(no subject)
Восемь лет назад за полтора часа экранного времени с точеными пикировками, написанными самым главным спецом в разговорном жанре Авдотьей Андреевной Смирновой, Пегова, Баршак и Цыганов прошли пол-Питера и влюбили в себя всю страну. Спустя восемь лет Цыганов обрюзг, и сквозь игру не уютного для него человека в футляре, то и дело проступает лакмусом его небрежный пафос. Спустя восемь лет племянник Пирогова, такой же аристократичный, как и дядя, Федя Малышев играет русского человека на rendez-vous жизни, в которого сложно не влюбиться и в котором ещё сложнее не опознать себя. Я и есть этот ужасный русский человек, всегда выбирающий хаос, имея возможность вести добропорядочную буржуазную жизнь.
Бьет чечетку и скользит под Rene Aubry, а мультиинструменталист Дима Захаров так точно поет неожиданную Иму Сумак, которую вообще-то только меломаны и знают.
Спустя восемь лет я физически не могу смотреть вообще ничего, кроме спектаклей, где играют молодые и пока не знаменитые.
Бьет чечетку и скользит под Rene Aubry, а мультиинструменталист Дима Захаров так точно поет неожиданную Иму Сумак, которую вообще-то только меломаны и знают.
Спустя восемь лет я физически не могу смотреть вообще ничего, кроме спектаклей, где играют молодые и пока не знаменитые.