когда Родина говорила «надо», а Урал отвечал «Есть!», как и положено дисциплинированному работяге.
Нет, есть у нас конечно и почти заповедные места, где медведи по улицам ходят, воду из реки можно пить без опаски, грибы и ягоды собирать почти с крыльца своего дома, попутно любуясь красивыми пейзажами гор или лесов.
Только вот люди там, можно сказать, не живут, а выживают, сидя практически на натуральном хозяйстве. Такая вот вечная музыка дыма и ветра без замены батареек.
Так и небольшому поселку с красивым именем Роза невдалеке от Челябинска досталась яркая и непростая судьба, впрочем, как и пламенной революционерке Розе Люксембург, в честь которой он и был назван в свое время.
Стране надо было «давать угля», а этого добра здесь было завались, поэтому совсем недалеко от ямы, в которую начали вгрызаться мощные машины и которую стали рвать взрывами, и появился небольшой поселочек для шахтеров и их семей.
Ну а чего мудрить, если еще товарищ Сталин сформулировал четко и ясно мысль о том, что рабочий должен ходить на завод пешком? Почему гегемон должен тратить лишнее время на дорогу, вместо того, чтобы «копоть, сажу смыв под душем, съесть холодного язя…» и закусить свои трудовые сто грамм помидоркой или огурчиком с грядки, предварительно тщательно протерев их от сажи и копоти о рукав потертой фланелевой рубашки китайского производства?Об особых удобствах в те времена не задумывались - нагнали пленных немцев, да нашлепали как горячих пирожков однотипных зданий-бараков, куда и заселили неприхотливых крепких мужиков с их чадами-домочадцами.
Да и потом, вскоре нас всех ожидало неминуемое светлое будущее и такие условия были временными, как тогда казалось. Вот только, догоним и перегоним Америку…
Однако, наступили совсем другие времена и стало ясно, что в очередной раз временное доказало, что кроме него и нет ничего более постоянного.
А карьер продолжал работать, исправно выдавая на гора своим постоянно меняющимся хозяевам миллионы тонн угля и снабжая попутно жителей Розы дымом, копотью, сажей и тряской от взрывов.
А еще работой, с которой все-таки было лучше, чем без неё, хотя ее почему-то становилось всё больше, а зарплаты - всё меньше. Да и славословия в честь человека труда как-то поутихли, и про новое жилье стали помалкивать.
Конечно, люди сами виноваты в том, что родились здесь и не смогли стать не то, чтобы акционерами «Газпрома», но хотя бы депутатами и бизнесменами, но ведь и уголь кто-то добывать должен, чтобы в квартирах тех же челябинцев тепло зимой было?
Ну а потом стало ясно, что и уголь уже особенно не нужен, да и запасов его осталось не так много.
А карьер тем временем жил своей неторопливой жизнью, углублялся, осыпался, разрастался, подбираясь все ближе и ближе к поселку.
И вот тут между ним и людьми началось взаимное непонимание. Люди стали винить его во всех своих бедах, хотя они сами ожесточенно рвали и корёжили его внутренности, вгрызаясь в них все глубже и глубже, забывая заботиться о нем самом.
Теперь же, когда он стал не нужен, к нему стали относиться как к старой и дряхлой собаке, которую и на улицу не выбросишь, но и кормить, лечить и ухаживать за ней особого смысла тоже нет.
А ведь карьер считал, что он заслужил отдых. Ему уже снилось, что он превратился в красивое чистое озеро, к которому будут приходить в гости взрослые и дети, а в его зеркальную гладь будут смотреться плакучие ивы. Но ничего не происходило, а терпение карьера подходило к концу: он начинал ворчать, плеваться дымом и газом, обеспокоенно ворочаться.
Люди же тем временем о чем-то спорили, обвиняли друг друга, делили какие-то деньги, искали крайних и виноватых. В общем, продолжали заниматься тем, чем и всегда занимаются глупые, злые и эгоистичные дети.