О несправедливости смерти и усилии мироздания
Я тоже никогда не понимал, почему богатство души человека, итог всей его жизни (это помимо бесконечной тоски по ушедшим родным) должны вот так бесследно исчезать с лица земли, вместе с брошенными в могилу комками почвы. Но сформулировать ясно не смог.
Абсурдная несправедливость смерти состоит, помимо прочего, в том, что талант, ум, обаяние, стиль, какой-то не поддающийся точному определению суп из мелких черт, знаний, воспоминаний, словечек, шуточек, жестов, душевных движений и прочих удивительных и уникальных свойств человека - вопиюще несоразмерен с его же физическим ресурсом, с мгновенностью, случайностью и бессмысленностью его исчезновения.
Смерть одаренного человека - это как если бы кто-то делал много лет скульптуру, вазу, сервиз, а кто-то бы долго копил на него деньги, искал, торговался, купил, наконец, тщательно подбирал под него место, прибивал полку, фотографировал, любовался, а тут кошка прошла, хвостиком махнула - и на полу одни осколки.
А еще один такой сервиз - может, объявится где-то на дальнем краю света, через много лет, за большие деньги, да и то уже вовсе не тот, а совсем, совсем другой.
Чтобы произвести одного Летова или Мамлеева, Шарова или Лимонова, Тимофеевского или Крылова (я называю свои имена, те, что мне дороги, а у вас есть свои), потребовалось огромное усилие мироздания, все, от встречи родителей и многих лет душевного и культурного возрастания - до тех таинственных обстоятельств судьбы, о которых и говорить неудобно.
И вдруг какой-нибудь сбой в унылых подробностях организма, лишние годы (звучит-то как отвратительно), лишние килограммы, лишние стаканы, ошибка врача, отсутствие врача, еще какое-нибудь невезение, элементарная мерзкая неудача, похожая на выставленную учительницей-грымзой двойку по химии или биологии - и бесценная конструкция разбилась.
Осталось слабое и страшное подобие, уложенное в нелепый ящик, и быстро отправленное куда-то вниз после завершения мемуарных речей.
Как это оскорбительно глупо.
С точки зрения атеиста - эта глупость логична. Мир в таком случае вообще есть набор физических соединений, на внезапный распад которых некому жаловаться, за неимением космического спортлото.
Но если играть не за атеиста, а за верующего, то смерть особенно несправедлива.
Стоило ли творить такой сложный мир, стоило ли творить в нем такого сложного человека, и дарить ему такие грандиозные подарки, такие чувства, такие слова, такое пленительное и увлекательное не пойми что, но мы всегда знаем, что именно, - чтобы потом, отпустив его с этими великими дарами в этот великий мир, с фантастической быстротой убирать его обратно в коробку, где кому-то, возможно, обещаны прощение, блаженство, покой, но не обещано действие, творчество, выбор, все то, что делает Ивана Степановича Иваном Степановичем, а не стенным узором.
Как много Ты даешь, Господи, - и как ненадолго, как мало.
Я ползаю по полу и собираю осколки.
Я не могу с этим смириться.
Абсурдная несправедливость смерти состоит, помимо прочего, в том, что талант, ум, обаяние, стиль, какой-то не поддающийся точному определению суп из мелких черт, знаний, воспоминаний, словечек, шуточек, жестов, душевных движений и прочих удивительных и уникальных свойств человека - вопиюще несоразмерен с его же физическим ресурсом, с мгновенностью, случайностью и бессмысленностью его исчезновения.
Смерть одаренного человека - это как если бы кто-то делал много лет скульптуру, вазу, сервиз, а кто-то бы долго копил на него деньги, искал, торговался, купил, наконец, тщательно подбирал под него место, прибивал полку, фотографировал, любовался, а тут кошка прошла, хвостиком махнула - и на полу одни осколки.
А еще один такой сервиз - может, объявится где-то на дальнем краю света, через много лет, за большие деньги, да и то уже вовсе не тот, а совсем, совсем другой.
Чтобы произвести одного Летова или Мамлеева, Шарова или Лимонова, Тимофеевского или Крылова (я называю свои имена, те, что мне дороги, а у вас есть свои), потребовалось огромное усилие мироздания, все, от встречи родителей и многих лет душевного и культурного возрастания - до тех таинственных обстоятельств судьбы, о которых и говорить неудобно.
И вдруг какой-нибудь сбой в унылых подробностях организма, лишние годы (звучит-то как отвратительно), лишние килограммы, лишние стаканы, ошибка врача, отсутствие врача, еще какое-нибудь невезение, элементарная мерзкая неудача, похожая на выставленную учительницей-грымзой двойку по химии или биологии - и бесценная конструкция разбилась.
Осталось слабое и страшное подобие, уложенное в нелепый ящик, и быстро отправленное куда-то вниз после завершения мемуарных речей.
Как это оскорбительно глупо.
С точки зрения атеиста - эта глупость логична. Мир в таком случае вообще есть набор физических соединений, на внезапный распад которых некому жаловаться, за неимением космического спортлото.
Но если играть не за атеиста, а за верующего, то смерть особенно несправедлива.
Стоило ли творить такой сложный мир, стоило ли творить в нем такого сложного человека, и дарить ему такие грандиозные подарки, такие чувства, такие слова, такое пленительное и увлекательное не пойми что, но мы всегда знаем, что именно, - чтобы потом, отпустив его с этими великими дарами в этот великий мир, с фантастической быстротой убирать его обратно в коробку, где кому-то, возможно, обещаны прощение, блаженство, покой, но не обещано действие, творчество, выбор, все то, что делает Ивана Степановича Иваном Степановичем, а не стенным узором.
Как много Ты даешь, Господи, - и как ненадолго, как мало.
Я ползаю по полу и собираю осколки.
Я не могу с этим смириться.