О балете
«Шурале», Мариинский театр, 8 января 2015.
Музыка Фарида Яруллина.
Либретто Ахмеда Файзи и Леонида Якобсона по мотивам татарских народных сказок.
Хореография Леонида Якобсона.
Рождественская поездка к питерским друзьям подарила мне неожиданную встречу с «Шурале» - драмбалетом из моего детства. Правда, от давнего представления в памяти остался лишь лохматый лесной дух, машущий ручищами словно бурмейстерский Ротбарт бутафорскими крылами; остальные герои напрочь забылись. Ассоциации с «Лебединым озером» неслучайны: в «Шурале» есть и девушки-птицы во главе с Одеттой-Сюимбике, и Принц-охотник Али-Батыр, и злой леший (так указано в программке) Шурале с многочисленной свитой: Огненной ведьмой, Шайтаном, джиннами, шуралятами, воронами. Вся эта нечисть погибнет в пожаре третьего действия, девушка-птица, бросив свои крылья в огонь, станет невестой Батыра, поздравить нареченных поспешат сваты, родители и друзья жениха… Балет, однако, называется не «На солнечной поляночке», а именем главного отрицательного персонажа. Случайность?
Нынешний «Шурале» идет в капитально возобновленной в 2009-м версии 1950 года. В ней просматриваются три самостоятельные хореографические линии. Это партия Шурале с его ползучей пластикой и акцентированной работой гигантских пальцев; народно-характерные танцы второго действия и классический дуэт Сюимбике и Батыра, усложненный горизонтальными и вертикальными поддержками - к ним впоследствии не раз прибегнет Юрий Григорович.
Несомненной «бомбой» было в советском балете начала 1950-х годов пластическое решение образа Шурале, который и сегодня в блистательном исполнении Александра Сергеева является эмоциональным центром притяжения спектакля. Пляски малых лесных духов решены более традиционно, однако не противоречат хореографической линии их повелителя, а дуэты Огненной Ведьмы (Евгения Емельянова) и Шайтана (Ярослав Байбородин) зажигают в первом действии искры, что полыхнут пламенем в третьем. На этом фоне стайка девушек-птиц с повторяющимися однообразными движениями рук и даже пара главных героев выглядит пресно: Сюимбике (Анастасия Матвиенко) приходится подолгу стоять у той или иной кулисы и выражать ужас одной лишь мимикой, Али-Батыру (Андрей Ермаков) уготовано больше движения: он отлично выполнил прыжковую диагональ, напоминая, однако, то Солора, то Али из «Корсара». Зато его красивая, безусильная горизонтальная поддержка со спящей Сюимбике позволила забыть наметившиеся было штампы и сорвала под занавес первого действия заслуженные аплодисменты.
Второе действие отдано народным играм и танцам в татарской деревне по случаю помолвки Сюимбике и Али-Батыра. Поначалу они смотрятся с интересом, особенно когда в действо вовлекаются дети (отличная работа маленькой солистки и ее партнера в татарском танце; к сожалению, в программке не указаны их фамилии). Тем не менее, нархаровские пляски вскоре приедаются однообразием и шаржированностью; некое оживление возникает лишь при явлении Шурале гостям, допившимся до «зеленых человечков» в глазах. Неудивительно, что Сюимбике хочется покинуть этот затхлый мирок, и она повсюду ищет свои утраченные крылья. Их-то Шурале не преминет ей подбросить.
В третьем действии Сюимбике, ведомая черными птицами, снова оказывается на поляне у жилища Шурале. Но разве эти птицы - не вестницы судьбы? И не влечет ли ее саму в мир природной гармонии, населенный в общем-то симпатичными существами? В танце Шурале предстает то обольстительным, то покорно влюбленным; кажется, что сопротивление Сюимбике - лишь игра и скоро рухнет. Рушится, однако, логика развития сюжета: появляется Батыр с факелом (!) в руке и поджигает поляну вместе со всеми ее обитателями. (Следует отметить работу мастеров-светотехников Мариинки - сцена «полыхает» не на шутку, а «дым» окутывает даже первые ряды партера.) Во время пожара Сюимбике вновь неподвижно стоит у кулисы и делает «страшные глаза»; Батыр, как некогда Шурале, подбрасывает ей спасительные крылья - с их помощью она сможет покинуть пожарище. Но лететь Сюимбике уже некуда, и крылья брошены в огонь. Лесной пожар тотчас гаснет - ведь по замыслу либреттистов Сюимбике «не захотела оставить любимого». Следует адажио лирических героев с многочисленными сложными поддержками, на которые Сюимбике-Матвиенко идет с тяжелой обреченностью; Ермаков с ними справляется, хотя ему явно тяжело (удивительно, что балетмейстер приберег серию поддержек к финалу трехактного балета). Появляются родители, сваты и друзья Батыра, которые поздравляют молодых. Но ощущения счастливого конца почему-то не возникает.
Кажется, что «Шурале» был задуман Якобсоном как татарский «Послеполуденный отдых фавна». Главный герой отнюдь не мыслился отрицательным персонажем, его пластическая характеристика была новаторской для своего времени, а образ развивался от действия к действию. Но художественным эталоном балета того времени было «Лебединое озеро»; возможно, Якобсону было предложено сочинить его национальный аналог с непременной победой добра над злом, приправленный демократичными народными танцами. В итоге получился странный гибрид, где новаторство соседствует с откровенной рутиной. Тем не менее, спасибо мариинцам, что сохранили «Шурале» в своем репертуаре, дали возможность блеснуть в нем Александру Сергееву и порадовали публику - а она принимала спектакль очень тепло и несколько раз вызывала солистов за занавес.
Музыка Фарида Яруллина.
Либретто Ахмеда Файзи и Леонида Якобсона по мотивам татарских народных сказок.
Хореография Леонида Якобсона.
Рождественская поездка к питерским друзьям подарила мне неожиданную встречу с «Шурале» - драмбалетом из моего детства. Правда, от давнего представления в памяти остался лишь лохматый лесной дух, машущий ручищами словно бурмейстерский Ротбарт бутафорскими крылами; остальные герои напрочь забылись. Ассоциации с «Лебединым озером» неслучайны: в «Шурале» есть и девушки-птицы во главе с Одеттой-Сюимбике, и Принц-охотник Али-Батыр, и злой леший (так указано в программке) Шурале с многочисленной свитой: Огненной ведьмой, Шайтаном, джиннами, шуралятами, воронами. Вся эта нечисть погибнет в пожаре третьего действия, девушка-птица, бросив свои крылья в огонь, станет невестой Батыра, поздравить нареченных поспешат сваты, родители и друзья жениха… Балет, однако, называется не «На солнечной поляночке», а именем главного отрицательного персонажа. Случайность?
Нынешний «Шурале» идет в капитально возобновленной в 2009-м версии 1950 года. В ней просматриваются три самостоятельные хореографические линии. Это партия Шурале с его ползучей пластикой и акцентированной работой гигантских пальцев; народно-характерные танцы второго действия и классический дуэт Сюимбике и Батыра, усложненный горизонтальными и вертикальными поддержками - к ним впоследствии не раз прибегнет Юрий Григорович.
Несомненной «бомбой» было в советском балете начала 1950-х годов пластическое решение образа Шурале, который и сегодня в блистательном исполнении Александра Сергеева является эмоциональным центром притяжения спектакля. Пляски малых лесных духов решены более традиционно, однако не противоречат хореографической линии их повелителя, а дуэты Огненной Ведьмы (Евгения Емельянова) и Шайтана (Ярослав Байбородин) зажигают в первом действии искры, что полыхнут пламенем в третьем. На этом фоне стайка девушек-птиц с повторяющимися однообразными движениями рук и даже пара главных героев выглядит пресно: Сюимбике (Анастасия Матвиенко) приходится подолгу стоять у той или иной кулисы и выражать ужас одной лишь мимикой, Али-Батыру (Андрей Ермаков) уготовано больше движения: он отлично выполнил прыжковую диагональ, напоминая, однако, то Солора, то Али из «Корсара». Зато его красивая, безусильная горизонтальная поддержка со спящей Сюимбике позволила забыть наметившиеся было штампы и сорвала под занавес первого действия заслуженные аплодисменты.
Второе действие отдано народным играм и танцам в татарской деревне по случаю помолвки Сюимбике и Али-Батыра. Поначалу они смотрятся с интересом, особенно когда в действо вовлекаются дети (отличная работа маленькой солистки и ее партнера в татарском танце; к сожалению, в программке не указаны их фамилии). Тем не менее, нархаровские пляски вскоре приедаются однообразием и шаржированностью; некое оживление возникает лишь при явлении Шурале гостям, допившимся до «зеленых человечков» в глазах. Неудивительно, что Сюимбике хочется покинуть этот затхлый мирок, и она повсюду ищет свои утраченные крылья. Их-то Шурале не преминет ей подбросить.
В третьем действии Сюимбике, ведомая черными птицами, снова оказывается на поляне у жилища Шурале. Но разве эти птицы - не вестницы судьбы? И не влечет ли ее саму в мир природной гармонии, населенный в общем-то симпатичными существами? В танце Шурале предстает то обольстительным, то покорно влюбленным; кажется, что сопротивление Сюимбике - лишь игра и скоро рухнет. Рушится, однако, логика развития сюжета: появляется Батыр с факелом (!) в руке и поджигает поляну вместе со всеми ее обитателями. (Следует отметить работу мастеров-светотехников Мариинки - сцена «полыхает» не на шутку, а «дым» окутывает даже первые ряды партера.) Во время пожара Сюимбике вновь неподвижно стоит у кулисы и делает «страшные глаза»; Батыр, как некогда Шурале, подбрасывает ей спасительные крылья - с их помощью она сможет покинуть пожарище. Но лететь Сюимбике уже некуда, и крылья брошены в огонь. Лесной пожар тотчас гаснет - ведь по замыслу либреттистов Сюимбике «не захотела оставить любимого». Следует адажио лирических героев с многочисленными сложными поддержками, на которые Сюимбике-Матвиенко идет с тяжелой обреченностью; Ермаков с ними справляется, хотя ему явно тяжело (удивительно, что балетмейстер приберег серию поддержек к финалу трехактного балета). Появляются родители, сваты и друзья Батыра, которые поздравляют молодых. Но ощущения счастливого конца почему-то не возникает.
Кажется, что «Шурале» был задуман Якобсоном как татарский «Послеполуденный отдых фавна». Главный герой отнюдь не мыслился отрицательным персонажем, его пластическая характеристика была новаторской для своего времени, а образ развивался от действия к действию. Но художественным эталоном балета того времени было «Лебединое озеро»; возможно, Якобсону было предложено сочинить его национальный аналог с непременной победой добра над злом, приправленный демократичными народными танцами. В итоге получился странный гибрид, где новаторство соседствует с откровенной рутиной. Тем не менее, спасибо мариинцам, что сохранили «Шурале» в своем репертуаре, дали возможность блеснуть в нем Александру Сергееву и порадовали публику - а она принимала спектакль очень тепло и несколько раз вызывала солистов за занавес.