Nature: Путин встряхнул прозябающую российскую науку
Британский журнал Nature, самое авторитетное мировое издание в сфере науки, рассказывает о российских программах по развитию науки, которые заставили потянуться в Россию не только уехавших когда-то русских ученых, но и иностранные кадры. Однако не все пока хорошо: автор пишет и о проблемах, с которыми сталкиваются сотрудники российских исследовательских институтов.
После распада Советского Союза в 1991 году произошел обвал российской экономики, и десятки тысяч ученых уехали за рубеж или сменили вид деятельности, уйдя из науки. Стране не удалось выйти на прежний уровень финансирования науки, и количество ученых там сократилось на треть. Правда, Россия по этому показателю все равно занимает пятое место в мире. Однако президент Владимир Путин в последние 10 лет обещает реформировать прозябающую российскую науку, сделав ее более конкурентоспособной и привлекательной для зарубежных талантов.
В 2018 году Путин утвердил национальную стратегию научных исследований до 2024 года. Она предусматривает выделение дополнительных средств и дополнительную поддержку молодым ученым и создание 900 новых лабораторий, включая как минимум 15 научно-исследовательских центров мирового уровня, которые будут заниматься математикой, геномикой, исследованием материалов и робототехникой. В прошлом году правительство провело масштабную оценку научной деятельности университетов и институтов, и пообещало модернизировать оборудование в 300 институтах, входящих в первые 25%. А еще правительство заявляет, что хочет поддержать те области, которым прежде не уделяло должного внимания, скажем, климатические и экологические исследования.
Действительность на местах весьма неоднозначная. В некоторых отраслях исследований есть признаки надежды, но в основном российская наука по-прежнему слабо финансируется и мало цитируется. В этом году из-за плагиата были отозваны сотни научных работ на русском языке. Ученые по-прежнему жалуются на бюрократию и политическое вмешательство, а некоторые работающие за границей россияне говорят, что они и не думают возвращаться в страну, которая не в состоянии гарантировать ученым безопасность и свободу выражения. «Я бы не хотел жить и заниматься наукой в стране, где власти продолжают репрессии против гражданского общества», - заявил биолог Федор Кондрашов, работающий в австрийском Клостернойбурге в Институте науки и технологий.
Однако многие ученые в России ощущают, что ситуация меняется в лучшую сторону. Об этом рассказывает вице-президент Российской академии наук Алексей Хохлов, являющийся специалистом в области физики полимеров. Ученым поднимают зарплаты, а на смену системе «своих людей» в академической среде приходит меритократическая конкуренция, говорит он. «В прошлом многие научные должности в России занимали люди, которые практически не занимались настоящей наукой. А сейчас институтам приходится думать о том, чтобы брать на работу людей, которые будут приносить им гранты и писать хорошие работы».
Еще одним важным событием стало создание Российского научного фонда (РНФ) в Москве в 2014 году. Это первое в стране ведомство с государственным финансированием, которое предоставляет гранты исключительно на основании конкурентных и независимых экспертных оценок. Это попытка уйти от системы протекционизма и блата, которая мешает российской науке, поскольку значительные суммы институты получают непосредственно от государственных министерств.
РНФ поставлена задача повысить качество российской науки, и фонд разрабатывает директивы и рекомендации о том, как бороться с нарушениями и как продвигать полезную научную практику. Сюда входит такая важная область как редактирование генов, из-за которой Россия оказалась в центре международного внимания. В прошлом году московский молекулярный биолог Денис Ребриков рассказал корреспонденту «Нейчер» (Nature), что он хочет изменить гены в человеческом эмбрионе, чтобы производить детей с отредактированным геномом. Такое заявление вызвало серьезную обеспокоенность. РНФ не поддерживает это начинание, говорит его директор Александр Хлунов, хотя он не исключает возможность финансирования в будущем «нравственно ответственной» научной работы, направленной на редактирование генома человека.
Бюджет у фонда невелик, составляя на текущий год 21 миллиард рублей. Это в несколько раз меньше, чем у соответствующих организаций в Германии или в США. Но добиваясь того, чтобы зарубежные ученые давали экспертную оценку проектным предложениям, и заключая двусторонние соглашения со спонсорами из Германии, Японии, Индии и других стран, РНФ повышает качество российских исследований, говорит Хлунов.
Большую пользу от этого получил физик Александр Родин, чьи исследования состава марсианской атмосферы финансирует РНФ и Немецкое научно-исследовательское общество (DFG). В 2016 году он стал руководителем группы в Московском физико-техническом институте. «Я всегда мечтал о том, чтобы создать собственную лабораторию в России», - говорит Родин. Разработанный им лазерный спектрометр будет установлен на спускаемом аппарате при высадке на Марс в рамках программы «ЭкзоМарс». Запуск космического корабля на Марс состоится в 2022 году, и Россия осуществит его совместно с Европейским космическим агентством. По словам Родина, участие в международных космических программах очень важно для России, чтобы утвердиться в качестве лидера космических исследований. «Если мы отказываемся от соперничества в космосе, мы отказываемся быть русскими», - говорит он.
Но институты, где работают Родин и Курлов, являются по уровню государственной поддержки исключением для страны, где инвестиции в НИОКР по-прежнему крайне незначительны. На протяжении двух десятилетий расходы на исследования и разработки составляли около 1% валового внутреннего продукта. Эта доля намного меньше, чем у других крупных научных держав. В 2012 году Путин поставил цель - к 2018 году довести расходы на науку до 1,77% от ВВП. Но этого не произошло. Не достиг Путин и другой цели: чтобы к 2020 году пять российских университетов вошли в первую сотню мировых лидеров (в первой сотне их нет ни одного). Если правительство исполнит свои текущие планы по расходам, ассигнования на НИОКР к 2024 году составят лишь 1,2% от ВВП. Об этом говорится в аудиторском отчете по научному сектору, который в феврале этого года опубликовала Счетная палата, являющаяся парламентским органом по контролю за федеральными финансами.
Аудиторы также отметили, что львиную долю средств на исследования и разработки в России, включая промышленную и научную работу, по-прежнему выделяет государство, в отличие от большинства ведущих в области науки стран. В этих странах большую часть исследований финансируют частные компании. Пренебрежительное отношение российской промышленности к НИОКР - это серьезная проблема, соглашается с аудиторами заместитель министра науки и высшего образования Григорий Трубников. Сколтех должен улучшить ситуацию, ведь технологические фирмы, которые будут работать в разрастающемся вокруг института научном парке, получат налоговые стимулы и государственные субсидии. Но пока это не привело к серьезному росту коммерческих инноваций, говорит экономист Сергей Гуриев, уехавший из России в 2013 году и сейчас работающий в Париже в Институте политических исследований (Sciences Po).
Но одна из целей Путина, похоже, достигнута. Поскольку научная продуктивность России почти не увеличивалась на протяжении двух десятилетий, президент сказал, что ее ученые должны производительнее работать на мировой сцене. Университеты стали давать ученым премии и доплаты за публикацию работ в международных базах данных, говорит вице-президент РАН Хохлов. Количество таких работ с фамилиями российских авторов резко увеличилось (в два с лишним раза с 2012 по 2018 год). В декабре прошлого года Национальный научный фонд США сообщил, что за прошедшее десятилетие Россия поднялась с 14-го на седьмое место по количеству научных публикаций.
Более тщательный анализ указывает на то, что ситуация здесь намного сложнее. Отчасти такие цифры появились в силу того, что в международные базы данных начали заносить больше российских научных журналов, из-за чего сегодня непонятно, насколько увеличилось количество научных работ. И хотя по меркам цитируемости научное влияние России медленно возрастает, оно по-прежнему намного ниже среднемирового показателя.
В январе разразился скандал с публикациями. РАН объявила, что ее комиссия по противодействию фальсификации научных исследований раскрыла факты широко распространенного плагиата в работах, публикуемых в русскоязычных научных журналах. Было отозвано более 800 таких работ из области гуманитарных, общественных, медицинских и сельскохозяйственных наук. Следствие продолжается, и возможны новые отзывы. «Мы серьезно взялись за эту проблему», - говорит Хохлов.
Упомянутые работы появлялись в журналах, которые не были занесены в международные базы данных, и поэтому они не входят в общенациональный счет публикаций. Таким образом, они не относятся к тем работам, число которых хотел увеличить Путин. Тем не менее, оказываемое на российских ученых давление, чтобы они больше публиковались ради своей карьеры, порождает недобросовестное поведение, говорит биоинформатик Михаил Гельфанд, работающий в Сколтехе в Центре наук о жизни и участвовавший в расследовании. «Надо обязательно отзывать работы с плагиатом и осуждать самых злостных нарушителей», - заявляет он.
Еще одна характерная черта российской науки состоит в том, что за последнее десятилетие существенно сократился объем международного сотрудничества. Отчасти это вызвано тем, что рост числа рукописей российских авторов превзошел небольшое увеличение количества международных работ. Но это также указывает на политическую напряженность. Аннексия Крымского полуострова в 2014 году нанесла ущерб международным отношениям в сфере науки, особенно с Соединенными Штатами. Ученые двух стран продолжают сотрудничать, однако официальные российско-американские научные связи в 2014 году были прекращены, за исключением соглашения о сотрудничестве, подписанного в прошлом году между РАН и Американскими Национальными академиями.
Ученым придется просто жить с этими реалиями, говорит Гленн Швейцер (Glenn Schweitzer), занимающийся вопросами науки и дипломатии в Американских Национальных академиях. «Ценность долгосрочного российско-американского сотрудничества по глобальным проблемам бесспорна, - продолжает он. - Но научные обмены будут и дальше сокращаться, поскольку одна страна проводит политику, противоречащую интересам другой». Швейцер надеется, что пауза будет недолгой, потому что Россия и Соединенные Штаты поддерживали научное сотрудничество во времена прежних политических конфликтов, таких как холодная война.
Тем не менее, Россия участвует в крупных международных исследовательских проектах, таких как Международная космическая станция, лаборатория физики высоких энергий ЦЕРН возле Женевы, проект международного экспериментального термоядерного реактора ИТЭР во Франции, Европейский рентгеновский лазер на свободных электронах под немецким Гамбургом и Центр по исследованию ионов и антипротонов, который строится в Дармштадте.
Германия является особенно важным научным партнером для России, поскольку в настоящее время две страны осуществляют почти 300 совместных научно-исследовательских проектов. Среди них исследования в Арктике, которая обретает огромное геостратегическое значение. В настоящее время осуществляется проект MOSAiC (многопрофильная дрейфующая обсерватория по изучению изменений арктического климата). Это рассчитанная на год программа исследований в Арктике, в которой участвуют 300 ученых, разместившихся на борту немецкого исследовательского судна, дрейфующего вместе с морским льдом. Обеспечивают работу экспедиции главным образом российские суда снабжения.
Еще в 2010 году российское правительство запустило программу визитов для зарубежных ученых. На сегодня 272 ученых из 31 страны (149 иностранцев и 123 эмигрировавших за границу россиянина) получили «мега-гранты» на открытие лабораторий в России. Эта программа могла бы сделать для российской науки еще больше, если бы не сопутствующая ей назойливая бюрократия, говорит итальянский онколог Джерри Мелино (Gerry Melino), работающий в Кембридже в отделе токсикологии Британского медицинского научно-исследовательского совета. В 2010 году он получил грант в размере 4,9 миллиона долларов на создание цитологической лаборатории при Санкт-Петербургском государственном технологическом институте. Он проводил в этом городе ежегодно по три месяца, пока грант в 2016 году не закончился.
Студенты там отличные, говорит Мелино, но местные администраторы, отвечающие за утверждение закупок и повышения, это настоящая головная боль. «Как может измениться система, если вы даете деньги людям, которые почти ничего не знают о современной науке?» - спрашивает он. В этой системе особенно трудно разобраться иностранным ученым. «Иностранцу, который не владеет языком и не разбирается в местном менталитете, почти невозможно понять российскую бюрократию», - говорит Мелино.
Покупка лабораторного оборудования и реагентов у иностранных поставщиков остается проблемой, даже для российских ученых. «Если я работаю за пределами родины, я получаю нужный мне реагент на следующий день, - сказала в 2018 году на встрече с Путиным биохимик из Московского государственного университета имени Ломоносова Ольга Донцова. - В нашей стране мне приходится ждать минимум три месяца и платить в два-три раза больше. Это проблема, которая вынуждает молодежь отдавать предпочтение работе за границей».
После того разговора правительство уменьшило объем бумажной работы, необходимой для импорта лабораторных материалов. Обычные реагенты и пластические материалы сейчас поставляют российские компании. Но доставка химикатов, которые производятся только в США или в Евросоюзе, остается проблемой, говорит Донцова.
«Нам по-прежнему приходится ждать до четырех месяцев, пока из-за границы не доставят определенные антитела и клеточные культуры», - рассказывает она.
Условия работы у ученых улучшаются, но темпы перемен слишком медленные, отмечает Колачевский. Из-за многолетних упущений Россия потеряла целое поколение ученых. В Физическом институте им. Лебедева, говорит он, научные кадры стареют, а ученых среднего возраста очень мало. Теперь ему нужно воспитывать новых руководителей из числа молодых аспирантов. «Происходит слишком мало, и длится это слишком долго», - заключает он.
Британский авторитетный журнал выражает озабоченность в связи с резким сокращением научных связей между Россией и Западом. В редакционной статье подчеркивается, что этой ситуацией решил воспользоваться Китай, который намерен разбудить «спящего медведя российской науки».
Так совпало, что Китай сегодня стремиться установить более тесные научные связи с Россией, а в период экономического кризиса подобные шаги приветствуются. Этот год назван годом российско-китайского научного сотрудничества - запланировано 800 мероприятий, в том числе проведение совместных исследований в самых разных областях - от археологии до искусственного интеллекта.
Кроме того, Россия является ведущим участником в китайской глобальной сети научных организаций, в которой принимают участие участники инициативы «Один пояс, один путь». Эта сеть известна также как Альянс международных научных организаций (Alliance of International Science Organizations - ANSO). Следующая ежегодная конференция этой организации состоится в мае в Москве, хотя она, возможно, будет отложена из-за эпидемии коронавируса.
Два года назад в редакционной колонке уже говорили о том, что Китай может разбудить «спящего медведя российской науки». Китай, судя по всему, как раз этим и занимается в тот момент, когда и Китай, и Россия подвергаются изоляции со стороны некоторых западных стран. Так, например, большая часть американо-российских научных связей приостановлена с 2014 года после российской аннексии Крымского полуострова. Даже в самый разгар холодной войны поощрялись контакты между учеными стран Востока и Запада. Еще не поздно изменить нынешний курс, отмечает Nature.
Источник: ИноСМИ
После распада Советского Союза в 1991 году произошел обвал российской экономики, и десятки тысяч ученых уехали за рубеж или сменили вид деятельности, уйдя из науки. Стране не удалось выйти на прежний уровень финансирования науки, и количество ученых там сократилось на треть. Правда, Россия по этому показателю все равно занимает пятое место в мире. Однако президент Владимир Путин в последние 10 лет обещает реформировать прозябающую российскую науку, сделав ее более конкурентоспособной и привлекательной для зарубежных талантов.
В 2018 году Путин утвердил национальную стратегию научных исследований до 2024 года. Она предусматривает выделение дополнительных средств и дополнительную поддержку молодым ученым и создание 900 новых лабораторий, включая как минимум 15 научно-исследовательских центров мирового уровня, которые будут заниматься математикой, геномикой, исследованием материалов и робототехникой. В прошлом году правительство провело масштабную оценку научной деятельности университетов и институтов, и пообещало модернизировать оборудование в 300 институтах, входящих в первые 25%. А еще правительство заявляет, что хочет поддержать те области, которым прежде не уделяло должного внимания, скажем, климатические и экологические исследования.
Действительность на местах весьма неоднозначная. В некоторых отраслях исследований есть признаки надежды, но в основном российская наука по-прежнему слабо финансируется и мало цитируется. В этом году из-за плагиата были отозваны сотни научных работ на русском языке. Ученые по-прежнему жалуются на бюрократию и политическое вмешательство, а некоторые работающие за границей россияне говорят, что они и не думают возвращаться в страну, которая не в состоянии гарантировать ученым безопасность и свободу выражения. «Я бы не хотел жить и заниматься наукой в стране, где власти продолжают репрессии против гражданского общества», - заявил биолог Федор Кондрашов, работающий в австрийском Клостернойбурге в Институте науки и технологий.
Однако многие ученые в России ощущают, что ситуация меняется в лучшую сторону. Об этом рассказывает вице-президент Российской академии наук Алексей Хохлов, являющийся специалистом в области физики полимеров. Ученым поднимают зарплаты, а на смену системе «своих людей» в академической среде приходит меритократическая конкуренция, говорит он. «В прошлом многие научные должности в России занимали люди, которые практически не занимались настоящей наукой. А сейчас институтам приходится думать о том, чтобы брать на работу людей, которые будут приносить им гранты и писать хорошие работы».
Еще одним важным событием стало создание Российского научного фонда (РНФ) в Москве в 2014 году. Это первое в стране ведомство с государственным финансированием, которое предоставляет гранты исключительно на основании конкурентных и независимых экспертных оценок. Это попытка уйти от системы протекционизма и блата, которая мешает российской науке, поскольку значительные суммы институты получают непосредственно от государственных министерств.
РНФ поставлена задача повысить качество российской науки, и фонд разрабатывает директивы и рекомендации о том, как бороться с нарушениями и как продвигать полезную научную практику. Сюда входит такая важная область как редактирование генов, из-за которой Россия оказалась в центре международного внимания. В прошлом году московский молекулярный биолог Денис Ребриков рассказал корреспонденту «Нейчер» (Nature), что он хочет изменить гены в человеческом эмбрионе, чтобы производить детей с отредактированным геномом. Такое заявление вызвало серьезную обеспокоенность. РНФ не поддерживает это начинание, говорит его директор Александр Хлунов, хотя он не исключает возможность финансирования в будущем «нравственно ответственной» научной работы, направленной на редактирование генома человека.
Бюджет у фонда невелик, составляя на текущий год 21 миллиард рублей. Это в несколько раз меньше, чем у соответствующих организаций в Германии или в США. Но добиваясь того, чтобы зарубежные ученые давали экспертную оценку проектным предложениям, и заключая двусторонние соглашения со спонсорами из Германии, Японии, Индии и других стран, РНФ повышает качество российских исследований, говорит Хлунов.
Большую пользу от этого получил физик Александр Родин, чьи исследования состава марсианской атмосферы финансирует РНФ и Немецкое научно-исследовательское общество (DFG). В 2016 году он стал руководителем группы в Московском физико-техническом институте. «Я всегда мечтал о том, чтобы создать собственную лабораторию в России», - говорит Родин. Разработанный им лазерный спектрометр будет установлен на спускаемом аппарате при высадке на Марс в рамках программы «ЭкзоМарс». Запуск космического корабля на Марс состоится в 2022 году, и Россия осуществит его совместно с Европейским космическим агентством. По словам Родина, участие в международных космических программах очень важно для России, чтобы утвердиться в качестве лидера космических исследований. «Если мы отказываемся от соперничества в космосе, мы отказываемся быть русскими», - говорит он.
Но институты, где работают Родин и Курлов, являются по уровню государственной поддержки исключением для страны, где инвестиции в НИОКР по-прежнему крайне незначительны. На протяжении двух десятилетий расходы на исследования и разработки составляли около 1% валового внутреннего продукта. Эта доля намного меньше, чем у других крупных научных держав. В 2012 году Путин поставил цель - к 2018 году довести расходы на науку до 1,77% от ВВП. Но этого не произошло. Не достиг Путин и другой цели: чтобы к 2020 году пять российских университетов вошли в первую сотню мировых лидеров (в первой сотне их нет ни одного). Если правительство исполнит свои текущие планы по расходам, ассигнования на НИОКР к 2024 году составят лишь 1,2% от ВВП. Об этом говорится в аудиторском отчете по научному сектору, который в феврале этого года опубликовала Счетная палата, являющаяся парламентским органом по контролю за федеральными финансами.
Аудиторы также отметили, что львиную долю средств на исследования и разработки в России, включая промышленную и научную работу, по-прежнему выделяет государство, в отличие от большинства ведущих в области науки стран. В этих странах большую часть исследований финансируют частные компании. Пренебрежительное отношение российской промышленности к НИОКР - это серьезная проблема, соглашается с аудиторами заместитель министра науки и высшего образования Григорий Трубников. Сколтех должен улучшить ситуацию, ведь технологические фирмы, которые будут работать в разрастающемся вокруг института научном парке, получат налоговые стимулы и государственные субсидии. Но пока это не привело к серьезному росту коммерческих инноваций, говорит экономист Сергей Гуриев, уехавший из России в 2013 году и сейчас работающий в Париже в Институте политических исследований (Sciences Po).
Но одна из целей Путина, похоже, достигнута. Поскольку научная продуктивность России почти не увеличивалась на протяжении двух десятилетий, президент сказал, что ее ученые должны производительнее работать на мировой сцене. Университеты стали давать ученым премии и доплаты за публикацию работ в международных базах данных, говорит вице-президент РАН Хохлов. Количество таких работ с фамилиями российских авторов резко увеличилось (в два с лишним раза с 2012 по 2018 год). В декабре прошлого года Национальный научный фонд США сообщил, что за прошедшее десятилетие Россия поднялась с 14-го на седьмое место по количеству научных публикаций.
Более тщательный анализ указывает на то, что ситуация здесь намного сложнее. Отчасти такие цифры появились в силу того, что в международные базы данных начали заносить больше российских научных журналов, из-за чего сегодня непонятно, насколько увеличилось количество научных работ. И хотя по меркам цитируемости научное влияние России медленно возрастает, оно по-прежнему намного ниже среднемирового показателя.
В январе разразился скандал с публикациями. РАН объявила, что ее комиссия по противодействию фальсификации научных исследований раскрыла факты широко распространенного плагиата в работах, публикуемых в русскоязычных научных журналах. Было отозвано более 800 таких работ из области гуманитарных, общественных, медицинских и сельскохозяйственных наук. Следствие продолжается, и возможны новые отзывы. «Мы серьезно взялись за эту проблему», - говорит Хохлов.
Упомянутые работы появлялись в журналах, которые не были занесены в международные базы данных, и поэтому они не входят в общенациональный счет публикаций. Таким образом, они не относятся к тем работам, число которых хотел увеличить Путин. Тем не менее, оказываемое на российских ученых давление, чтобы они больше публиковались ради своей карьеры, порождает недобросовестное поведение, говорит биоинформатик Михаил Гельфанд, работающий в Сколтехе в Центре наук о жизни и участвовавший в расследовании. «Надо обязательно отзывать работы с плагиатом и осуждать самых злостных нарушителей», - заявляет он.
Еще одна характерная черта российской науки состоит в том, что за последнее десятилетие существенно сократился объем международного сотрудничества. Отчасти это вызвано тем, что рост числа рукописей российских авторов превзошел небольшое увеличение количества международных работ. Но это также указывает на политическую напряженность. Аннексия Крымского полуострова в 2014 году нанесла ущерб международным отношениям в сфере науки, особенно с Соединенными Штатами. Ученые двух стран продолжают сотрудничать, однако официальные российско-американские научные связи в 2014 году были прекращены, за исключением соглашения о сотрудничестве, подписанного в прошлом году между РАН и Американскими Национальными академиями.
Ученым придется просто жить с этими реалиями, говорит Гленн Швейцер (Glenn Schweitzer), занимающийся вопросами науки и дипломатии в Американских Национальных академиях. «Ценность долгосрочного российско-американского сотрудничества по глобальным проблемам бесспорна, - продолжает он. - Но научные обмены будут и дальше сокращаться, поскольку одна страна проводит политику, противоречащую интересам другой». Швейцер надеется, что пауза будет недолгой, потому что Россия и Соединенные Штаты поддерживали научное сотрудничество во времена прежних политических конфликтов, таких как холодная война.
Тем не менее, Россия участвует в крупных международных исследовательских проектах, таких как Международная космическая станция, лаборатория физики высоких энергий ЦЕРН возле Женевы, проект международного экспериментального термоядерного реактора ИТЭР во Франции, Европейский рентгеновский лазер на свободных электронах под немецким Гамбургом и Центр по исследованию ионов и антипротонов, который строится в Дармштадте.
Германия является особенно важным научным партнером для России, поскольку в настоящее время две страны осуществляют почти 300 совместных научно-исследовательских проектов. Среди них исследования в Арктике, которая обретает огромное геостратегическое значение. В настоящее время осуществляется проект MOSAiC (многопрофильная дрейфующая обсерватория по изучению изменений арктического климата). Это рассчитанная на год программа исследований в Арктике, в которой участвуют 300 ученых, разместившихся на борту немецкого исследовательского судна, дрейфующего вместе с морским льдом. Обеспечивают работу экспедиции главным образом российские суда снабжения.
Еще в 2010 году российское правительство запустило программу визитов для зарубежных ученых. На сегодня 272 ученых из 31 страны (149 иностранцев и 123 эмигрировавших за границу россиянина) получили «мега-гранты» на открытие лабораторий в России. Эта программа могла бы сделать для российской науки еще больше, если бы не сопутствующая ей назойливая бюрократия, говорит итальянский онколог Джерри Мелино (Gerry Melino), работающий в Кембридже в отделе токсикологии Британского медицинского научно-исследовательского совета. В 2010 году он получил грант в размере 4,9 миллиона долларов на создание цитологической лаборатории при Санкт-Петербургском государственном технологическом институте. Он проводил в этом городе ежегодно по три месяца, пока грант в 2016 году не закончился.
Студенты там отличные, говорит Мелино, но местные администраторы, отвечающие за утверждение закупок и повышения, это настоящая головная боль. «Как может измениться система, если вы даете деньги людям, которые почти ничего не знают о современной науке?» - спрашивает он. В этой системе особенно трудно разобраться иностранным ученым. «Иностранцу, который не владеет языком и не разбирается в местном менталитете, почти невозможно понять российскую бюрократию», - говорит Мелино.
Покупка лабораторного оборудования и реагентов у иностранных поставщиков остается проблемой, даже для российских ученых. «Если я работаю за пределами родины, я получаю нужный мне реагент на следующий день, - сказала в 2018 году на встрече с Путиным биохимик из Московского государственного университета имени Ломоносова Ольга Донцова. - В нашей стране мне приходится ждать минимум три месяца и платить в два-три раза больше. Это проблема, которая вынуждает молодежь отдавать предпочтение работе за границей».
После того разговора правительство уменьшило объем бумажной работы, необходимой для импорта лабораторных материалов. Обычные реагенты и пластические материалы сейчас поставляют российские компании. Но доставка химикатов, которые производятся только в США или в Евросоюзе, остается проблемой, говорит Донцова.
«Нам по-прежнему приходится ждать до четырех месяцев, пока из-за границы не доставят определенные антитела и клеточные культуры», - рассказывает она.
Условия работы у ученых улучшаются, но темпы перемен слишком медленные, отмечает Колачевский. Из-за многолетних упущений Россия потеряла целое поколение ученых. В Физическом институте им. Лебедева, говорит он, научные кадры стареют, а ученых среднего возраста очень мало. Теперь ему нужно воспитывать новых руководителей из числа молодых аспирантов. «Происходит слишком мало, и длится это слишком долго», - заключает он.
Британский авторитетный журнал выражает озабоченность в связи с резким сокращением научных связей между Россией и Западом. В редакционной статье подчеркивается, что этой ситуацией решил воспользоваться Китай, который намерен разбудить «спящего медведя российской науки».
Так совпало, что Китай сегодня стремиться установить более тесные научные связи с Россией, а в период экономического кризиса подобные шаги приветствуются. Этот год назван годом российско-китайского научного сотрудничества - запланировано 800 мероприятий, в том числе проведение совместных исследований в самых разных областях - от археологии до искусственного интеллекта.
Кроме того, Россия является ведущим участником в китайской глобальной сети научных организаций, в которой принимают участие участники инициативы «Один пояс, один путь». Эта сеть известна также как Альянс международных научных организаций (Alliance of International Science Organizations - ANSO). Следующая ежегодная конференция этой организации состоится в мае в Москве, хотя она, возможно, будет отложена из-за эпидемии коронавируса.
Два года назад в редакционной колонке уже говорили о том, что Китай может разбудить «спящего медведя российской науки». Китай, судя по всему, как раз этим и занимается в тот момент, когда и Китай, и Россия подвергаются изоляции со стороны некоторых западных стран. Так, например, большая часть американо-российских научных связей приостановлена с 2014 года после российской аннексии Крымского полуострова. Даже в самый разгар холодной войны поощрялись контакты между учеными стран Востока и Запада. Еще не поздно изменить нынешний курс, отмечает Nature.
Источник: ИноСМИ