Важнейшим из искусств для нас...
О взращивании большевиками Homo soveticus и его неотъемлемой интегральной части - Homo sovieticus uсrainius - советского украинства, абсолютно логично, с ослаблением Советской власти в 80-е, переродившегося в звериную русофобскую бандеровщину. С той лишь разницей от таких же дерусифицированных великоросов (один народ всё-таки), что взращены они были на чуть другом наборе тщательно отобранных большевиками книг и профинансированных фильмов. «История началась с 1917 г.»
Применимо и к нац.окраинам - те уже на своем наборе, но, непременно, на той же ненависти к России и русским («тюрьма народов», «страна рабов, страна господ» и «русский народ-держиморда-погромщик и лабазник»), сдобренной местными национализмами («коренизация») и «мы уже древних римлян гоняли, пока лягушки на месте Москвы квакали». Так родился феномен кишлачной интеллигенции, которой все русские ивашки должны были внимать.
Вот у нас есть советская классика, которая по известному недоразумению называется русской: недлинный перечень книг 19-го века, отобранный товарищем Крупской и прочими цензорами по принципу «абы против России». За редким исключением герои «классики» страдают, бунтуют, терпят несправедливости и плохо заканчивают. Часть «классики» состоит из книг идейных русофобов, таких как Некрасов, другая часть - из той части творчества великих русских писателей, в которой те не сочли возможным устроить хэппи-энд. Сколько-нибудь светлых книг про Россию 19-го века я так сходу и не вспомню: обычно в «классике» грязь, кровь, лицемерие, несправедливость, отрезанные поездом головы, страдания и нищета.
Теперь посмотрим на нашу потомственную творческую интеллигенцию, которая на этой «классике» росла, и которая, в отличие от условного сантехника Афони, гордилась тем, что знает книги из школьной программы чуть ли не наизусть.
При Брежневе наша интеллигенция держала, особо не скрывая, фиги в карманах, цепко впитывая всё, что только можно было притянуть против СССР. При Горбачёве интеллигенция фиги из карманов вынула, а при Ельцине помчалась дружить с американцами, брать у них деньги, сидеть перед ними на коврике у камина и, запрокинув голову вверх, радостно махать хвостом.
С годами я потерял уважение к этой части креативного класса, эти люди стали мне неинтересны. Внешне я вижу лощёного культурного человека с высшим образованием, который различает «надеть» и «одеть», который хорошо держится в кадре, который знает пару-тройку иностранных языков, имеет опыт преподавания в вузе и отлично разбирается в своей профессиональной области. Внутрь этой ухоженной оболочки, однако, загружена всего лишь очередная копия Павла Смердякова, с которым, при всей моей демократичности, мне совершенно не о чем говорить.
Так вот, коллеги. Как верно заметил один немецкий еврей, «практика - критерий истины». Если люди, которые растут на советском перечне русской классики, вырастают смердяковыми, идейными предателями Отечества и карикатурными западниками, может быть, нам пора уже этот советский перечень пересмотреть? Напомню, что деятельными русофобами были и составители «классического» перечня, заслуженные большевики. Стоит ли удивляться, что тщательно отобранные ими книги для воспитания школьников тоже в итоге приносят вред?