Мудрейший из нас
Продолжаю экскурсию 20 сентября 2023: погуляв возле утёсов в Согре, вернулась на автобусе в городскую промзону и вышла на остановке возле подземного перехода. Здесь уже не Согринская улица, а Новошкольная.
на карте виден роскошный газон перед управлением УМЗ
Металлургический завод на Ульбе
Это старейший переход в городе, хотя многие считают первым тот, что у «Сорок пятой аптеки». Я его помню ещё летом 1952 года, когда с мамой пришла сюда по профсоюзным делам. Конечно, он обновлён.
подземный переход возле УМЗ
с зеркальными стенами переход кажется шире
управление завода
Мама отработала всё лето начальником пионерского лагеря имени Александра Матросова, который был от «почтового ящика», да и учителем она работала тоже в их подшефной школе - двенадцатой, что на улице Гоголя. Приходили мы за маминой зарплатой. Почему со мной? Да просто для прогулки, мы же рядом жили, в Авиационном.
логотип УМЗ
газон стригут уже 70 лет
Кстати, за тем забором, что на заднем плане, тоже территория УМЗ. Все эти здания и территории - «маркиза Карабаса».
В главах об Авиационном переулке я упоминала этот завод несколько раз, но, кажется, не говорила о его нынешнем названии. Его рассекретили в восьмидесятых годах и дали название «Ульбинский металлургический завод». И ничего странного нет в том, что такое производство стоит на реке с чистой водой: именно она нужна в технологическом процессе. Там четыре основных производства: уран, бериллий, тантал и ниобий.
Завод был и остаётся государственным. Создавался одновременно со свинцово-цинковым комбинатом, и эти два металлургических гиганта содержали весь областной центр, и попутно с ними строились улицы, проспект, сами знаете кого, медгородки, Дворец металлургов, Центральный дом культуры на набережной Ульбы, школы, детсады, пионерские лагеря, пожарные части, автопредприятия.
Особо вредных выбросов в атмосферу завод не делал, кроме одного случая, о котором ниже. В промзоне главными загрязнителями были СЦК и ТЭЦ.
Мой старший брат
Михаил Алексеевич Борзых в юности увлёкся астрономией, не без моего влияния. Влияние заключалось в том, что от любви к географическим картам я перешла к карте звёздного неба в «Детской энциклопедии», стала по вечерам выходить во двор и искать созвездия. Миша примкнул ко мне и заинтересовался тоже. Построил телескоп, выписывал астрономические вестники.
мы с братом в парке, в комнате кривых зеркал
Миша на прогулке в пионерлагере
В 1964 поступил в Казанский университет на специальность «астрономия», это ближайший к нашему городу вуз с такой специализацией. Через некоторое время выяснилось, что астрономов некуда распределять: обсерваторий мало, штат везде заполнен. Диплом свободный, устраивайтесь, куда хотите.
Михал Лексеич приехал в родной город и устроился преподавателем физики в строительно-дорожный институт. У него уже были жена и дочь, жили они с нашими родителями, а я в те же годы уехала работать в Большой Нарым. Преподавателем М.А. был отличным, особенно прославился на приёме вступительных экзаменов в СДИ. Среди абитуриентов распространилась легенда, что М.А.Борзых у всех требует закон Архимеда. Не без основания! Мы с Мишкой оба такие, любим прикалываться.
Нашёлся один смелый соискатель, который, взяв билет, сразу отчеканил правильную формулировку закона Архимеда. Вот за смелость свою и получил справедливую пятёрку! Будущего физика сразу видно.
Михаил Алексеевич Борзых в Первомайке
В дальнейшем Миша переехал в посёлок Первомайский, недалеко от города, где ему дали двухкомнатную квартиру. Несколько лет он работал на Иртышском химико-металлургическом заводе, в центральной заводской лаборатории. Там увлёкся новым делом: информатикой, не без влияния Радия Моисеевича Бирбраера, преподавателя СДИ.
Новое дело требовало простора, новых коллег, и Миша нашёл их, переехав обратно в Усть-Каменогорск, когда удалось обменять квартиру. В городе он уже работал по новой специальности - в машиносчётной станции СЦК. Я заходила туда: там стояли огромные шкафы с вычислительными машинами, которые ещё не назывались компьютерами. Всегда стоял гул от работающих процессоров. Постепенно Миша обзавёлся собственным домашним компьютером, оборудовал себе уголок в квартире.
мудрейший Михаил Алексеевич Борзых
И опять поиски простора: поскольку на СЦК сидели консерваторы и ретрограды, МихСеич ушёл на УМЗ. Территориально эти предприятия находились рядом, а квартира уже не считалась ведомственной, так что Миша в какой-то степени не был зависимым. Интересно, а я только сейчас поняла, что по пути на работу он всегда проезжал мимо родного переулка, хотя там уже всё наше было снесено, осталось одно воспоминание.
Бериллий
Закончились восьмидесятые, Мише оставалось доработать один год вредного стажа, чтобы раньше выйти на пенсию и заниматься частным предпринимательством. И вот случился тот самый выброс в атмосферу, который я упомянула в начале.
Двенадцатого сентября 1990 года произошёл пожар на бериллиевом производстве УМЗ. Как и чернобыльская катастрофа, это случилось из-за разгильдяйства электросварщика на рабочем месте. Загорелись вентиляционные системы, огонь пошёл дальше, и в городскую атмосферу попали тучи вредоносного дыма.
Мы с мамой уже собирались уезжать из Усть-Каменогорска, и как раз в тот день отправились с утра на Защиту - купить билеты на поезд, шикарно устроились: два билета в СВ в штабном вагоне, где обычно пассажиров и не бывает, из-за дороговизны. Ну, это так, к слову. Возвращались с вокзала новым маршрутом автобуса, шедшим через промзону. Это было новое Объездное шоссе, проходящее мимо заводов ДВП, арматурного, а по правую сторону - СЦК, ТЭЦ и УМЗ. Короче: попали!
Ещё и не зная, почему вдруг такая мгла в небе, вернулись домой на улицу Урицкого, это в старом центре города, и тут к нам среди дня пришёл наш Миша и рассказал о случившемся пожаре и выбросе бериллиевой пыли на город. К вечеру уже все жители знали, разнеся и новость, и бериллиевую пыль на колёсах авто. Миша сказал, что он подал заявление об увольнении своему начальнику, мол, мы так не договаривались, это уже чрезмерная вредность. Ну, ему со своей специальностью работа нашлась, программисты стали нужны везде.
Мы уехали, а через год, осенью 91 я заметила у себя странность: в сырую погоду в лёгких будто оживали какие-то ёжики в верхних долях. Дышать они не мешали, но кололи меня изнутри, ограничивая движения, и меня тянуло отлежаться. Мама заметила, что со мной что-то не так, спросила, я рассказала ей про «ёжиков», и что со мной это бывает именно в сырые ветреные дни. Вот тогда мама и напомнила про тот случай, когда мы ехали через промзону. Слава Богу, что с ней такого не случилось. Да и у меня прошло года через три.
А наш Миша не захотел уезжать из Казахстана. Он работал в Нацбанке, жил с удобствами, называя себя «банкиром», переезжать всё равно было некуда, ну, не в деревню же программисту! Когда многие русские в Усть-Каменогорске стали оформлять российское гражданство, его жена Люся оформила, так как по рождению она - из Московской области. А Миша по рождению тоже россиянин - из Благовещенска.
Но он сказал: «Я не хочу ютиться в маленькой комнате в коммуналке, с тёщей, в чужом городишке, хоть и в России». Здесь у него - своя квартира на двоих с женой, пенсия, и его полгорода знает, здесь коллеги, сослуживцы, одноклассники: есть с кем поздороваться, поговорить. Среди местного сообщества он имел авторитет, и не зря заслужил прозвище «Мудрейший». Всё привычно и знакомо. Так он принял гражданство Казахстана, в котором прожил дольше меня, умер там в феврале 2004 от инфаркта, пятидесяти семи лет, и похоронен в Усть-Каменогорске. Последний раз я видела брата в 1995, в расцвете творческих сил. Мудрейший из нас остался дома. И я жалею, что тогда уехала из Усть-Каменогорска.