"Дурная голова"
Что помогло Михалкову выбраться из долгой опалы.
Принято считать, что автор государственных гимнов Сергей Михалков всегда, при любой власти оставался любимцем Кремля. Однако в 1953 году он написал басню, в которой первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев увидел намек на себя. И Михалков попал в опалу, выбраться из которой ему удалось лишь через десять лет, причем довольно оригинальным способом.
"Обидные, надменные слова"
Много лет назад бывший заместитель председателя Госкино СССР Б. В. Павленок в интервью (см. "Рентабельность советского кинематографа составляла 900% в год", "Власть", N9, 2003 год) рассказал мне такую историю:
"Во время обсуждения картины "Свой среди чужих, чужой среди своих" произошел конфликт с Никитой Михалковым. Я сделал два-три очень мелких замечания. Там "затяжка" пошла. Хуже всего в фильме, когда начинается "русское кино" - нет никакого действия. Никита взвился, закричал. Я говорю: "Не хотите слушать, выпускайте так. Вам же хуже будет". Назавтра мне звонят и говорят, что Михалков-папа прибежал на Старую площадь и во всех кабинетах, куда заходил, поносил меня. Прошло несколько дней, и Сергей Михалков пришел ко мне. Заикаясь, говорит мне: "Борис, ты извини, ты прав был". Я говорю: "Так ты пройди по всем кабинетам, где ты меня обгадил, и скажи, что был не прав"".
Удивляла в этом эпизоде не его концовка, а то, насколько быстро Михалкова-старшего приняли в ЦК КПСС, и то, что в один день с ним беседовали разные высокопоставленные партийные руководители. И то и другое было отступлением от неписаных цековских правил. Судя по архивным документам ЦК КПСС, многие не менее ценимые властью писатели неделями, а то и месяцами добивались аудиенции в принимавшей все важнейшие решения инстанции. Причем некоторые из них занимали в советской литературной иерархии место не ниже, а то и выше, чем председатель Союза писателей РСФСР С. В. Михалков.
Самым простым объяснением могло быть то, что Михалков был автором советского гимна. И потому его ценил Сталин. К примеру, 7 февраля 1944 года Михалков писал ему:
"Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
30 декабря 1943 г. в Большом театре я дал обещание Вам и товарищу В. М. Молотову написать стихи о наших днях.
Посылаю Вам "Быль для детей"
Ваш Сергей Михалков".
Резолюция Сталина гласила:
"Молотову. Хорошее стихотворение. Следовало бы сегодня же сдать в "Правду", в какой-либо детский журнал (газету) и, может быть, в "Комс. правду"".
Нужно ли удивляться тому, что 11 февраля 1944 года "Быль для детей" опубликовали в главной газете страны.
По всей видимости, Михалков попытался продолжить практику прямого письменного общения с первым лицом страны и после смерти Сталина. 3 октября 1953 года он отправил письмо Н. С. Хрущеву, которого в сентябре 1953 года избрали первым секретарем ЦК КПСС:
"Глубокоуважаемый Никита Сергеевич!
Обращаюсь к Вам с просьбой посмотреть мою новую басню. Возможно ли опубликовать ее и будет ли она полезна для читателя?
Искренне Ваш, Сергей Михалков".
К письму прилагалась басня "Дурная голова":
"Расхвасталась дурная Голова
Перед Ногами, что внизу шагали.
И Ноги услыхали
Обидные, надменные слова:
"Я - Голова! Я вами управляю!
Я - Голова, и я руковожу!
Пойдете вы туда, куда я пожелаю!
Свернете вы тогда, когда я прикажу!"
В ответ на это Ноги
Вдруг взяли и споткнулись на дороге
О камень, что лежал в траве.
И в тот же миг на Голове
Такая шишка появилась,
Что Голова потом два месяца лечилась...
Не худо бы иным смотрящим сверху вниз,
Мечтающим иметь свой персональный ЗИС,
Не только изрекать - мол, мне с горы виднее! -
Но быть на той горе чем выше, тем скромнее!"
"Неуместная аллегория"
Худшего времени и более неудачного адресата для отправки такой басни трудно было придумать. Хрущев боролся за власть со своим старым другом - председателем Совета министров СССР Г. М. Маленковым, считавшим себя главным преемником Сталина. Чтобы потеснить Маленкова, Хрущев пытался привлечь на свою сторону партийных и советских чиновников. И вряд ли они были бы довольны, если бы Хрущев разрешил публикацию высмеивающей их басни.
Но главное заключалось в том, что Сталин, если верить мемуаристам, не раз прилюдно называл Хрущева дураком. Так что до избрания первым секретарем ЦК КПСС Хрущева за глаза называли "дурак Никита", о чем он, безусловно, был осведомлен. Получалось, что баснописец прямо намекал на то, что во главе страны стал дурак, а ноги могут его сбросить.
Письмо поэта оказалось у главного идеолога партии - секретаря ЦК КПСС М. А. Суслова, который поручил отделу науки и культуры ЦК проанализировать басню. В записке отдела, подготовленной 13 октября 1953 года, говорилось:
"В письме в ЦК КПСС поэт С. Михалков (гор. Москва) просит ознакомиться с его новой басней и решить вопрос о возможности ее опубликования.
В своей басне С. Михалков пытается подвергнуть осмеянию руководителя, который зазнался, пренебрежительно относится к народу. Однако замысел С. Михалкова не получил правильного воплощения.
В басне использована неуместная аллегория (руководитель - голова, простые люди - ноги). По сюжету басни - дурная голова расхвасталась перед ногами, что она управляет ими, что ноги пойдут туда, куда она прикажет...
Из басни можно заключить, что простые люди не способны на волевые, сознательные действия против неправильного поведения руководителя. Они могут лишь пассивно, слепо протестовать.
Считаем, что рекомендовать басню С. Михалкова к печати в представленном виде нецелесообразно".
Казалось бы, на этом историю о басне можно было считать оконченной. Но так не бывало в случаях, когда кто-то задевал самолюбие Хрущева. Он, как рассказывали хорошо знавшие его люди, подобного не забывал (см. "Он мстил даже мертвым", "Власть", N33, 2011 год). Судя по архивным документам, ориентируясь на настроение первого секретаря ЦК, Михалкова начали обвинять во всех грехах как чиновники, так и литераторы.
Писатель Б. Н. Полевой в начале 1954 года писал секретарю ЦК КПСС П. Н. Поспелову:
"Считаю необходимым довести до Вашего сведения об одном странном и, на мой взгляд, весьма вредном явлении, которое наблюдается за последнее время в определенной части наших литературных кругов.
Речь идет о том, что у ряда писателей, критиков, в том числе и у коммунистов, появилось странное и совершенно превратное мнение о своеобразной перенастройке в нашей политике в области идеологии и о якобы совершающемся в нашей литературе эдаком "нэпе". Настроения эти, зародившиеся еще в прошлом году, не вскрытые должным образом и не получившие должной оценки в нашей большой печати, продолжают развиваться. Особенно вредным является то, что сейчас эта мутная волна выплеснулась за границу и не только дала для публицистов империалистической пропаганды пищу для болтовни "о кризисе бессилия" советской литературы".
Полевой сообщал о публикации ряда идеологически вредных статей и произведений:
"Выход этих статей совпал у нас с появлением низкопробных по своей форме и чуждых по своей сущности комедий вроде "Гибель Помпеева" Н. Вирты, "Раки" С. Михалкова, в которых выведены галереи уродов и нет ни одного хоть сколько-нибудь светлого пятна".
А в 1956 году, после разоблачения культа личности Сталина, Михалкова обвиняли в том, что в его детских книжках, вышедших при жизни отца всех советских народов, имеются элементы восхваления Сталина.
Год спустя, в 1957 году, Михалков уже числился если не среди оппозиционеров, то среди писателей, не желающих идти в едином партийном строю. В записке отдела культуры ЦК КПСС "О некоторых нездоровых явлениях в Московском отделении Союза писателей" сообщалось:
"Нездоровое брожение и фрондерство проявилось и на проведенном в мае 1956 года трехдневном совещании актива московских писателей "без повестки дня" в связи с предполагавшейся встречей литераторов с руководителями партии и правительства. На этом совещании клеветническую речь произнес С. Злобин, изобразивший руководство искусством в виде тупой и грубой силы, которая действует кулаком и враждебна всему живому, творческому. К нему присоединился В. Рудный. Б. Лавренев на совещании поставил под сомнение творческий метод социалистического реализма. С. Кирсанов и С. Михалков, критикуя отдельные недостатки в практике руководства искусством, договорились до демагогических заявлений, что у нас вообще нет свободы искусства и что в таких условиях оно развиваться не может".
А в 1959 году отдел культуры ЦК, по существу, дал выработанную за время опалы Михалкова оценку его творчества. В записке "О неверных тенденциях печати при освещении творчества писателей", подготовленной 27 июля 1957 года, говорилось:
"В журнале "Октябрь" введен специальный раздел "Литературные портреты", в котором только в течение 1958 года опубликовано12 портретов писателей. Во всех этих портретах анализ творчества писателя подменен комплиментами в его адрес. Зам. редактора журнала "Октябрь" В. Фролов в статье о С. Михалкове объявляет творчество его "поистине народным"; построенным "на мудром народном юморе", и все дальнейшее повествование строит в столь же выспренней, восторженной манере. При этом, естественно, оказывается "неудобным" говорить об ошибках и заблуждениях писателя, который далеко не всегда был требователен к себе".
В довершение всего предложения Михалкова по различным вопросам, направлявшиеся им в ЦК КПСС, регулярно признавались несвоевременными, вредными или неисполнимыми. Писатель на крупных совещаниях обращался к Хрущеву, и тот с крайней неохотой выполнял его просьбы. Так продолжалось до 1962 года.
"Фитиль"
Михалков предложил создать в СССР сатирический киножурнал, в котором бы критиковались отдельные недостатки советской действительности. И вместо очередного отказа получил согласие ЦК. Хрущев проводил одну за другой перестройки системы управления, а экономические проблемы никуда не исчезали, а лишь усугублялись. Так что ему требовалась плеть, чтобы подгонять нерадивых руководящих работников, слишком медленно выполняющих его указания. "Фитиль", предложенный Михалковым, подходил для этой цели идеально, и в 1962 году началась работа над киножурналом.
В стране, где, как шутили в партаппарате, любого человека, как муху, можно прихлопнуть газетой, критика на киноэкране могла оказаться смертельной для карьеры любого руководителя. А потому к Михалкову начали относиться по-новому - с уважением и опаской. В начале 1964 года, когда решили изменить гимн СССР и появилось множество новых вариантов, сотрудники ЦК сами, без напоминаний с его стороны попросили Михалкова поработать над новым текстом на прежнюю мелодию. А в 1965 году избрали первым секретарем московской организации Союза писателей РСФСР.
В 1968 году уже никто не возражал против публикации басни "Дурная голова" не только потому, что в 1964 году Хрущев был принудительно отправлен на заслуженный отдых. Михалков стал силой, с которой нужно было считаться. Конечно, можно было бы как в недавние времена приписать ему какие-нибудь идеологические уклонения. Но Михалков не давал для этого никаких поводов. 28 ноября 1969 года Московский горком КПСС докладывал в ЦК КПСС:
"В целях информации сообщаем, что 26 ноября с. г. состоялось совместное заседание секретариата правления и партийного комитета Московской организации Союза писателей РСФСР с активом писателей, на котором была заслушана информация об исключении из Союза писателей СССР А. Солженицына...
На заседании выступили писатели: тт. Г. Березко, Л. Соболев, Л. Карелин, А. Васильев, Л. Фоменко, Ю. Чепурин, И. Винниченко, М. Луконин, А. Алексин, Л. Якименко, Я. Цветов, С. Васильев, А. Самсония, Г. Радов, Б. Егоров, В. Маевский, Л. Кассиль, К. Поздняев, В. Ильин, С. Михалков и другие, всего 22 человека.
Все выступавшие с возмущением говорили о позорном поведении А. Солженицына, о том, что он грубо игнорировал мнение писательской общественности, советских людей, его книги, изданные за рубежом, являются клеветой на советскую действительность, советский народ, широко используются буржуазной пропагандой в борьбе против Советского Союза, коммунистической идеологии".
Некоторые руководители, правда, все же пытались жаловаться на Михалкова и его "Фитиль" в ЦК. К примеру, 23 ноября 1970 года руководители лесного хозяйства Карачаево-Черкесской автономной области писали в ЦК, что съемочная группа киножурнала прибегала при съемках сюжета к недозволенным методам:
"В октябре месяце 1970 года группа корреспондентов (автор тов. Гольдберг Борис Фениасович) посетила Бескесский леспромхоз и Карачаевский мехлесхоз Карачаево-Черкесского управления лесного хозяйства Ставропольского края и произвела съемку для киножурнала "Фитиль".
Заручившись письмом начальника Ставропольского управления лесного хозяйства за подписью тов. Рониса Е. П. в адрес Ставропольского крайкома КПСС, в котором ставился вопрос о сокращении рубок в лесах края, указанная группа корреспондентов без ведома местных партийных, советских органов и Управления лесного хозяйства, представившись в предприятии как корреспонденты "Известия" и киножурнала "Новости дня", проводила съемки".
Как признавали авторы письма, группе удалось снять "некоторые приемы, не предусмотренные технологией производства предприятий". Но у главного редактора киножурнала С. В. Михалкова, как говорилось в документах, было множество заключений о том, что вместо санитарной рубки там велась хищническая вырубка. Так что вопрос передали на рассмотрение Госкино, а по сути, спустили на тормозах. И таких историй было немало.
При таком раскладе никто не хотел ссориться с Михалковым, и все двери кабинетов руководящих товарищей были перед ним открыты. И в 1977 году никто не сомневался в том, что новый вариант слов гимна будет писать именно Михалков.
Евгений Жирнов
Принято считать, что автор государственных гимнов Сергей Михалков всегда, при любой власти оставался любимцем Кремля. Однако в 1953 году он написал басню, в которой первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев увидел намек на себя. И Михалков попал в опалу, выбраться из которой ему удалось лишь через десять лет, причем довольно оригинальным способом.
"Обидные, надменные слова"
Много лет назад бывший заместитель председателя Госкино СССР Б. В. Павленок в интервью (см. "Рентабельность советского кинематографа составляла 900% в год", "Власть", N9, 2003 год) рассказал мне такую историю:
"Во время обсуждения картины "Свой среди чужих, чужой среди своих" произошел конфликт с Никитой Михалковым. Я сделал два-три очень мелких замечания. Там "затяжка" пошла. Хуже всего в фильме, когда начинается "русское кино" - нет никакого действия. Никита взвился, закричал. Я говорю: "Не хотите слушать, выпускайте так. Вам же хуже будет". Назавтра мне звонят и говорят, что Михалков-папа прибежал на Старую площадь и во всех кабинетах, куда заходил, поносил меня. Прошло несколько дней, и Сергей Михалков пришел ко мне. Заикаясь, говорит мне: "Борис, ты извини, ты прав был". Я говорю: "Так ты пройди по всем кабинетам, где ты меня обгадил, и скажи, что был не прав"".
Удивляла в этом эпизоде не его концовка, а то, насколько быстро Михалкова-старшего приняли в ЦК КПСС, и то, что в один день с ним беседовали разные высокопоставленные партийные руководители. И то и другое было отступлением от неписаных цековских правил. Судя по архивным документам ЦК КПСС, многие не менее ценимые властью писатели неделями, а то и месяцами добивались аудиенции в принимавшей все важнейшие решения инстанции. Причем некоторые из них занимали в советской литературной иерархии место не ниже, а то и выше, чем председатель Союза писателей РСФСР С. В. Михалков.
Самым простым объяснением могло быть то, что Михалков был автором советского гимна. И потому его ценил Сталин. К примеру, 7 февраля 1944 года Михалков писал ему:
"Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович!
30 декабря 1943 г. в Большом театре я дал обещание Вам и товарищу В. М. Молотову написать стихи о наших днях.
Посылаю Вам "Быль для детей"
Ваш Сергей Михалков".
Резолюция Сталина гласила:
"Молотову. Хорошее стихотворение. Следовало бы сегодня же сдать в "Правду", в какой-либо детский журнал (газету) и, может быть, в "Комс. правду"".
Нужно ли удивляться тому, что 11 февраля 1944 года "Быль для детей" опубликовали в главной газете страны.
По всей видимости, Михалков попытался продолжить практику прямого письменного общения с первым лицом страны и после смерти Сталина. 3 октября 1953 года он отправил письмо Н. С. Хрущеву, которого в сентябре 1953 года избрали первым секретарем ЦК КПСС:
"Глубокоуважаемый Никита Сергеевич!
Обращаюсь к Вам с просьбой посмотреть мою новую басню. Возможно ли опубликовать ее и будет ли она полезна для читателя?
Искренне Ваш, Сергей Михалков".
К письму прилагалась басня "Дурная голова":
"Расхвасталась дурная Голова
Перед Ногами, что внизу шагали.
И Ноги услыхали
Обидные, надменные слова:
"Я - Голова! Я вами управляю!
Я - Голова, и я руковожу!
Пойдете вы туда, куда я пожелаю!
Свернете вы тогда, когда я прикажу!"
В ответ на это Ноги
Вдруг взяли и споткнулись на дороге
О камень, что лежал в траве.
И в тот же миг на Голове
Такая шишка появилась,
Что Голова потом два месяца лечилась...
Не худо бы иным смотрящим сверху вниз,
Мечтающим иметь свой персональный ЗИС,
Не только изрекать - мол, мне с горы виднее! -
Но быть на той горе чем выше, тем скромнее!"
"Неуместная аллегория"
Худшего времени и более неудачного адресата для отправки такой басни трудно было придумать. Хрущев боролся за власть со своим старым другом - председателем Совета министров СССР Г. М. Маленковым, считавшим себя главным преемником Сталина. Чтобы потеснить Маленкова, Хрущев пытался привлечь на свою сторону партийных и советских чиновников. И вряд ли они были бы довольны, если бы Хрущев разрешил публикацию высмеивающей их басни.
Но главное заключалось в том, что Сталин, если верить мемуаристам, не раз прилюдно называл Хрущева дураком. Так что до избрания первым секретарем ЦК КПСС Хрущева за глаза называли "дурак Никита", о чем он, безусловно, был осведомлен. Получалось, что баснописец прямо намекал на то, что во главе страны стал дурак, а ноги могут его сбросить.
Письмо поэта оказалось у главного идеолога партии - секретаря ЦК КПСС М. А. Суслова, который поручил отделу науки и культуры ЦК проанализировать басню. В записке отдела, подготовленной 13 октября 1953 года, говорилось:
"В письме в ЦК КПСС поэт С. Михалков (гор. Москва) просит ознакомиться с его новой басней и решить вопрос о возможности ее опубликования.
В своей басне С. Михалков пытается подвергнуть осмеянию руководителя, который зазнался, пренебрежительно относится к народу. Однако замысел С. Михалкова не получил правильного воплощения.
В басне использована неуместная аллегория (руководитель - голова, простые люди - ноги). По сюжету басни - дурная голова расхвасталась перед ногами, что она управляет ими, что ноги пойдут туда, куда она прикажет...
Из басни можно заключить, что простые люди не способны на волевые, сознательные действия против неправильного поведения руководителя. Они могут лишь пассивно, слепо протестовать.
Считаем, что рекомендовать басню С. Михалкова к печати в представленном виде нецелесообразно".
Казалось бы, на этом историю о басне можно было считать оконченной. Но так не бывало в случаях, когда кто-то задевал самолюбие Хрущева. Он, как рассказывали хорошо знавшие его люди, подобного не забывал (см. "Он мстил даже мертвым", "Власть", N33, 2011 год). Судя по архивным документам, ориентируясь на настроение первого секретаря ЦК, Михалкова начали обвинять во всех грехах как чиновники, так и литераторы.
Писатель Б. Н. Полевой в начале 1954 года писал секретарю ЦК КПСС П. Н. Поспелову:
"Считаю необходимым довести до Вашего сведения об одном странном и, на мой взгляд, весьма вредном явлении, которое наблюдается за последнее время в определенной части наших литературных кругов.
Речь идет о том, что у ряда писателей, критиков, в том числе и у коммунистов, появилось странное и совершенно превратное мнение о своеобразной перенастройке в нашей политике в области идеологии и о якобы совершающемся в нашей литературе эдаком "нэпе". Настроения эти, зародившиеся еще в прошлом году, не вскрытые должным образом и не получившие должной оценки в нашей большой печати, продолжают развиваться. Особенно вредным является то, что сейчас эта мутная волна выплеснулась за границу и не только дала для публицистов империалистической пропаганды пищу для болтовни "о кризисе бессилия" советской литературы".
Полевой сообщал о публикации ряда идеологически вредных статей и произведений:
"Выход этих статей совпал у нас с появлением низкопробных по своей форме и чуждых по своей сущности комедий вроде "Гибель Помпеева" Н. Вирты, "Раки" С. Михалкова, в которых выведены галереи уродов и нет ни одного хоть сколько-нибудь светлого пятна".
А в 1956 году, после разоблачения культа личности Сталина, Михалкова обвиняли в том, что в его детских книжках, вышедших при жизни отца всех советских народов, имеются элементы восхваления Сталина.
Год спустя, в 1957 году, Михалков уже числился если не среди оппозиционеров, то среди писателей, не желающих идти в едином партийном строю. В записке отдела культуры ЦК КПСС "О некоторых нездоровых явлениях в Московском отделении Союза писателей" сообщалось:
"Нездоровое брожение и фрондерство проявилось и на проведенном в мае 1956 года трехдневном совещании актива московских писателей "без повестки дня" в связи с предполагавшейся встречей литераторов с руководителями партии и правительства. На этом совещании клеветническую речь произнес С. Злобин, изобразивший руководство искусством в виде тупой и грубой силы, которая действует кулаком и враждебна всему живому, творческому. К нему присоединился В. Рудный. Б. Лавренев на совещании поставил под сомнение творческий метод социалистического реализма. С. Кирсанов и С. Михалков, критикуя отдельные недостатки в практике руководства искусством, договорились до демагогических заявлений, что у нас вообще нет свободы искусства и что в таких условиях оно развиваться не может".
А в 1959 году отдел культуры ЦК, по существу, дал выработанную за время опалы Михалкова оценку его творчества. В записке "О неверных тенденциях печати при освещении творчества писателей", подготовленной 27 июля 1957 года, говорилось:
"В журнале "Октябрь" введен специальный раздел "Литературные портреты", в котором только в течение 1958 года опубликовано12 портретов писателей. Во всех этих портретах анализ творчества писателя подменен комплиментами в его адрес. Зам. редактора журнала "Октябрь" В. Фролов в статье о С. Михалкове объявляет творчество его "поистине народным"; построенным "на мудром народном юморе", и все дальнейшее повествование строит в столь же выспренней, восторженной манере. При этом, естественно, оказывается "неудобным" говорить об ошибках и заблуждениях писателя, который далеко не всегда был требователен к себе".
В довершение всего предложения Михалкова по различным вопросам, направлявшиеся им в ЦК КПСС, регулярно признавались несвоевременными, вредными или неисполнимыми. Писатель на крупных совещаниях обращался к Хрущеву, и тот с крайней неохотой выполнял его просьбы. Так продолжалось до 1962 года.
"Фитиль"
Михалков предложил создать в СССР сатирический киножурнал, в котором бы критиковались отдельные недостатки советской действительности. И вместо очередного отказа получил согласие ЦК. Хрущев проводил одну за другой перестройки системы управления, а экономические проблемы никуда не исчезали, а лишь усугублялись. Так что ему требовалась плеть, чтобы подгонять нерадивых руководящих работников, слишком медленно выполняющих его указания. "Фитиль", предложенный Михалковым, подходил для этой цели идеально, и в 1962 году началась работа над киножурналом.
В стране, где, как шутили в партаппарате, любого человека, как муху, можно прихлопнуть газетой, критика на киноэкране могла оказаться смертельной для карьеры любого руководителя. А потому к Михалкову начали относиться по-новому - с уважением и опаской. В начале 1964 года, когда решили изменить гимн СССР и появилось множество новых вариантов, сотрудники ЦК сами, без напоминаний с его стороны попросили Михалкова поработать над новым текстом на прежнюю мелодию. А в 1965 году избрали первым секретарем московской организации Союза писателей РСФСР.
В 1968 году уже никто не возражал против публикации басни "Дурная голова" не только потому, что в 1964 году Хрущев был принудительно отправлен на заслуженный отдых. Михалков стал силой, с которой нужно было считаться. Конечно, можно было бы как в недавние времена приписать ему какие-нибудь идеологические уклонения. Но Михалков не давал для этого никаких поводов. 28 ноября 1969 года Московский горком КПСС докладывал в ЦК КПСС:
"В целях информации сообщаем, что 26 ноября с. г. состоялось совместное заседание секретариата правления и партийного комитета Московской организации Союза писателей РСФСР с активом писателей, на котором была заслушана информация об исключении из Союза писателей СССР А. Солженицына...
На заседании выступили писатели: тт. Г. Березко, Л. Соболев, Л. Карелин, А. Васильев, Л. Фоменко, Ю. Чепурин, И. Винниченко, М. Луконин, А. Алексин, Л. Якименко, Я. Цветов, С. Васильев, А. Самсония, Г. Радов, Б. Егоров, В. Маевский, Л. Кассиль, К. Поздняев, В. Ильин, С. Михалков и другие, всего 22 человека.
Все выступавшие с возмущением говорили о позорном поведении А. Солженицына, о том, что он грубо игнорировал мнение писательской общественности, советских людей, его книги, изданные за рубежом, являются клеветой на советскую действительность, советский народ, широко используются буржуазной пропагандой в борьбе против Советского Союза, коммунистической идеологии".
Некоторые руководители, правда, все же пытались жаловаться на Михалкова и его "Фитиль" в ЦК. К примеру, 23 ноября 1970 года руководители лесного хозяйства Карачаево-Черкесской автономной области писали в ЦК, что съемочная группа киножурнала прибегала при съемках сюжета к недозволенным методам:
"В октябре месяце 1970 года группа корреспондентов (автор тов. Гольдберг Борис Фениасович) посетила Бескесский леспромхоз и Карачаевский мехлесхоз Карачаево-Черкесского управления лесного хозяйства Ставропольского края и произвела съемку для киножурнала "Фитиль".
Заручившись письмом начальника Ставропольского управления лесного хозяйства за подписью тов. Рониса Е. П. в адрес Ставропольского крайкома КПСС, в котором ставился вопрос о сокращении рубок в лесах края, указанная группа корреспондентов без ведома местных партийных, советских органов и Управления лесного хозяйства, представившись в предприятии как корреспонденты "Известия" и киножурнала "Новости дня", проводила съемки".
Как признавали авторы письма, группе удалось снять "некоторые приемы, не предусмотренные технологией производства предприятий". Но у главного редактора киножурнала С. В. Михалкова, как говорилось в документах, было множество заключений о том, что вместо санитарной рубки там велась хищническая вырубка. Так что вопрос передали на рассмотрение Госкино, а по сути, спустили на тормозах. И таких историй было немало.
При таком раскладе никто не хотел ссориться с Михалковым, и все двери кабинетов руководящих товарищей были перед ним открыты. И в 1977 году никто не сомневался в том, что новый вариант слов гимна будет писать именно Михалков.
Евгений Жирнов