Рассказ мамы трудного мальчика - 4
ПРЕДЫСТОРИЯ
Моя мама пыталась мне помочь. Она устроила второго сына в детский сад рядом с ее домом и забрала его к себе. Три месяца он прожил у нее. За это время мама несколько раз тяжело болела, а я вынуждена была ездить по часу с пересадками с метро на переполненный автобус в часы пик от нашего дома до садика и обратно.
Последней каплей явился предновогодний утренник. На работе был аврал, опаздывать было нельзя, а второй сын заартачился - он вопил и не хотел надевать праздничный костюм. Пришлось просить старшего сына отвезти младшего в детский сад. По дороге младший сын от него несколько раз убегал. Когда они приехали в детский сад, их не приняли и хотели отправить назад домой, как пришедших с опозданием. Мне позвонила директриса и скандалила. С трудом я уговорила ее все же пустить ребенка в группу - ведь старшему сыну надо было пойти в школу хотя бы на третий урок. А из того детского сада сына пришлось забрать.
Естественно, что столь частые смены как детских коллективов, так и педагогов, сказывались на мироощущении мальчика. В очередном детском саду его невзлюбила одна воспитательница и постоянно наказывала по любому поводу. В итоге малыш сбежал из садика и попытался на метро доехать до своей бабушки. В метро его задержали, и он провел в детской комнате милиции несколько часов, пока я отпрашивалась с работы и добиралась до милиции. Так еще в пятилетнем возрасте нас поставили на заметку в милиции, как неблагополучную семью, из которой убегают своевольные детки.
Самый сложный для нас период начался, когда второй сын пошел в школу. В детском саду к моему ребенку могли найти подход - когда он слишком много шалил, то его усаживали на лавку, с которой не разрешалось вставать - и сын послушно сидел и успокаивался. В школе же к его шалостям никто не был готов, и заниматься и успокаивать ребенка никто не собирался.
В первый же день, первого сентября моего сына исключили из школы за неподобающее поведение и драки. Я была в полной растерянности! Его отец, мой первый муж, посоветовал как следует отлупить сына за устроенные им в школе драки, чтобы тому неповадно было впредь драться с детьми в школе. Он советовал мне бить сына до тех пор, пока тот не взмолится и не сдастся, подобно дрессируемому зверю. Только чем дольше я лупила сына, тем становилось только хуже! Мы оба устали от подобной экзекуции. Я не знала, что нам делать?
Предложила сыну еще на год вернуться в детский сад и пойти в школу годом позже. Но он хотел ходить в школу. Моей ошибкой было то, что я не вернула ребенка в детский садик, а отдала его в очередную школу. Теперь он пошел в школу рядом с домом моей мамы. Там его вытерпели целых два дня и тоже исключили.
Третья попытка была в школе рядом с домом его отца. Хотя я приезжала их навещать раза два-три в неделю, бывший муж выдержал испытание отцовством только полтора месяца. Как ни странно, не школа от него отказалась, а его собственный отец. Позвонил, и сказал, чтобы я забирала ребенка. Ни свекр, ни свекровь нам не помогли.
Начиная со второй четверти, сын стал учиться в четвертой школе. Это была школа «дураков», как у нас ее называли, поскольку половина классов была приписана к стадиону и в них учились спортсмены. А как известно, к ним не так требовательно относились учителя. Зато к ученикам обычных двух классов первоклашек никаких поблажек не допускалось.
И моему сыну тоже не было поблажек. Он стал вести себя так же, как и в первых двух школах. Как будто и не учился и не вел себя довольно приемлемо в школе рядом с домом отца. Сын в знак протеста стал банально срывать уроки, хулиганил, кукарекал и дразнился. Да еще в новой школе от него стали требовать, чтобы он писал правой рукой. А он был левша. И писать правой рукой категорически отказывался. За этот отказ писать не той рукой, под которую заточен его мозг, сына оставили на второй год в первом классе.
Благо новая классная руководительница не была столь упрямой. Она разрешила писать мальчику той рукой, которой ему было удобно. Часть трудностей благодаря этому была преодолена. Правда классный руководитель в беседах со мной высказала мнение, что моему сыну вообще не нужно это образование в том виде, в каком его подают в школах. Она предложила мне как можно чаще оставлять ребенка дома, обосновав это тем, что он сеет в рядах одноклассников вольнодумство, рассказывая о наших путешествиях, о тех обычаях и нравах, с которыми мы сталкивались в поездках по стране. Учительница предложила мне сравнить детей, одноклассников сына и его самого - посмотрите, говорила она - он может выжить в самых неожиданных ситуациях, не растеряться и предпринять неординарные действия по спасению себя, а детки, с которыми он учится, попав в аналогичную ситуацию, будут плакать, и звать на помощь. И опасность общения с моим сыном заключалась в том, что они, эти детки, не дай бог, тоже станут мыслить свободно, но только взрослые тогда перестанут быть для них непререкаемым авторитетом.
Помимо свободомыслия, сын требовал, чтобы учителя не кричали и не оскорбляли его человеческого достоинства, а делились с ним знаниями. Настаивал на том, чтобы ему объяснили, за что его выгоняют с урока из класса и обосновали подобные действия. И продолжал шалить на уроках и драться на переменах.
От таких неудобных детей старались избавляться, направляя их для коррекции поведения к психиатру. Так и моего второго сына сразу же восприняли в школе в штыки и, прикрепив к нему ярлык «неблагополучного ребенка», направили к врачу с просьбой написать направление в школу для умственно отсталых детей, или же положить в психоневрологическую больницу с соответствующим диагнозом.
То трудное поведение, которое я для себя объясняла болезнью роста и повышенной жизненной активностью, которая должна была с взрослением перейти в повышенную работоспособность, школьные учителя назвали шизофренией, самостоятельно поставив сыну диагноз.
Продолжение следует
Моя мама пыталась мне помочь. Она устроила второго сына в детский сад рядом с ее домом и забрала его к себе. Три месяца он прожил у нее. За это время мама несколько раз тяжело болела, а я вынуждена была ездить по часу с пересадками с метро на переполненный автобус в часы пик от нашего дома до садика и обратно.
Последней каплей явился предновогодний утренник. На работе был аврал, опаздывать было нельзя, а второй сын заартачился - он вопил и не хотел надевать праздничный костюм. Пришлось просить старшего сына отвезти младшего в детский сад. По дороге младший сын от него несколько раз убегал. Когда они приехали в детский сад, их не приняли и хотели отправить назад домой, как пришедших с опозданием. Мне позвонила директриса и скандалила. С трудом я уговорила ее все же пустить ребенка в группу - ведь старшему сыну надо было пойти в школу хотя бы на третий урок. А из того детского сада сына пришлось забрать.
Естественно, что столь частые смены как детских коллективов, так и педагогов, сказывались на мироощущении мальчика. В очередном детском саду его невзлюбила одна воспитательница и постоянно наказывала по любому поводу. В итоге малыш сбежал из садика и попытался на метро доехать до своей бабушки. В метро его задержали, и он провел в детской комнате милиции несколько часов, пока я отпрашивалась с работы и добиралась до милиции. Так еще в пятилетнем возрасте нас поставили на заметку в милиции, как неблагополучную семью, из которой убегают своевольные детки.
Самый сложный для нас период начался, когда второй сын пошел в школу. В детском саду к моему ребенку могли найти подход - когда он слишком много шалил, то его усаживали на лавку, с которой не разрешалось вставать - и сын послушно сидел и успокаивался. В школе же к его шалостям никто не был готов, и заниматься и успокаивать ребенка никто не собирался.
В первый же день, первого сентября моего сына исключили из школы за неподобающее поведение и драки. Я была в полной растерянности! Его отец, мой первый муж, посоветовал как следует отлупить сына за устроенные им в школе драки, чтобы тому неповадно было впредь драться с детьми в школе. Он советовал мне бить сына до тех пор, пока тот не взмолится и не сдастся, подобно дрессируемому зверю. Только чем дольше я лупила сына, тем становилось только хуже! Мы оба устали от подобной экзекуции. Я не знала, что нам делать?
Предложила сыну еще на год вернуться в детский сад и пойти в школу годом позже. Но он хотел ходить в школу. Моей ошибкой было то, что я не вернула ребенка в детский садик, а отдала его в очередную школу. Теперь он пошел в школу рядом с домом моей мамы. Там его вытерпели целых два дня и тоже исключили.
Третья попытка была в школе рядом с домом его отца. Хотя я приезжала их навещать раза два-три в неделю, бывший муж выдержал испытание отцовством только полтора месяца. Как ни странно, не школа от него отказалась, а его собственный отец. Позвонил, и сказал, чтобы я забирала ребенка. Ни свекр, ни свекровь нам не помогли.
Начиная со второй четверти, сын стал учиться в четвертой школе. Это была школа «дураков», как у нас ее называли, поскольку половина классов была приписана к стадиону и в них учились спортсмены. А как известно, к ним не так требовательно относились учителя. Зато к ученикам обычных двух классов первоклашек никаких поблажек не допускалось.
И моему сыну тоже не было поблажек. Он стал вести себя так же, как и в первых двух школах. Как будто и не учился и не вел себя довольно приемлемо в школе рядом с домом отца. Сын в знак протеста стал банально срывать уроки, хулиганил, кукарекал и дразнился. Да еще в новой школе от него стали требовать, чтобы он писал правой рукой. А он был левша. И писать правой рукой категорически отказывался. За этот отказ писать не той рукой, под которую заточен его мозг, сына оставили на второй год в первом классе.
Благо новая классная руководительница не была столь упрямой. Она разрешила писать мальчику той рукой, которой ему было удобно. Часть трудностей благодаря этому была преодолена. Правда классный руководитель в беседах со мной высказала мнение, что моему сыну вообще не нужно это образование в том виде, в каком его подают в школах. Она предложила мне как можно чаще оставлять ребенка дома, обосновав это тем, что он сеет в рядах одноклассников вольнодумство, рассказывая о наших путешествиях, о тех обычаях и нравах, с которыми мы сталкивались в поездках по стране. Учительница предложила мне сравнить детей, одноклассников сына и его самого - посмотрите, говорила она - он может выжить в самых неожиданных ситуациях, не растеряться и предпринять неординарные действия по спасению себя, а детки, с которыми он учится, попав в аналогичную ситуацию, будут плакать, и звать на помощь. И опасность общения с моим сыном заключалась в том, что они, эти детки, не дай бог, тоже станут мыслить свободно, но только взрослые тогда перестанут быть для них непререкаемым авторитетом.
Помимо свободомыслия, сын требовал, чтобы учителя не кричали и не оскорбляли его человеческого достоинства, а делились с ним знаниями. Настаивал на том, чтобы ему объяснили, за что его выгоняют с урока из класса и обосновали подобные действия. И продолжал шалить на уроках и драться на переменах.
От таких неудобных детей старались избавляться, направляя их для коррекции поведения к психиатру. Так и моего второго сына сразу же восприняли в школе в штыки и, прикрепив к нему ярлык «неблагополучного ребенка», направили к врачу с просьбой написать направление в школу для умственно отсталых детей, или же положить в психоневрологическую больницу с соответствующим диагнозом.
То трудное поведение, которое я для себя объясняла болезнью роста и повышенной жизненной активностью, которая должна была с взрослением перейти в повышенную работоспособность, школьные учителя назвали шизофренией, самостоятельно поставив сыну диагноз.
Продолжение следует