Последнее танго в Париже
Вчера на малой сцене театра «Сузір’я» смотрела «Последнее танго в Париже». Да-да. То самое. Поставлено по роману Роберта Элли, автора сценария к одноименной киноленте. Фильма я не видела, но дабы подготовиться к спектаклю решила прочитать роман. Ох, что я могу сказать. Меня всегда поражало, насколько притянутым за уши может быть буквально каждое действие персонажей, только по той причине, что автору захотелось показать животную страсть. Герои встречаются, точнее, пересекаются, и тут же смачно, дико и необузданно трахаются. А остальные эпизоды существуют, кажется, лишь для того, чтобы заполнить пространство между трахами. Ну да ладно. На самом деле я отлично понимаю что хотел сказать автор сего произведения. Но однозначно заявляю, что рассказал он это не на том языке. Ну, или, по крайней мере, не на том диалекте. Но вернемся к спектаклю.
В фойе тихонько звучит осовремененная версия танго. Музыка создает настроение и вводит в состояние предвкушения чего-то особенного. Но, к сожалению, этим особенным стал вовсе не спектакль. Постановка откровенно паршивая. Возможно, для ее характеристики лучше подойдет слово «никакая». Ведь режиссер совершенно не напрягалась в плане пластических решений и прочих приемов. Текст проговорен, секс сымитирован, пистолет выстрелил. Все. А танго так и не случилось. Но мне повезло сидеть рядом с потрясающим персонажем. Мне досталось место в первом ряду между стеной и тучной дамой лет сорока, может пятидесяти. Когда я втиснулась на половинку своего стульчика, она учтиво спросила выключила ли я мобильный телефон. Я, подыгрывая ее тону, с легким пафосом ответила что конечно, ведь негоже позволять, кому либо, отвлекать нас от сего действа. Она осталась довольна. Когда погасили свет мне стало жутко не по себе. Меня охватила легкая паника и в воображении почему-то возникла картина того, как мне в глаз попадает какая-нибудь дрянь и мне приходится либо с позором выбегать из зла фактически через сцену (я даже подумала, что может придется сымитировать припадок, дабы не так стыдно), либо вынимать линзы и жертвовать этими кусочками силикона ради искусства. Но вдруг мне начала мешать жвачка. Я вытащила ее изо рта и стала катать между пальцами. Я не решалась наклониться к сумке, чтобы отыскать кусочек салфетки и приклеить к нему резинку. Я даже подумала, что могла бы, как в старых американских фильмах, приклеить ее к подошве ботика, под каблуком, а потом выкинуть. Что же мешало мне извлечь из кармашка салфетку? Тетя сидящая рядом. Мне казалось что ее это жутко разозлит. Но она поспешила убедить меня в обратном. Во-первых, меня удивило то, что когда началась первая интимная сцена, тетенька стыдливо прикрыла глаза рукой и тихо-тихо повторяла: «боже мой - боже мой». И тут мне подумалось: «Хм. Странно. Она что, не знала куда идет?». Спустя пару минут она обратилась к своей сумочке и извлекла оттуда маленькую (миллилитров двести) пластиковую бутылочку из-под сока (с содранной этикеткой), завернутую в целлофановый пакет. Женщина отхлебнула воды и закрыла крышечку. Сей ритуал повторялся во время каждой из интимных сцен. Она отпивала водичку и тихонько, прикрывая глаза рукой, взывала к Всевышнему. Из чего я сделала вывод, что вода в бутылочке не иначе как святая. Не хватало только, чтобы она еще побрызгала ею на актеров!
Все, что я могла сделать после спектакля, это шепотом признаться исполнителю главной роли что: «это было ужасно, просто ужасно», получить от него понимающий кивок и снисходительный прищур. И еще мне удалось выпалить, что мое желание обнять его попросту непреодолимо. После чего последовали исцеляющие истерзанный искусством дух объятия.
В фойе тихонько звучит осовремененная версия танго. Музыка создает настроение и вводит в состояние предвкушения чего-то особенного. Но, к сожалению, этим особенным стал вовсе не спектакль. Постановка откровенно паршивая. Возможно, для ее характеристики лучше подойдет слово «никакая». Ведь режиссер совершенно не напрягалась в плане пластических решений и прочих приемов. Текст проговорен, секс сымитирован, пистолет выстрелил. Все. А танго так и не случилось. Но мне повезло сидеть рядом с потрясающим персонажем. Мне досталось место в первом ряду между стеной и тучной дамой лет сорока, может пятидесяти. Когда я втиснулась на половинку своего стульчика, она учтиво спросила выключила ли я мобильный телефон. Я, подыгрывая ее тону, с легким пафосом ответила что конечно, ведь негоже позволять, кому либо, отвлекать нас от сего действа. Она осталась довольна. Когда погасили свет мне стало жутко не по себе. Меня охватила легкая паника и в воображении почему-то возникла картина того, как мне в глаз попадает какая-нибудь дрянь и мне приходится либо с позором выбегать из зла фактически через сцену (я даже подумала, что может придется сымитировать припадок, дабы не так стыдно), либо вынимать линзы и жертвовать этими кусочками силикона ради искусства. Но вдруг мне начала мешать жвачка. Я вытащила ее изо рта и стала катать между пальцами. Я не решалась наклониться к сумке, чтобы отыскать кусочек салфетки и приклеить к нему резинку. Я даже подумала, что могла бы, как в старых американских фильмах, приклеить ее к подошве ботика, под каблуком, а потом выкинуть. Что же мешало мне извлечь из кармашка салфетку? Тетя сидящая рядом. Мне казалось что ее это жутко разозлит. Но она поспешила убедить меня в обратном. Во-первых, меня удивило то, что когда началась первая интимная сцена, тетенька стыдливо прикрыла глаза рукой и тихо-тихо повторяла: «боже мой - боже мой». И тут мне подумалось: «Хм. Странно. Она что, не знала куда идет?». Спустя пару минут она обратилась к своей сумочке и извлекла оттуда маленькую (миллилитров двести) пластиковую бутылочку из-под сока (с содранной этикеткой), завернутую в целлофановый пакет. Женщина отхлебнула воды и закрыла крышечку. Сей ритуал повторялся во время каждой из интимных сцен. Она отпивала водичку и тихонько, прикрывая глаза рукой, взывала к Всевышнему. Из чего я сделала вывод, что вода в бутылочке не иначе как святая. Не хватало только, чтобы она еще побрызгала ею на актеров!
Все, что я могла сделать после спектакля, это шепотом признаться исполнителю главной роли что: «это было ужасно, просто ужасно», получить от него понимающий кивок и снисходительный прищур. И еще мне удалось выпалить, что мое желание обнять его попросту непреодолимо. После чего последовали исцеляющие истерзанный искусством дух объятия.