Несекретная история: Озерск (часть вторая)
Оригинал взят у lyutov70 в Несекретная история: Озерск (часть вторая)
Продолжаю свое путешествие по истории Озерска. На этот раз - по истории режимной зоны. Конечно, напугать кого-нибудь в России способностью обносить гектары колючей проволокой невозможно. Но на озерской площадке все же была своя специфика, без которой сложно понять автаркический характер города и его жителей.
Проспект Победы
Один из проспектов, с которого начинался Озерск, - проспект Победы - носил когда-то имя Л.П. Берии.
Проспект Победы
При всей «кроваво-репрессивной оценке» этой противоречивой личности приходится признавать: и в тоталитарной системе координат мобилизовать колоссальные человеческие и материальные ресурсы для решения стратегической задачи - тоже особое искусство.
У старшего поколения горожан, к слову, сформировалось ощущение, что Берия, как и Курчатов, находился на строительстве комбината безвылазно - реактор был и его детищем. Много позднее, в 1953 году, когда на июльском пленуме ЦК его будут дружно клеймить как преступника, шпиона и врага народа, Курчатов заявит прямо: «Если бы не Берия, атомной бомбы бы не было».
В атомном проекте эти два человека шли «рука об руку» - причем, в прямом смысле. Многие запомнили, как Лаврентий Павлович решительной и уверенной походкой шел цехам, пренебрегая расстеленной для него ковровой дорожкой. Вместе с Курчатовым он прошел и по «пятачку» - по самой крышке реактора…
Разнос от Берии…
Впервые Л.П. Берия приехал под Кыштым летом 1947 года - уже после того, как стало понятно, что обещанной Сталину к концу года бомбы не будет. «Специальный поезд, в соответствии с существовавшими тогда требованиями безопасности для членов Политбюро, остановился в лесу, неподалеку от строящегося реактора. По промплощадке Берия ездил в бронированном семитонном «Кадиллаке» в сопровождении охраны, которая появлялась первой там, куда должен был приехать председатель Спецкомитета.
Очевидцы рассказывали о манере поведения Берии. Говорил он негромко, с акцентом, не кричал, больше молча слушая пояснения специалистов. Не демонстрировал показной заинтересованности деталями технологии. Большой свиты вокруг него не было. Далеко не все могли выдержать его пронзительный взгляд. Даже у Курчатова, когда Берия выражал недовольство чем-либо, начинали мелко дрожать руки...»
Естественно, приезд Берии не остался без последствий - начальник строительства Я.Д. Раппопорт был отстранен от руководства, освобожден от должности и первый директор комбината П.Т. Быстров. На их место были назначены М.М. Царевский и Е.П. Славский.
…и Ванникова
Ничего хорошего не предвещал и «разбор полетов» у начальника Первого главного управления Бориса Львовича Ванникова. У него на совещаниях обычно «сидели два полковника из госбезопасности, и бывало, что они уводили кого-либо из руководителей стройки неизвестно куда».
Вообще, за ошибки люди наказывались строго, подчас беспощадно. Этим и славился Ванников. Рассказывают, к примеру, историю о том, как инженер Абрамзон допустил погрешность при монтаже оборудования - и прямо из цеха был отправлен в лагерь, который находился тут же, за стенами корпуса. Ванников отобрал у несчастного пропуск и сказал: «Ты не Абрамзон, а Абрам в зоне». Этого оказалось достаточно, чтобы посадить человека на много лет.
Сохранилась в памяти и привычка Ванникова спрашивать у подчиненных, если у них дети. И когда получал утвердительный ответ, говорил:
- Если не выполнишь задание, детей своих больше не увидишь…
Ванников Борис Львович
Впрочем, в Озерске всегда хорошо понимали, что в подобном промышленном проекте жестокость была, и должна была быть, нормой, поскольку на другой чаше весов этой «этики» - реальная опасность, исходящая от конкретного противника, обладающего сверхмощным оружием. В этом отдавала себе отчет вся «атомная команда»…
Вотчина Ткаченко
Приезд Л.П. Берии в 1947 году помимо кадровых перестановок принес еще одно решение: «полностью изолировать от внешнего мира комбинат № 817». Озерская промплощадка становилась особой зоной с повышенным уровнем секретности, получив кодовое название - База-10. Режимную службу возглавлял на объекте Иван Максимович Ткаченко
К своим сорока годам, молодой генерал-лейтенант уже имел «опыт» репатриации народов и «литовскую школу» госбезопасности. Специальным приказом всем работающим на Базе-10 был запрещен выезд за пределы зоны. Семь лет из города никому не разрешалось выезжать в отпуск - до 1954 года. Даже фотографироваться можно было только по специальному разрешению и в присутствии работника оперативного отдела.
Сегодня с иронией говорят, что именно ведомство Ткаченко стало «главным источником шпиономании в Челябинске-40» и не только не пресекало слухи о шпионах, но, напротив, само их и провоцировало. Между тем, с Ткаченко предпочитали не спорить - и если он, к примеру, потребовал не устраивать никаких праздничных демонстраций, чтобы «противник» не мог установить хотя бы приблизительное количество рабочих, то никаких шествий и не устраивали.
Несомненно, постоянная напряженность заставляла быть бдительными - в итоге за всю советскую историю ПО «Маяк» фактов промышленного шпионажа не было.
По периметру Базы-10
Создание режимных зон не было чем-то необыкновенным для органов НКВД - они умели обносить колючей проволокой целые территории, не говоря уже об отдельных объектах. Но сейчас, в середине 1940-х годов на Южном Урале ситуация оказалась принципиально иной - слишком высока была цена ошибки.
В том же 1947 году, к примеру, по периметру зоны разместили артиллерийские подразделения с зенитными пушками - и в дальнейшем граница будет только усиливаться. Позднее жители города к этому охраняемому периметру привыкнут - и он станет одной из главных составляющих психологии закрытых территорий.
Запретная полоса
Кстати, рассказывают занятную историю. «Однажды ночью на объект неожиданно приехал Л.П. Берия. Приехал, а караульный солдат его не пускает - предъявите, мол, пропуск. Парню говорят: «Ты что не видишь, кто перед тобой?». Он уперся. Так и не пустил Берию! И тот вернулся в свой поезд. Многие думали: всё - расстреляют парня. А Берия этого солдата поощрил двумя месяцами отпуска! За то, что тот бдительно охранял объект, не отошел от требований устава…»
Жесткий контроль и невозможность попасть на «большую землю» - а именно так стали называть мир за периметром - естественно, действовал угнетающе. Одновременно с запретами все работающие на площадке «перестали быть случайными и безымянными: будь то военные строители, спецпереселенцы или гражданские» - составленные на них списки были точны и подробны…
Неблагонадежный элемент
Следом за физической организацией периметра началось «изъятие неблагонадежного элемента» внутри самой Базы-10. По меньшей мере, по указанию Берии, на промплощадке запретили работать репатриированным гражданам и представителям немецкой национальности. Сохранить удалось лишь нескольких немцев, имевших высшую квалификацию - они были в буквальном смысле незаменимы. Всех, попавших в «черный список», отправили за тридевять земель - на Колыму или в Среднюю Азию.
Естественно, совершенно не церемонились с нарушителями. Человека за провинности (не говоря уже о преступлении) арестовывали и отправляли «со статьей» по лагерному этапу. Позднее, эти меры несколько смягчились - провинившихся попросту выпроваживали на «большую землю», лишая превосходного московского снабжения, спецобслуживания и полного «социального пакета». Отсюда так много в прилегающих к Озерску или Снежинску селах «городских неудачников».
Режимная зона
«Зачистка» коснулась не только озерской площадки, но и режимной зоны вокруг нее - а это почти сто населенных пунктов в Каслинском, Аргаяшском, Кузнецком, Кунашакском районах и непосредственно город Кыштым.
С местным населением не церемонились. Всем, кто имел когда-либо судимость, надлежало покинуть район. Переселением 3 тысяч человек занималась специальная комиссия. Действовали быстро - выселяемым объявлялось решение и давалось несколько часов на сборы (успевали собрать лишь необходимые вещи); затем к дому подгонялся транспорт, и в сопровождении солдат люди и вещи доставлялись на железнодорожный разъезд...
Земли, отведенные под строительство «сороковки», объявлялись абсолютно закрытыми; совхозы и колхозы расформировывались, жители деревень также выселялись. Те, кто оставался в режимной зоне, были обязаны иметь паспорта и прописку. «Запрещалось и пускать на ночлег и временное проживание кого-либо без прописки... В режимной зоне запрещали охотиться, рыбачить, собирать грибы и ягоды... Граждане были обязаны помогать милиции в поимке и доставке нарушителей, а также доносить о всяких нарушениях и подозрительных лицах в органы внутренних дел».
Язык за зубами
С оставшихся взяли подписку о неразглашении в течение 25 лет любой информации, связанной с объектом. Более того, в первое время вообще была запрещена какая-либо переписка - никакой утечки информации, даже намека на нее. Эта мера была вполне обоснованной - и любой работник нового предприятия начинал понимать это с первых же дней. Затем переписку разрешили, хотя, естественно, она просматривалась.
Позднее вспоминали историю, больше похожую на легенду, одного вполне добросовестного работника, который «написал с гордостью в письме своим родителям о том, что он трудится на объекте, о котором знает сам товарищ Берия, - его немедленно арестовали, осудили и отправили в лагерь на несколько лет».
Режимный объект
Подобные «уголовные сводки» регулярно доводились до сведения работников Базы-10 - чтобы человек чувствовал, что каждый его шаг находится под контролем. Такое психологическое давление имело и другие задачи: например, развивало корпоративные черты жителей закрытых территорий, их исключительность и самодостаточность.
Выпавшие из мира
Руководство страны понимало, что разношерстную массу строителей рано или поздно должен был сменить технический персонал завода-817. Кадрами, учитывая, что специалистов-атомщиков в России еще никогда не было, занимались непосредственно органы госбезопасности. Они и отбирали из числа работников оборонных предприятий наиболее квалифицированных специалистов.
С самого начала исключительность и секретность сквозила во всем. Даже в анкетах: их объем буквально пленял человека - требовалось несколько часов, чтобы ответить на все вопросы. Затем будущий работник направлялся в Москву, где получал «подъемные» деньги и специальное направление ПГУ на имя одного из руководителей Базы-10 среднего уровня. Первые лица в направлении никогда не указывались.
К месту назначения также добирались секретно. На вокзалах в Челябинске и Свердловске командированных встречали представители ПГУ. По прибытию в Кыштым садили в неприметную машину - «коломбину» - с зашторенными окнами, чтобы нельзя было сориентироваться на местности. «Можно представить себе состояние приехавших, когда они видели, что въезжают на территорию, огражденную колючей проволокой, охраняемую вооруженными солдатами». Человеку, попадавшему на Базу-10, казалось, что он как будто «исчезал», «выпадал из мира» - ради неизвестной, но очень важной цели…
Продолжаю свое путешествие по истории Озерска. На этот раз - по истории режимной зоны. Конечно, напугать кого-нибудь в России способностью обносить гектары колючей проволокой невозможно. Но на озерской площадке все же была своя специфика, без которой сложно понять автаркический характер города и его жителей.
Проспект Победы
Один из проспектов, с которого начинался Озерск, - проспект Победы - носил когда-то имя Л.П. Берии.
Проспект Победы
При всей «кроваво-репрессивной оценке» этой противоречивой личности приходится признавать: и в тоталитарной системе координат мобилизовать колоссальные человеческие и материальные ресурсы для решения стратегической задачи - тоже особое искусство.
У старшего поколения горожан, к слову, сформировалось ощущение, что Берия, как и Курчатов, находился на строительстве комбината безвылазно - реактор был и его детищем. Много позднее, в 1953 году, когда на июльском пленуме ЦК его будут дружно клеймить как преступника, шпиона и врага народа, Курчатов заявит прямо: «Если бы не Берия, атомной бомбы бы не было».
В атомном проекте эти два человека шли «рука об руку» - причем, в прямом смысле. Многие запомнили, как Лаврентий Павлович решительной и уверенной походкой шел цехам, пренебрегая расстеленной для него ковровой дорожкой. Вместе с Курчатовым он прошел и по «пятачку» - по самой крышке реактора…
Разнос от Берии…
Впервые Л.П. Берия приехал под Кыштым летом 1947 года - уже после того, как стало понятно, что обещанной Сталину к концу года бомбы не будет. «Специальный поезд, в соответствии с существовавшими тогда требованиями безопасности для членов Политбюро, остановился в лесу, неподалеку от строящегося реактора. По промплощадке Берия ездил в бронированном семитонном «Кадиллаке» в сопровождении охраны, которая появлялась первой там, куда должен был приехать председатель Спецкомитета.
Очевидцы рассказывали о манере поведения Берии. Говорил он негромко, с акцентом, не кричал, больше молча слушая пояснения специалистов. Не демонстрировал показной заинтересованности деталями технологии. Большой свиты вокруг него не было. Далеко не все могли выдержать его пронзительный взгляд. Даже у Курчатова, когда Берия выражал недовольство чем-либо, начинали мелко дрожать руки...»
Естественно, приезд Берии не остался без последствий - начальник строительства Я.Д. Раппопорт был отстранен от руководства, освобожден от должности и первый директор комбината П.Т. Быстров. На их место были назначены М.М. Царевский и Е.П. Славский.
…и Ванникова
Ничего хорошего не предвещал и «разбор полетов» у начальника Первого главного управления Бориса Львовича Ванникова. У него на совещаниях обычно «сидели два полковника из госбезопасности, и бывало, что они уводили кого-либо из руководителей стройки неизвестно куда».
Вообще, за ошибки люди наказывались строго, подчас беспощадно. Этим и славился Ванников. Рассказывают, к примеру, историю о том, как инженер Абрамзон допустил погрешность при монтаже оборудования - и прямо из цеха был отправлен в лагерь, который находился тут же, за стенами корпуса. Ванников отобрал у несчастного пропуск и сказал: «Ты не Абрамзон, а Абрам в зоне». Этого оказалось достаточно, чтобы посадить человека на много лет.
Сохранилась в памяти и привычка Ванникова спрашивать у подчиненных, если у них дети. И когда получал утвердительный ответ, говорил:
- Если не выполнишь задание, детей своих больше не увидишь…
Ванников Борис Львович
Впрочем, в Озерске всегда хорошо понимали, что в подобном промышленном проекте жестокость была, и должна была быть, нормой, поскольку на другой чаше весов этой «этики» - реальная опасность, исходящая от конкретного противника, обладающего сверхмощным оружием. В этом отдавала себе отчет вся «атомная команда»…
Вотчина Ткаченко
Приезд Л.П. Берии в 1947 году помимо кадровых перестановок принес еще одно решение: «полностью изолировать от внешнего мира комбинат № 817». Озерская промплощадка становилась особой зоной с повышенным уровнем секретности, получив кодовое название - База-10. Режимную службу возглавлял на объекте Иван Максимович Ткаченко
К своим сорока годам, молодой генерал-лейтенант уже имел «опыт» репатриации народов и «литовскую школу» госбезопасности. Специальным приказом всем работающим на Базе-10 был запрещен выезд за пределы зоны. Семь лет из города никому не разрешалось выезжать в отпуск - до 1954 года. Даже фотографироваться можно было только по специальному разрешению и в присутствии работника оперативного отдела.
Сегодня с иронией говорят, что именно ведомство Ткаченко стало «главным источником шпиономании в Челябинске-40» и не только не пресекало слухи о шпионах, но, напротив, само их и провоцировало. Между тем, с Ткаченко предпочитали не спорить - и если он, к примеру, потребовал не устраивать никаких праздничных демонстраций, чтобы «противник» не мог установить хотя бы приблизительное количество рабочих, то никаких шествий и не устраивали.
Несомненно, постоянная напряженность заставляла быть бдительными - в итоге за всю советскую историю ПО «Маяк» фактов промышленного шпионажа не было.
По периметру Базы-10
Создание режимных зон не было чем-то необыкновенным для органов НКВД - они умели обносить колючей проволокой целые территории, не говоря уже об отдельных объектах. Но сейчас, в середине 1940-х годов на Южном Урале ситуация оказалась принципиально иной - слишком высока была цена ошибки.
В том же 1947 году, к примеру, по периметру зоны разместили артиллерийские подразделения с зенитными пушками - и в дальнейшем граница будет только усиливаться. Позднее жители города к этому охраняемому периметру привыкнут - и он станет одной из главных составляющих психологии закрытых территорий.
Запретная полоса
Кстати, рассказывают занятную историю. «Однажды ночью на объект неожиданно приехал Л.П. Берия. Приехал, а караульный солдат его не пускает - предъявите, мол, пропуск. Парню говорят: «Ты что не видишь, кто перед тобой?». Он уперся. Так и не пустил Берию! И тот вернулся в свой поезд. Многие думали: всё - расстреляют парня. А Берия этого солдата поощрил двумя месяцами отпуска! За то, что тот бдительно охранял объект, не отошел от требований устава…»
Жесткий контроль и невозможность попасть на «большую землю» - а именно так стали называть мир за периметром - естественно, действовал угнетающе. Одновременно с запретами все работающие на площадке «перестали быть случайными и безымянными: будь то военные строители, спецпереселенцы или гражданские» - составленные на них списки были точны и подробны…
Неблагонадежный элемент
Следом за физической организацией периметра началось «изъятие неблагонадежного элемента» внутри самой Базы-10. По меньшей мере, по указанию Берии, на промплощадке запретили работать репатриированным гражданам и представителям немецкой национальности. Сохранить удалось лишь нескольких немцев, имевших высшую квалификацию - они были в буквальном смысле незаменимы. Всех, попавших в «черный список», отправили за тридевять земель - на Колыму или в Среднюю Азию.
Естественно, совершенно не церемонились с нарушителями. Человека за провинности (не говоря уже о преступлении) арестовывали и отправляли «со статьей» по лагерному этапу. Позднее, эти меры несколько смягчились - провинившихся попросту выпроваживали на «большую землю», лишая превосходного московского снабжения, спецобслуживания и полного «социального пакета». Отсюда так много в прилегающих к Озерску или Снежинску селах «городских неудачников».
Режимная зона
«Зачистка» коснулась не только озерской площадки, но и режимной зоны вокруг нее - а это почти сто населенных пунктов в Каслинском, Аргаяшском, Кузнецком, Кунашакском районах и непосредственно город Кыштым.
С местным населением не церемонились. Всем, кто имел когда-либо судимость, надлежало покинуть район. Переселением 3 тысяч человек занималась специальная комиссия. Действовали быстро - выселяемым объявлялось решение и давалось несколько часов на сборы (успевали собрать лишь необходимые вещи); затем к дому подгонялся транспорт, и в сопровождении солдат люди и вещи доставлялись на железнодорожный разъезд...
Земли, отведенные под строительство «сороковки», объявлялись абсолютно закрытыми; совхозы и колхозы расформировывались, жители деревень также выселялись. Те, кто оставался в режимной зоне, были обязаны иметь паспорта и прописку. «Запрещалось и пускать на ночлег и временное проживание кого-либо без прописки... В режимной зоне запрещали охотиться, рыбачить, собирать грибы и ягоды... Граждане были обязаны помогать милиции в поимке и доставке нарушителей, а также доносить о всяких нарушениях и подозрительных лицах в органы внутренних дел».
Язык за зубами
С оставшихся взяли подписку о неразглашении в течение 25 лет любой информации, связанной с объектом. Более того, в первое время вообще была запрещена какая-либо переписка - никакой утечки информации, даже намека на нее. Эта мера была вполне обоснованной - и любой работник нового предприятия начинал понимать это с первых же дней. Затем переписку разрешили, хотя, естественно, она просматривалась.
Позднее вспоминали историю, больше похожую на легенду, одного вполне добросовестного работника, который «написал с гордостью в письме своим родителям о том, что он трудится на объекте, о котором знает сам товарищ Берия, - его немедленно арестовали, осудили и отправили в лагерь на несколько лет».
Режимный объект
Подобные «уголовные сводки» регулярно доводились до сведения работников Базы-10 - чтобы человек чувствовал, что каждый его шаг находится под контролем. Такое психологическое давление имело и другие задачи: например, развивало корпоративные черты жителей закрытых территорий, их исключительность и самодостаточность.
Выпавшие из мира
Руководство страны понимало, что разношерстную массу строителей рано или поздно должен был сменить технический персонал завода-817. Кадрами, учитывая, что специалистов-атомщиков в России еще никогда не было, занимались непосредственно органы госбезопасности. Они и отбирали из числа работников оборонных предприятий наиболее квалифицированных специалистов.
С самого начала исключительность и секретность сквозила во всем. Даже в анкетах: их объем буквально пленял человека - требовалось несколько часов, чтобы ответить на все вопросы. Затем будущий работник направлялся в Москву, где получал «подъемные» деньги и специальное направление ПГУ на имя одного из руководителей Базы-10 среднего уровня. Первые лица в направлении никогда не указывались.
К месту назначения также добирались секретно. На вокзалах в Челябинске и Свердловске командированных встречали представители ПГУ. По прибытию в Кыштым садили в неприметную машину - «коломбину» - с зашторенными окнами, чтобы нельзя было сориентироваться на местности. «Можно представить себе состояние приехавших, когда они видели, что въезжают на территорию, огражденную колючей проволокой, охраняемую вооруженными солдатами». Человеку, попадавшему на Базу-10, казалось, что он как будто «исчезал», «выпадал из мира» - ради неизвестной, но очень важной цели…