чиста покурить
Дело в 1999 было. Я тогда жил в Мэриленде, снимал комнату в подвале у тетки-пакистанки. Ее муж работал таксистом, а сама она детский сад дома держала. Детишек в этом ее садике человечков 9-10 было: пара пакистанцев, пара белых, остальные черные. У них у всех мамашки медсестричками в соседней больнице работали, по-моему. Хозяйка моя, из-за специфики работы мам, детей у себя держала допоздна, так что я их часто заставал, когда домой возвращался.
Подружились мы с ними быстро. У хозяйки здоровые качели во дворе стояли, но сама она как-то не очень детей на них качала, без азарта. В-общем, когда я появлялся на горизонте, тут же все эти сорванцы сбегались, и требовали, чтобы я их покачал.
И вот как-то, приехал домой, из машины вышел, закурил, и к себе в нору нацеливаюсь. Дети все во дворе, играют, веселятся, ну думаю, сейчас налетят...
Фига там. Меня заметили, одна девчонка лет трех, Сандра, по привычке ко мне побежала было, а ее брат, Кис, за лямку поймал, и к себе.
И вот картина: я стою, фигея с таких перемен, и дети передо мною в кучку сбились, глазеют на меня с откровенным ужасом.
И даже на то, что я им привет сказал, внимания не обратили.
Я первый не выдержал, спрашиваю, чего случилось-то? За всех Кис заговорил, он в компании самый шустрый был. Пальцем в меня ткнул, и выдал прокурорским голосом: "а ты куришь!"
"Да", - говорю, - "Кис, курю".
"А курить плохо!"
"Да", - соглашаюсь, - "курить плохо, Кис. Но так уж получилось, что я курю. Я, типа, раньше не знал, что курить плохо, а теперь-вот бросить никак не могу."
Кис тут так раздраженно плечом дернул, мою болтологию прервал, и вердикт вынес:
"Но раз ты делаешь плохо, ты же тогда плохой человек? Ты, наверно, кого-то убил, да?"
Вот смех и грех. Пришлось всей их честной компании потом объяснять, что плохо я самому себе делаю, а не другим людям, и никого я не убивал. Поверили наконец.
Потом снова на качелях и на шее у меня катались. Но я с тех пор в их присутствии больше не курил. Ну его нафиг, такое дело.
Подружились мы с ними быстро. У хозяйки здоровые качели во дворе стояли, но сама она как-то не очень детей на них качала, без азарта. В-общем, когда я появлялся на горизонте, тут же все эти сорванцы сбегались, и требовали, чтобы я их покачал.
И вот как-то, приехал домой, из машины вышел, закурил, и к себе в нору нацеливаюсь. Дети все во дворе, играют, веселятся, ну думаю, сейчас налетят...
Фига там. Меня заметили, одна девчонка лет трех, Сандра, по привычке ко мне побежала было, а ее брат, Кис, за лямку поймал, и к себе.
И вот картина: я стою, фигея с таких перемен, и дети передо мною в кучку сбились, глазеют на меня с откровенным ужасом.
И даже на то, что я им привет сказал, внимания не обратили.
Я первый не выдержал, спрашиваю, чего случилось-то? За всех Кис заговорил, он в компании самый шустрый был. Пальцем в меня ткнул, и выдал прокурорским голосом: "а ты куришь!"
"Да", - говорю, - "Кис, курю".
"А курить плохо!"
"Да", - соглашаюсь, - "курить плохо, Кис. Но так уж получилось, что я курю. Я, типа, раньше не знал, что курить плохо, а теперь-вот бросить никак не могу."
Кис тут так раздраженно плечом дернул, мою болтологию прервал, и вердикт вынес:
"Но раз ты делаешь плохо, ты же тогда плохой человек? Ты, наверно, кого-то убил, да?"
Вот смех и грех. Пришлось всей их честной компании потом объяснять, что плохо я самому себе делаю, а не другим людям, и никого я не убивал. Поверили наконец.
Потом снова на качелях и на шее у меня катались. Но я с тех пор в их присутствии больше не курил. Ну его нафиг, такое дело.