(no subject)
Вот бы снова стать маленьким мальчиком
Чтобы рисовать все что с нами должно случиться
Я бы рисовал и ничего плохого
С нами бы уже не могло приключиться
7 Раса
Кагбэ надо бы уже и поспать, ведь подъем всего-то через 5 часов, ведь завтра сегодня полузащита -- главнейшее событие моей жизни за последние два года. Спать как-то не хочется, и я спокоен, притом настолько, что меня это отчасти пугает. Сегодня Вчера был написан гос, и точно так же я перед ним был невозмутим. Видимо, к шестому курсу это наконец-то приходит: понимание того, что все это уже чистейшая формальность. Хотел бы я остаться в таком состоянии до завтрашнего вечера, да чего уж там -- чем дольше, тем лучше.
За то время, что я молчал здесь, на самом деле произошло очень много, особенно в моей голове -- так уж она устроена, что даже если вокруг ничего не происходит, мозг превращает едва ли не любое слово, кадр, звук в нечто особое, ведь иначе скучно, правда? Может быть, мое спокойствие -- последствие просто сумасшедшего выжигания нейронов на прошлой неделе, особенно в пятницу, когда на меня напал дикий ступор, когда я в дипломной написал слово "Висновки"... и забыл все, что хотел там написать. Третьи сутки практически без сна, дико болит запястье, скорость написания уже куда ниже стандартных трех страниц в час -- буквально по букве, преодолевая и дикое нежелание, и банальную физическую усталость -- в муках рождался magnum opus. Родился -- да и черт с ним. Не хочу я об этом говорить совсем.
Дело совсем в другом... Да черт его знает, в чем дело. Когда заканчиваешь какой-то огромной работы, не побоюсь этого слова -- часть жизни, наступает опиздошенность (когда-то я уже употреблял этот термин). Огромная дыра в голове и душе, которую срочно нужно чем-то заполнять -- и я уже послезавтра иду на работу. Ну, не работу, пока на недельную стажировку, но я очень уж постараюсь, чтоб она таки переросла в работу. Выходные я провел совсем уж по скотски: в субботу пролежал до вечера под монитором, посмотрел всех новых "Интернов", "Большого Лебовски" и "Зоны тьмы" (настоятельно рекомендую), а потом поехал с Юрцом за город кататься на великах.
Последнее вернуло меня лет на десять назад, когда из сарая выкатывалась полувековая "Украина", на которой я заезжал к Сереге, и мы колесили по черкасским выселкам, какая бы ни была погода. Особенно кайфово было кататься под дождем -- мокрый до нитки, особенно спина, на которую с заднего колеса летит вся грязь -- по пригородной дороге, волшебно пахнущей мокрым асфальтом, вдоль полей дышащих свежестью влажных трав, а потом ненадолго перед закатом выходило солнце, и мир будто бы останавливался... Становилось уже холодно, мокрая рубашка премерзко прилипала к телу, а мы стояли где-нибудь на мосту или холме, приложив ладошку ко лбу, и рассматривая причудливые темные облака, убегающие от солнца...
Я выдвинул предположение, что гос специально поставили на выходной, чтоб никто не видел, как мы его пишем. Все и так все прекрасно понимают. Формальности. Даже мой науч, который слишком уж принципиальный, вышел из аудитории принимать лабы у должников. Самый-самый последний-распоследний экзамен на РФФ, а эмоций что-то не очень. Если в бакалаврате хоть как-то еще переживал, потому что это много решало, а сейчас... Случилось ровным счетом то, что и должно было. Никаких неожиданностей.
Завтра -- 15 минут может быть позора, потычут меня мордой в то, что я не так рассказываю, повторить через неделю. И все.