Из жизни лейб-вдовы
Отношения Сталина и Крупской всегда были натянутыми, а в период болезни Ленина только ухудшились. 22 декабря 1922 г. Крупская писала Л.Б. Розенфельду (Каменеву): "Лев Борисыч, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. Но за все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, т.к. знаю, что его волнует, что нет и, во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и Григорию [Зиновьеву - ch.], как более близким товарищам В.И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в мою личную жизнь, недостойной брани и угроз... Я тоже живая и нервы напряжены у меня до крайности".
На замечание Ленина в ответе Сталин написал: "если Вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен «взять назад» сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя «вина» и чего, собственно, от меня хотят".
Когда товарищ Ленин превратился в мумию, а товарищ Сталин продолжал наливаться силушкой, товарищ Крупская поставила не на тех лошадей и выступила на стороне Радомысльского (Зиновьева) и Розенфельда (Каменева) в их борьбе против молодого вождя.
Победив конкурентов, папа трогать лейб-вдову не стал, так что впоследствии она имела возможность проявлять удивительную моральную гибкость.
В октябре 1925 г. Зиновьев, Каменев, Сокольников и Крупская представили в ЦК документ, отражавший серьезные противоречия во взглядах новой оппозиционной группировки с линией Сталина. Так называемая "Платформа 4-х" отрицала возможность построения социализма в СССР при технической отсталости страны и отсутствии пролетарских революций в развитых странах Европы. Новая оппозиция утверждала, что государственная промышленность Советской страны является не социалистической, а государственно-капиталистической, что НЭП есть только непрерывное отступление перед капиталистическими элементами, что советская экономика всецело зависит от стихии внешнего капиталистического рынка, что монополия внешней торговли не нужна. Лидеры новой оппозиции возражали против увеличения ассигнований на тяжелую промышленность, выступали за развитие легкой промышленности и за широкий ввоз промышленных изделий из-за границы. Оппозиционеры заявляли, что ЦК партии угрожает опасность перерождения.
На XIV съезде ВКП(б) (декабрь 1925 г.) оппозиция выступила с критикой работы И.В. Сталина и предложила сместить его с поста Генерального секретаря ЦК. Крупская на съезде заявила от оппозиции о недопустимости подменять принципиальное обсуждение актуальных вопросов организационной склокой, призвала "не покрывать те или другие наши взгляды кличкой ленинизма, а ...по существу дела рассматривать тот или иной вопрос".
Съезд осудил выступления "новой оппозиции". В феврале 1926 г. Ленинградская партконференция отстранила Зиновьева от руководства и избрала новый губком во главе с С.М. Кировым. Крупская впоследствии признала свою позицию ошибочной. На Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) "За единство партии, против раскольнической деятельности оппозиции" 2 августа 1927 г. она заявила: "В 1925 году всеми ощущалась определенная стабилизация, вот тогда казалось, что надо особенно резко сигнализировать опасность некоторых явлений, которые имели место. Поэтому мне казалось тогда в 1925 году правильной позиция оппозиции. Но сейчас, в момент борьбы, в момент необходимости сплочения всех сил, мне кажется, что все члены оппозиции должны выйти из оппозиции и теснее сомкнуться около ЦК" (продолжительные аплодисменты).
Летом 1930 года перед XVI съездом партии в Москве проходили районные партийные конференции. На Бауманской конференции выступила Крупская и подвергла критике методы сталинской коллективизации, заявив, что эта коллективизация не имеет ничего общего с ленинским кооперативным планом. Крупская обвиняла ЦК партии в незнании настроений крестьянства и в отказе советоваться с народом. "Незачем валить на местные органы, - заявила Надежда Константиновна, - те ошибки, которые были допущены самим ЦК".
Когда Крупская еще произносила свою речь, руководители райкома дали знать об этом Кагановичу, и он немедленно выехал на конференцию. Поднявшись на трибуну после Крупской, Каганович подверг ее речь грубому разносу. Отвергая ее критику по существу, он заявил также, что она как член ЦК не имела права выносить свои критические замечания на трибуну районной партийной конференции. "Пусть не думает Н.К. Крупская, - заявил Каганович, - что если она была женой Ленина, то она обладает монополией на ленинизм".
Подкорректированная Крупская горячо приветствовала коллективизацию: "Эта перестройка на социалистических началах сельского хозяйства - это настоящая подлинная аграрная революция". Она клеймила выброшенного за пределы страны Троцкого, который "никогда не понимал крестьянского вопроса", она предлагала в деле коллективизации мощнее использовать все механизмы партийного аппарата: "борьба с кулаком заключается в том, чтобы на идеологическом фронте не оставалось никакого следа кулацкого влияния".
В 1931 г. лейб-вдова была избрана почетным членом Академии наук СССР и в своей речи на XVII съезде партии в январе 1934 г. произносила имя Сталина в унисон со всеми другими ораторами: "Вот на XVI съезде товарищ Сталин заострил вопрос о всеобщем обучении. Конечно, это вопрос громадной важности, это сознавала партия с самого начала…".
В конце 1930-х Крупская заступалась за Бухарина, Троцкого, Зиновьева, Каменева, протестовала против гонений на детей "врагов народа". Разумеется, это вызывало неудовольствие Сталина и, согласно апокрифам, он даже угрожал лейб-вдове представить в будущих учебниках женою Ленина не ее, а старую большевичку Е.Д. Стасову. "Да-да, - добавил Сталин, - партия все может".
Преследуя понятную цель, Сталин нарочито включал Крупскую и сестру Ленина Анну в партийные комиссии, решавшие судьбы бывших вождей партии. Женщины или не являлись на заседания этих комиссий, или дружно голосовали за все предложения тов. Сталина. Так что Крупская голосовала за предание суду Н.И. Бухарина, за исключение из партии Л.Д. Троцкого, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева и своих ближайших друзей и соратников по партии.
В 1938 году писательница Мариэтта Шагинян обратилась к Крупской по поводу рецензии и поддержки ее романа о Ленине "Билет по истории". Ответом стало подробное письмо, что вызвало очередное негодование Сталина. В решении Политбюро 1938 г. книгу назвали "политически вредным, идеологически враждебным произведением". Роман из употребления изъяли, а всех причастных к его выходу в свет, включая Крупскую, наказали. В решении говорилось: "Осудить поведение Крупской, которая, получив рукопись романа Шагинян, не только не воспрепятствовала появлению романа в свет, но, наоборот, всячески поощряла Шагинян, давала о рукописи положительные отзывы и консультировала Шагинян по различным сторонам жизни Ульяновых и тем самым несла полную ответственность за эту книжку. Считать поведение Крупской тем более недопустимым и бестактным, что т. Крупская сделала все это без ведома и согласия ЦК ВКП(б), за спиной ЦК ВКП(б), превращая тем самым общепартийное дело составления произведений о Ленине в частное и семейное дело и выступая в роли монополиста и истолкователя общественной и личной жизни и работы Ленина и его семьи, на что ЦК никому и никогда прав не давал".
Как и потребовал ЦК, Крупская немедленно написала в несколько редакций отрицательные отзывы на произведения М. Шагинян. В ее письме в "Молодую гвардию" о повести "Володя Ульянов", свое диаметрально противоположное мнение она передала словами: "Мне рассказ очень не понравился, слабо показано влияние эпохи, в которой рос и складывался Владимир Ильич... Я против этой беллетристики, искажающей действительность".
Крупская умерла на следующий день после своего 70-летия, 27 февраля 1939 года. Это дело впоследствии было "раскрыто" первым всесоюзным какелом и Генеральным секретарем Хрущовым. Он уверил членов Политбюро, что жена Ленина была отравлена тортом, который преподнес ей в день рождения Сталин. Шекспировские страсти! Надо ли пояснять, что кукурузник нагло соврал, "забыв", что во всяком детективе нужен мотив? Зачем это было делать вождю, когда лейб-вдова и так всегда меняла свои взгляды на противоположные и добровольно участвовала в гонениях на своих соратников и друзей?
По материалам книги Гелия Клеймёнова "Правда и неправда о семье Ульяновых"