Несекретная история: Озерск (часть девятая)
Оригинал взят у lyutov70 в Несекретная история: Озерск (часть девятая)
Продолжаю свое путешествие по истории Озерска. Завяз я в нем. Небольшой, по челябинским меркам, городок; небольшое, по челябинским же меркам, время в истории, - а гляди-ко ж... Эта часть - два имени в истории ПО "Маяк", увековеченные в топонимике Озерска: Семенов и Брохович. Последнему просто поклоняюсь и вам советую...
Улица Семенова
В Озерске эта улица проходит, словно по границе - между старыми районами города и новыми, современными, меняя архитектурный облик и саму энергетику. Здесь, кстати, появились первые в Озерске девятиэтажные дома, и с тех пор город уверенно стал расти ввысь.
Улица Семенова
Сам Николай Анатольевич Семенов, директор комбината в 1960-е годы, тоже оказался на «границе атомных технологий» - старые еще исправно работали, а новые уже наступали на пятки.
Выпускник Уральского индустриального института, человек, прошедший войну, он начинал в Озерске в конце 1940-х годов обычным инженером-электриком на небольшой угольной электростанции, снабжавший комбинат. Рассказывают, что его сразу после войны приметил Славский и пригласил работать к себе. Позднее, Ефим Павлович не раз будет с гордостью говорить, что не ошибся в своем выборе; повторял:
- Это я вытащил его из Каменск-Уральского. Присмотрел его там и дал указание завербовать…
Единство противоположностей
Судьба их свяжет надолго, и даже приведет Семенова на должность заместителя всесильного министра. При этом характеры были прямо противоположными: «лед и пламень». В отличие от взрывного Славского, который устраивал настоящие разносы подчиненным, а совещания редко начинал без крепкого словца, Семенов был человеком крайне выдержанным, корректным, спокойным и при этом везде успевающим.
Ветераны «Маяка» запомнили его удивительную манеру слушать; он никого не прерывал на полуслове, даже если речь ему не нравилась. Если кто-то во время оперативки забудется и позволит себе что-нибудь нецензурное, одергивал:
- Вы что? Здесь же люди сидят. Давайте разговаривать в приличном тоне…
Он не любил жить наскоком, хотя в экстремальных ситуациях брал ответственность на себя. Вспоминают, как во время взрыва 1957 года, когда все начальство было в отъезде, Семенов, не дожидаясь никаких команд сверху, провел первый анализ объемов аварии, оградил наиболее загрязненные места, чтобы избежать переоблучения персонала.
В остальном же старался придерживаться четкой системы действий, строгого порядка. «На комбинате даже появился специальный график посещений заводских цехов, рассчитанный на полгода, - вспоминают ветераны предприятия. - И все знали: если на пятницу запланирован тот или иной цех, значит именно в пятницу, ровно к назначенному часу, Семенов приедет».
Провожая замминистра
Нужный порядок и большие задачи рождались иногда совершенно спонтанно. Например, при Николае Анатольевиче началась… первая озерская дорожная революция. Как вспоминает П.И. Трякин, поводом послужило отраслевое совещание с заместителем министра Чуриным.
Отзаседавшись, все участники совещания разъехались по домам, а Чурин решил задержаться:
- Поживу еще немного здесь. Производство посмотрю, посмотрю, как вы тут выросли.
День проходит, другой, третий. Между тем, весна разгулялась, дороги начали раскисать, и замминистра рисковал просто не добраться до аэропорта. Объяснили, в чем дело, он согласился. Чтобы его довезти, пришлось предоставить вездеход - «Победу» с двумя ведущими мостами. По дороге в Касли спрятали в лесу ЗИЛ-151, а сразу за КПП - танкетку. Это на всякий случай - мало ли что может случиться. Тогда съездить в Касли или в Кыштым было не так-то просто. Местами грязь заливала кабину. И это 1961 год!
Такое бездорожье отчасти «культивировали» генералы по режиму. «Лучше всего, - сказал один из них, - если сюда вообще не будет никаких дорог, чтобы не возникало вопросов: куда она ведет?"
После этого случая Николай Анатольевич взялся за дороги всерьез. Очень много при нем построили. Более 15000 строителей трудились днем и ночью, создавая будущую озерскую транспортную инфраструктуру…
Изучая паука
К 1960-м годам комбинат представлял собой сложнейший механизм, и от директора требовалась не только способность к администрированию, но и глубокое знание дела. Как поясняют на «Маяке», в силу специфики комбината руководители досконально знали один или два из всех заводов. «А Семенов - черта с два! Он все освоил, - вспоминал В.И. Подольский. - Его уважали и на реакторном, и на 25-м, и на 20-м заводах».
Он не совершал кратковременных экскурсий по заводским цехам. Многие строились у него на глазах. Тем не менее, он взял за привычку детально знакомиться с любой технологической цепочкой. Выглядело это так. Николай Анатольевич, предварительно позвонив и попросив нужных специалистов задержаться, приезжал по окончании рабочего дня на производство, брал документы, чертежи, описания, инструкции, схемы и внимательно их изучал, выслушивая комментарии.
Впрочем, «познавать детали» приходилось и физически. Однажды ему доложили о странном шуме в «пауке» - так называлось место под реактором, где переплетается множество трубопроводов различного назначения. Семенов срочно прибыл, пробрался в узенькую дверь и стал внимательно прислушиваться. Несмотря на то, что он знал реактор практически наизусть, по итогам этого «слушания» был предпринят целый комплекс технических мер.
Н.А. Семенов
Не спешите кричать «Караул!»
Желание разобраться во всем - вещь полезная. В середине 1960-х годов на предприятиях атомной отрасли развернулись драматические события, связанные с «потерей» плутония - слишком мал был процент извлечения его из раствора. Делом занялись КГБ и прокуратура. Сначала проверили Томский комбинат. Когда сотрудников вызвали на допросы, они признали потери и никак не смоли их объяснить.
На «Маяке» поступили по-другому: ничего признавать не стали, а принялись тщательно исследовать возможные каналы потерь. В итоге пропавший плутоний нашелся - в твердых осадках на стенках аппаратов. Кстати, эта история послужит началом для большой работы по переработке отходов, чтобы в дальнейшем не допускать подобных пропаж.
«С него начался застой…»
Идеальных директоров не бывает. Многие считали и считают Н.А. Семенова определенным консерватором, который «не зажигался» от новых идей, стараясь обходиться тем, что есть, обеспечивать выпуск продукции и решать конкретные проблемы. Например, он холодно отнесся к предложению заменить релейное оборудование полупроводниковым, чтобы затем перейти на микросхемы. В качестве аргументов все больше требовал экономической целесообразности - в отличие от эпохи Берии, предприятия учились считать деньги.
«С него начался застой, - скажут о Семенове в Озерске. - Хотя это был сильный человек, он действительно руководил предприятием, сделал исключительно много для переоснащения всех его цехов новейшим оборудованием и технологиями, кардинально улучшил условия на самых «злачных заводах: «Б» и «В», связанных с радиохимическим производством».
Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что среди новых идей он присмотрел одну очень конкретную задачу - и начал строительство завода по переработке отработанного ядерного топлива. Отношение к этому проекту было противоречивым, в том числе и министерстве. Лишь настойчивость директора позволила создать производство, которое позднее принесет комбинату сотни миллионов долларов.
Дорабатывать эту идею будет уже его преемник - Борис Васильевич Брохович…
Площадь Броховича
В 2008 году площадь в старом строительном поселке возле Дворца культуры «Маяк», универмага и Дома связи была переименована в честь Бориса Васильевича Броховича. Озерчане сразу пошутили на этот счет:
- Вот, Комсомольская площадь стала «дедовской». И по праву…
Площадь Б.В. Броховича
Действительно, с именем этого легендарного человека, «деда», как его называли, связана история как раз молодого Озерска и обновленного комбината, которые исправно служат нынешним атомщикам. Б.В. Брохович будет возглавлять «Маяк» почти двадцать лет: с доброго брежневского 1971 года до перестроечного 1989-го.
Имя Броховича до сих пор ставят в один ряд с Курчатовым. И тоже по праву - это была целая эпоха и настоящий «золотой век» Озерска…
Белорусский сибиряк
Из биографических баек часто приводят историю о том, как молодой Брохович поступал в Ленинградский институт связи и на экзамене по русскому языку сделал пять ошибок в слове «Виссарионович» - и это в самый разгар сталинских репрессий! Просто написал имя по-белорусски.
Он родился в 1916 году на Витебщине, и белорусский говорок засел в нем прочно. Из всех предметов именно по русскому он получал одну двойку за другой, что на всю жизнь запомнил свою учительницу. После фиаско в Ленинграде настырный паренек уехал в Томск, в индустриальный институт - его и закончит перед самой войной.
Правда, в студенческой жизни, помимо занятий, будет бесконечный поиск заработка. Например, он пристроился к артели, которая занималась заготовкой рыбы и прочих таежных даров, и в полной мере вкусил холодные волны Оби; косил осоку коровам на корм, ловил кротов на шкурки, собирал ягоду и кедровый орех.
В годы войны Брохович, кстати, попадет на Челябинский ферросплавный завод в должности начальника подстанции. Это чуть не сломало ему судьбу. Электрохозяйство было сделано с большими нарушениями еще на стадии проекта. В итоге на длинных электрических шинных коридорах из-за нарушения техники безопасности погибло три человека, а Брохович оказался на допросе у следователя, как «враг народа».
Поэтому, как только его вызвали в обком и направили под Кыштым, в так называемое хозяйство Быстрова, он принял это предложение, не раздумывая.
Верные друзья
Тридцатилетний инженер-электрик, Брохович приедет на Базу-10 в 1946 году в числе первых специалистов и сразу возглавит отдел оборудования. И сразу же сойдется с И.В. Курчатовым, словно их судьба вела на встречу друг с другом.
Курчатов называл его «Брохом», тот в ответ - Игорем. По-другому трудно было вместе наматывать километры, выбирая место для строительства радиохимического завода, главным энергетиком которого Брохович будет назначен. А с 1950 года его переведут начальником смены на реактор АВ-1 и вся его дальнейшая судьба будет связана с реакторным производством.
Здесь судьба его сведет с еще одним человеком - будущим академиком Анатолием Петровичем Александровым, который принимал у него экзамен по физике реактора. Настоящие испытания, правда, будут позднее, когда Броховичу придется лично расшивать, переоблучаясь, «козлы» в реакторе и выковыривать зависшие урановые блочки. Но тогда, при первой встрече, не то смущенный белорусским акцентом, не то своеобразным пониманием физики, Александров отзовется о своем экзаменуемом:
- Как-то он подозрительно выражается в отношении замедленных нейтронов…
О взрыве помнить…
Специфика производства, сопряженная с постоянной опасностью, естественно, вырабатывала свой стиль руководства. В атомном проекте не было места ни самодурству, ни расхлябанности, ни чванству. На «Маяке» вспоминали, к примеру, манеру Б.В. Броховича здороваться с людьми вне начальственного кабинета: «протягивая руку для пожатия, он обязательного слегка кланяется, вне зависимости от того, кто перед ним». Жест, мелочь, но очень показательная.
Б.В. Брохович
Вообще, Борис Васильевич был скуп на реплики, терпеливо выслушивал оппонентов, иногда осаживал, если те «лезли на рожон». Вместе с тем, в «наказаниях за принципиальные ошибки» был непреклонен. Сам рассказывал, как однажды уволил четырех товарищей, которые сделали крупную аварию, и, несмотря на просьбы и ходатайства, никого не взял назад:
- На нашем производстве это нельзя прощать. Разве Чернобыль можно простить?
Кстати, о причинах страшной аварии на АЭС он выскажется определенно: «Это можно объяснить лишь безответственностью и непониманием опасности всем персоналом, начиная от министра и до инженера управления». Еще резче об этом выскажется Е.П. Славский: «Дурьe на месте, дурьe в министерстве!»
Штанги крутить…
Нештатных ситуаций на «Маяке» было достаточно много - в силу все той же специфики. Здесь важно было принимать быстрые, но правильные решения. Например, каким сверлом сверлить…
Эта история произошла осенью 1975 года - на одном из реакторов зависли блоки в двадцати каналах. Об аварийной ситуации сразу же было доложено в Москву. Поврежденные блоки нужно было выкручивать. А вот в вопросе - каким сверлом это делать - озерчане разошлись во мнениях со специалистами главка, запретив использовать привычные и эффективные каленые сверла. Времени на споры терять было нельзя, и Борис Васильевич принял ответственность на себя:
- Будем работать калеными, - и сам встал к специальной штанге, которую рабочие крутили вручную. Ему хотели сказать - мол, не директорское это дело. Все решил один его взгляд - взгляд человека, досконально знавшего этот реактор еще с момента пуска. А потому на комбинате никто не удивлялся, что Брохович мог оказаться в самых неожиданных местах: например, в сбросных каналах с реакторов, чтобы пройти по ним с бригадой ремонтников два километра под землей…
...и ванны ставить
То же касалось и городских проблем - отчеты и сводки о них поступали директору наряду с производственными. «Он никогда не отделял город от комбината, - вспоминают горожане. - Снабжение, ремонт, подшефные совхозы, соцкультбыт, строительство жилья - все это находилось под его личным контролем и включалось в титул по его четкому указанию. И отслеживалось - будь здоров! Только попробуй чего-нибудь не выполнить».
Кстати, однажды попробовали…
«Строилось общежитие для малосемейных, - рассказывает В.Д. Абрамов. - Оно практически было готово, скоро сдавать. И вдруг руководство стройки принимает решение о замене нормальных ванн душевыми кабинами с кирпичными поддонами, поверх которых - обыкновенная штукатурка и плитка. Мы не соглашаемся, говорим, что это завтра же потечет. Нас не слушают, делают по-своему. Приехал Брохович, созвал строителей и снабженцев:
- Что тут у вас?
- Места маловато, да и сами ванны трудно достать.
- Других причин нет? Нет. В таком случае, ничего не знаю. Ищите. Без ванн дом не примем.
Стоит ли говорить, что ванны сразу же нашлись, и дом сдали, как следует…»
Как Дед книгу писал…
Много позднее, уже будучи на пенсии, Б.В. Брохович скажет, что ничего выдающегося он не совершил - просто работал; а вот люди, с которыми шел рядом - это и есть самое ценное.
В «лихие 90-е» в своей небольшой скромной квартире бывший директор «Маяка» готовил книгу воспоминаний «О современниках», приводил в порядок бумаги. «Я всю жизнь вел записи. В свое время мать сожгла 40 моих записных книжек, боясь арестов и гонений. Осталось 20, да еще много других документов... Сейчас решаю вопрос: куда свой архив деть? Городу оставить, наверно, не рискну - при таком отношении...»
Причина обиды проста и, к сожалению, тривиальна. В свое время Борис Васильевич передал в архив документы академика А. Л. Бочвара, человека, сделавшего очень многое для развития атомной промышленности. А документы, как выяснилось, плохо сохранились... Вот Брохович и решил доверить память об участниках атомного проекта книжным страницам, не доверяясь рыночной суматохе и накатившему, как снежный ком, потребительству.
Кстати, о последнем. Есть в его книге «рыбацкая» запись, которая лучше всего объясняет главный порок современности и которую стоит привести целиком, без вмешательства…
Б.В. Брохович
Как Дед рыбу ловил…
- Почему я всю жизнь люблю рыбалку и охоту? В молодости это было связано с романтикой, желанием расслабиться. Уху мы варили по-пушкински:
Принесут тебе форели,
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели -
Влей в уху стакан шабли...
Ну, у нас были отступления: вместо форели - окуни, ерши, вместо шабли вливали в котел стопку водки...
Когда стал старше... Сейчас больше всего ценю в этих занятиях прелесть другой жизни, общение. На работе я многие годы был начальником, а здесь - неуставные отношения: сегодня ты кашевар, завтра - костровой и т.д. Кстати, охота и рыбалка научили следовать правилу: больше, чем тебе надо, не лови, не хватай, не хапай. Этот принцип и в жизни один из главных...
Как Дед юбилей встречал
В 2001 году видные горожане собрались на юбилее Броховича - легендарному директору исполнилось 85 лет. Когда он появился в дверях, зал встал, и аплодисменты не умолкали долго. Борис Васильевич немного постоял, обводя глазами присутствующих, прижал руку к сердцу, поклонился...
Потом, как водится, - поздравления от руководства области, Законодательного собрания, руководителей заводов, институтов, министерств. Благодарности, премии, почетные грамоты, подарки, сувениры, цветы, поздравительные адреса - их на столе у юбиляра скопилось немало.
Он встал и сказал в ответ «большим людям» без всякой дипломатии:
- Вы не меня поздравляйте, а пенсионерам помогите. Стыдно, когда они ругаются, и правильно ругаются. Помогите женщинам в городе с работой. Почему для них рабочих мест ни черта нет? Должны же вы что-то делать. Это же ваш престиж. Это все с неба не свалится. Все надо зарабатывать своим трудом. Я больше говорить не буду. Большое спасибо, что вы терпели меня…
Впрочем, это все будет потом. А пока мы снова забежали вперед и спутали время…
Мемориальный камень на площади Броховича
Продолжаю свое путешествие по истории Озерска. Завяз я в нем. Небольшой, по челябинским меркам, городок; небольшое, по челябинским же меркам, время в истории, - а гляди-ко ж... Эта часть - два имени в истории ПО "Маяк", увековеченные в топонимике Озерска: Семенов и Брохович. Последнему просто поклоняюсь и вам советую...
Улица Семенова
В Озерске эта улица проходит, словно по границе - между старыми районами города и новыми, современными, меняя архитектурный облик и саму энергетику. Здесь, кстати, появились первые в Озерске девятиэтажные дома, и с тех пор город уверенно стал расти ввысь.
Улица Семенова
Сам Николай Анатольевич Семенов, директор комбината в 1960-е годы, тоже оказался на «границе атомных технологий» - старые еще исправно работали, а новые уже наступали на пятки.
Выпускник Уральского индустриального института, человек, прошедший войну, он начинал в Озерске в конце 1940-х годов обычным инженером-электриком на небольшой угольной электростанции, снабжавший комбинат. Рассказывают, что его сразу после войны приметил Славский и пригласил работать к себе. Позднее, Ефим Павлович не раз будет с гордостью говорить, что не ошибся в своем выборе; повторял:
- Это я вытащил его из Каменск-Уральского. Присмотрел его там и дал указание завербовать…
Единство противоположностей
Судьба их свяжет надолго, и даже приведет Семенова на должность заместителя всесильного министра. При этом характеры были прямо противоположными: «лед и пламень». В отличие от взрывного Славского, который устраивал настоящие разносы подчиненным, а совещания редко начинал без крепкого словца, Семенов был человеком крайне выдержанным, корректным, спокойным и при этом везде успевающим.
Ветераны «Маяка» запомнили его удивительную манеру слушать; он никого не прерывал на полуслове, даже если речь ему не нравилась. Если кто-то во время оперативки забудется и позволит себе что-нибудь нецензурное, одергивал:
- Вы что? Здесь же люди сидят. Давайте разговаривать в приличном тоне…
Он не любил жить наскоком, хотя в экстремальных ситуациях брал ответственность на себя. Вспоминают, как во время взрыва 1957 года, когда все начальство было в отъезде, Семенов, не дожидаясь никаких команд сверху, провел первый анализ объемов аварии, оградил наиболее загрязненные места, чтобы избежать переоблучения персонала.
В остальном же старался придерживаться четкой системы действий, строгого порядка. «На комбинате даже появился специальный график посещений заводских цехов, рассчитанный на полгода, - вспоминают ветераны предприятия. - И все знали: если на пятницу запланирован тот или иной цех, значит именно в пятницу, ровно к назначенному часу, Семенов приедет».
Провожая замминистра
Нужный порядок и большие задачи рождались иногда совершенно спонтанно. Например, при Николае Анатольевиче началась… первая озерская дорожная революция. Как вспоминает П.И. Трякин, поводом послужило отраслевое совещание с заместителем министра Чуриным.
Отзаседавшись, все участники совещания разъехались по домам, а Чурин решил задержаться:
- Поживу еще немного здесь. Производство посмотрю, посмотрю, как вы тут выросли.
День проходит, другой, третий. Между тем, весна разгулялась, дороги начали раскисать, и замминистра рисковал просто не добраться до аэропорта. Объяснили, в чем дело, он согласился. Чтобы его довезти, пришлось предоставить вездеход - «Победу» с двумя ведущими мостами. По дороге в Касли спрятали в лесу ЗИЛ-151, а сразу за КПП - танкетку. Это на всякий случай - мало ли что может случиться. Тогда съездить в Касли или в Кыштым было не так-то просто. Местами грязь заливала кабину. И это 1961 год!
Такое бездорожье отчасти «культивировали» генералы по режиму. «Лучше всего, - сказал один из них, - если сюда вообще не будет никаких дорог, чтобы не возникало вопросов: куда она ведет?"
После этого случая Николай Анатольевич взялся за дороги всерьез. Очень много при нем построили. Более 15000 строителей трудились днем и ночью, создавая будущую озерскую транспортную инфраструктуру…
Изучая паука
К 1960-м годам комбинат представлял собой сложнейший механизм, и от директора требовалась не только способность к администрированию, но и глубокое знание дела. Как поясняют на «Маяке», в силу специфики комбината руководители досконально знали один или два из всех заводов. «А Семенов - черта с два! Он все освоил, - вспоминал В.И. Подольский. - Его уважали и на реакторном, и на 25-м, и на 20-м заводах».
Он не совершал кратковременных экскурсий по заводским цехам. Многие строились у него на глазах. Тем не менее, он взял за привычку детально знакомиться с любой технологической цепочкой. Выглядело это так. Николай Анатольевич, предварительно позвонив и попросив нужных специалистов задержаться, приезжал по окончании рабочего дня на производство, брал документы, чертежи, описания, инструкции, схемы и внимательно их изучал, выслушивая комментарии.
Впрочем, «познавать детали» приходилось и физически. Однажды ему доложили о странном шуме в «пауке» - так называлось место под реактором, где переплетается множество трубопроводов различного назначения. Семенов срочно прибыл, пробрался в узенькую дверь и стал внимательно прислушиваться. Несмотря на то, что он знал реактор практически наизусть, по итогам этого «слушания» был предпринят целый комплекс технических мер.
Н.А. Семенов
Не спешите кричать «Караул!»
Желание разобраться во всем - вещь полезная. В середине 1960-х годов на предприятиях атомной отрасли развернулись драматические события, связанные с «потерей» плутония - слишком мал был процент извлечения его из раствора. Делом занялись КГБ и прокуратура. Сначала проверили Томский комбинат. Когда сотрудников вызвали на допросы, они признали потери и никак не смоли их объяснить.
На «Маяке» поступили по-другому: ничего признавать не стали, а принялись тщательно исследовать возможные каналы потерь. В итоге пропавший плутоний нашелся - в твердых осадках на стенках аппаратов. Кстати, эта история послужит началом для большой работы по переработке отходов, чтобы в дальнейшем не допускать подобных пропаж.
«С него начался застой…»
Идеальных директоров не бывает. Многие считали и считают Н.А. Семенова определенным консерватором, который «не зажигался» от новых идей, стараясь обходиться тем, что есть, обеспечивать выпуск продукции и решать конкретные проблемы. Например, он холодно отнесся к предложению заменить релейное оборудование полупроводниковым, чтобы затем перейти на микросхемы. В качестве аргументов все больше требовал экономической целесообразности - в отличие от эпохи Берии, предприятия учились считать деньги.
«С него начался застой, - скажут о Семенове в Озерске. - Хотя это был сильный человек, он действительно руководил предприятием, сделал исключительно много для переоснащения всех его цехов новейшим оборудованием и технологиями, кардинально улучшил условия на самых «злачных заводах: «Б» и «В», связанных с радиохимическим производством».
Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что среди новых идей он присмотрел одну очень конкретную задачу - и начал строительство завода по переработке отработанного ядерного топлива. Отношение к этому проекту было противоречивым, в том числе и министерстве. Лишь настойчивость директора позволила создать производство, которое позднее принесет комбинату сотни миллионов долларов.
Дорабатывать эту идею будет уже его преемник - Борис Васильевич Брохович…
Площадь Броховича
В 2008 году площадь в старом строительном поселке возле Дворца культуры «Маяк», универмага и Дома связи была переименована в честь Бориса Васильевича Броховича. Озерчане сразу пошутили на этот счет:
- Вот, Комсомольская площадь стала «дедовской». И по праву…
Площадь Б.В. Броховича
Действительно, с именем этого легендарного человека, «деда», как его называли, связана история как раз молодого Озерска и обновленного комбината, которые исправно служат нынешним атомщикам. Б.В. Брохович будет возглавлять «Маяк» почти двадцать лет: с доброго брежневского 1971 года до перестроечного 1989-го.
Имя Броховича до сих пор ставят в один ряд с Курчатовым. И тоже по праву - это была целая эпоха и настоящий «золотой век» Озерска…
Белорусский сибиряк
Из биографических баек часто приводят историю о том, как молодой Брохович поступал в Ленинградский институт связи и на экзамене по русскому языку сделал пять ошибок в слове «Виссарионович» - и это в самый разгар сталинских репрессий! Просто написал имя по-белорусски.
Он родился в 1916 году на Витебщине, и белорусский говорок засел в нем прочно. Из всех предметов именно по русскому он получал одну двойку за другой, что на всю жизнь запомнил свою учительницу. После фиаско в Ленинграде настырный паренек уехал в Томск, в индустриальный институт - его и закончит перед самой войной.
Правда, в студенческой жизни, помимо занятий, будет бесконечный поиск заработка. Например, он пристроился к артели, которая занималась заготовкой рыбы и прочих таежных даров, и в полной мере вкусил холодные волны Оби; косил осоку коровам на корм, ловил кротов на шкурки, собирал ягоду и кедровый орех.
В годы войны Брохович, кстати, попадет на Челябинский ферросплавный завод в должности начальника подстанции. Это чуть не сломало ему судьбу. Электрохозяйство было сделано с большими нарушениями еще на стадии проекта. В итоге на длинных электрических шинных коридорах из-за нарушения техники безопасности погибло три человека, а Брохович оказался на допросе у следователя, как «враг народа».
Поэтому, как только его вызвали в обком и направили под Кыштым, в так называемое хозяйство Быстрова, он принял это предложение, не раздумывая.
Верные друзья
Тридцатилетний инженер-электрик, Брохович приедет на Базу-10 в 1946 году в числе первых специалистов и сразу возглавит отдел оборудования. И сразу же сойдется с И.В. Курчатовым, словно их судьба вела на встречу друг с другом.
Курчатов называл его «Брохом», тот в ответ - Игорем. По-другому трудно было вместе наматывать километры, выбирая место для строительства радиохимического завода, главным энергетиком которого Брохович будет назначен. А с 1950 года его переведут начальником смены на реактор АВ-1 и вся его дальнейшая судьба будет связана с реакторным производством.
Здесь судьба его сведет с еще одним человеком - будущим академиком Анатолием Петровичем Александровым, который принимал у него экзамен по физике реактора. Настоящие испытания, правда, будут позднее, когда Броховичу придется лично расшивать, переоблучаясь, «козлы» в реакторе и выковыривать зависшие урановые блочки. Но тогда, при первой встрече, не то смущенный белорусским акцентом, не то своеобразным пониманием физики, Александров отзовется о своем экзаменуемом:
- Как-то он подозрительно выражается в отношении замедленных нейтронов…
О взрыве помнить…
Специфика производства, сопряженная с постоянной опасностью, естественно, вырабатывала свой стиль руководства. В атомном проекте не было места ни самодурству, ни расхлябанности, ни чванству. На «Маяке» вспоминали, к примеру, манеру Б.В. Броховича здороваться с людьми вне начальственного кабинета: «протягивая руку для пожатия, он обязательного слегка кланяется, вне зависимости от того, кто перед ним». Жест, мелочь, но очень показательная.
Б.В. Брохович
Вообще, Борис Васильевич был скуп на реплики, терпеливо выслушивал оппонентов, иногда осаживал, если те «лезли на рожон». Вместе с тем, в «наказаниях за принципиальные ошибки» был непреклонен. Сам рассказывал, как однажды уволил четырех товарищей, которые сделали крупную аварию, и, несмотря на просьбы и ходатайства, никого не взял назад:
- На нашем производстве это нельзя прощать. Разве Чернобыль можно простить?
Кстати, о причинах страшной аварии на АЭС он выскажется определенно: «Это можно объяснить лишь безответственностью и непониманием опасности всем персоналом, начиная от министра и до инженера управления». Еще резче об этом выскажется Е.П. Славский: «Дурьe на месте, дурьe в министерстве!»
Штанги крутить…
Нештатных ситуаций на «Маяке» было достаточно много - в силу все той же специфики. Здесь важно было принимать быстрые, но правильные решения. Например, каким сверлом сверлить…
Эта история произошла осенью 1975 года - на одном из реакторов зависли блоки в двадцати каналах. Об аварийной ситуации сразу же было доложено в Москву. Поврежденные блоки нужно было выкручивать. А вот в вопросе - каким сверлом это делать - озерчане разошлись во мнениях со специалистами главка, запретив использовать привычные и эффективные каленые сверла. Времени на споры терять было нельзя, и Борис Васильевич принял ответственность на себя:
- Будем работать калеными, - и сам встал к специальной штанге, которую рабочие крутили вручную. Ему хотели сказать - мол, не директорское это дело. Все решил один его взгляд - взгляд человека, досконально знавшего этот реактор еще с момента пуска. А потому на комбинате никто не удивлялся, что Брохович мог оказаться в самых неожиданных местах: например, в сбросных каналах с реакторов, чтобы пройти по ним с бригадой ремонтников два километра под землей…
...и ванны ставить
То же касалось и городских проблем - отчеты и сводки о них поступали директору наряду с производственными. «Он никогда не отделял город от комбината, - вспоминают горожане. - Снабжение, ремонт, подшефные совхозы, соцкультбыт, строительство жилья - все это находилось под его личным контролем и включалось в титул по его четкому указанию. И отслеживалось - будь здоров! Только попробуй чего-нибудь не выполнить».
Кстати, однажды попробовали…
«Строилось общежитие для малосемейных, - рассказывает В.Д. Абрамов. - Оно практически было готово, скоро сдавать. И вдруг руководство стройки принимает решение о замене нормальных ванн душевыми кабинами с кирпичными поддонами, поверх которых - обыкновенная штукатурка и плитка. Мы не соглашаемся, говорим, что это завтра же потечет. Нас не слушают, делают по-своему. Приехал Брохович, созвал строителей и снабженцев:
- Что тут у вас?
- Места маловато, да и сами ванны трудно достать.
- Других причин нет? Нет. В таком случае, ничего не знаю. Ищите. Без ванн дом не примем.
Стоит ли говорить, что ванны сразу же нашлись, и дом сдали, как следует…»
Как Дед книгу писал…
Много позднее, уже будучи на пенсии, Б.В. Брохович скажет, что ничего выдающегося он не совершил - просто работал; а вот люди, с которыми шел рядом - это и есть самое ценное.
В «лихие 90-е» в своей небольшой скромной квартире бывший директор «Маяка» готовил книгу воспоминаний «О современниках», приводил в порядок бумаги. «Я всю жизнь вел записи. В свое время мать сожгла 40 моих записных книжек, боясь арестов и гонений. Осталось 20, да еще много других документов... Сейчас решаю вопрос: куда свой архив деть? Городу оставить, наверно, не рискну - при таком отношении...»
Причина обиды проста и, к сожалению, тривиальна. В свое время Борис Васильевич передал в архив документы академика А. Л. Бочвара, человека, сделавшего очень многое для развития атомной промышленности. А документы, как выяснилось, плохо сохранились... Вот Брохович и решил доверить память об участниках атомного проекта книжным страницам, не доверяясь рыночной суматохе и накатившему, как снежный ком, потребительству.
Кстати, о последнем. Есть в его книге «рыбацкая» запись, которая лучше всего объясняет главный порок современности и которую стоит привести целиком, без вмешательства…
Б.В. Брохович
Как Дед рыбу ловил…
- Почему я всю жизнь люблю рыбалку и охоту? В молодости это было связано с романтикой, желанием расслабиться. Уху мы варили по-пушкински:
Принесут тебе форели,
Тотчас их варить вели,
Как увидишь: посинели -
Влей в уху стакан шабли...
Ну, у нас были отступления: вместо форели - окуни, ерши, вместо шабли вливали в котел стопку водки...
Когда стал старше... Сейчас больше всего ценю в этих занятиях прелесть другой жизни, общение. На работе я многие годы был начальником, а здесь - неуставные отношения: сегодня ты кашевар, завтра - костровой и т.д. Кстати, охота и рыбалка научили следовать правилу: больше, чем тебе надо, не лови, не хватай, не хапай. Этот принцип и в жизни один из главных...
Как Дед юбилей встречал
В 2001 году видные горожане собрались на юбилее Броховича - легендарному директору исполнилось 85 лет. Когда он появился в дверях, зал встал, и аплодисменты не умолкали долго. Борис Васильевич немного постоял, обводя глазами присутствующих, прижал руку к сердцу, поклонился...
Потом, как водится, - поздравления от руководства области, Законодательного собрания, руководителей заводов, институтов, министерств. Благодарности, премии, почетные грамоты, подарки, сувениры, цветы, поздравительные адреса - их на столе у юбиляра скопилось немало.
Он встал и сказал в ответ «большим людям» без всякой дипломатии:
- Вы не меня поздравляйте, а пенсионерам помогите. Стыдно, когда они ругаются, и правильно ругаются. Помогите женщинам в городе с работой. Почему для них рабочих мест ни черта нет? Должны же вы что-то делать. Это же ваш престиж. Это все с неба не свалится. Все надо зарабатывать своим трудом. Я больше говорить не буду. Большое спасибо, что вы терпели меня…
Впрочем, это все будет потом. А пока мы снова забежали вперед и спутали время…
Мемориальный камень на площади Броховича
