испытание свадьбой. 7
Собсна, the big day
С самого утра началась суматоха. Я отклеила себя от кровати около девяти, оставив Капитана почевать дальше, и побежала с маман по делам: разумеется, на последний момент у нас осталось одно очень важное невыполненное дело. Вопрос, конечно, весьма интимный, но что делать - придется рассказать. Дело в том, что я органически не переношу светлое белье и не владею ни одним его предметом уже этак лет десять. И естественно я не подумала о том, что невинная невеста не может светить черным сексапилом через полупрозрачное платье… В общем, мы с маман, взмыленные, полтора часа бегали по Кракову в поиске срочной замены. Когда мы наконец вернулись домой с трофеем, пришлось молниеносно краситься и укладываться - в общем, еле успели.
До церкви мы втроем резво шкондыбали пешком, привлекая заинтересованные взгляды. Признаться, я никогда еще не пробовала быть знаменитостью настолько, чтобы на меня пялились на улице, и это меня очень развеселило. Капитан же решительно шел впереди с таким видом, что я не могла мысленно не представлять нас героями той самой футболки, где невеста победоносно улыбается, жених обреченно опечален, а подпись гласит “game over”.
Почти все гости уже ждали нас у входа в церковь, однако Дени все еще нигде не было. Мы выудили свидетелей и повели их заполнять бумаги, и в этот момент отцу Адаму пришла в голову свежая мысль: а что если чтецами будут как раз свидетели? Нудлз-то так и так им был, а вот бедная Рагацци затряслась еще сильнее. Она взяла в охапку Нудлса, и они вместе стали вслух перечитывать ее текст, чтобы она, вся такая не нейтив, нигде не облажалась. (Как выяснилось в итоге, облажалась она все равно - прошла поперек алтаря, вместо того, чтобы тихонечко зайти сбоку, но кто бы сомневался, что что-нибудь непременно пойдет не так - да и не ограничилось этим дело).
И вот, наконец, мое повествование возвращается в исходную точку - мы стоим, переминаясь с ноги на ногу, и смотрим на угол ковра, оттопыривающийся в начале нашего прохода. Вся церковь украшена белыми цветами, наши гости сидят впереди, а служители громко запирают главную дверь за нашими спинами. Через секунду вся мирская суета, шумящая внутри, временно исчезнет, а мы погрузимся в самое настоящее таинство, которое, клянусь, ощущается в точности так, как его принято описывать. Есть в нем что-то космическое, и кажется, что ты плывешь по необъяснимо другому пространству-времени, не сам совершаешь какие-то действия, а будто бы повинуешься невидимой руке. У меня часто бывает такое, когда я пишу или пою - как будто я являюсь лишь проводником чего-то прекрасного, что льется в этот мир через меня. В этом смысле, пожалуй, таинство - это тоже искусство.
Как только двери закрыли и все заняли свои позиции, зазвучал орган. Я помню, что мы оба не очень вкурили, с какой скоростью нам идти, чтобы не придти к алтарю раньше, чем кончится музыка, но и не опоздать. Я взяла Капитана под руку, и мы пошли - сначала медленно, потом резко ускорились, а потом притормозили опять, когда Капитан понял, что музыки будет не один круг, а больше. Отдельная благодарность польским традциям: во-первых, у них не принято, чтобы отец вел невесту к алтарю, так что я не была поставлена в дурацкое положение (мой-то не приехал), а во-вторых, невеста опирается на правую руку жениха (“мы так уважаем наших женщин, что даем им главную руку” - говорил накануне отец Адам), и соответственно, гости со стороны невесты сидят справа от прохода, а со стороны жениха - слева. Вроде это мало что значило, но я очень хотела сделать все именно по-польски - это как-то символично, что-ли, и потому наполняло меня уверенностью.
Наши гости, правда, лоханулись не один раз. Во-первых, во время прохода они забыли встать и сидя снимали нас… Я очень надеюсь, что мы не слишком расстроили доброго священника, который, наверняка, и не такое видел - во всяком случае виду он не подал. Во-вторых, в целом никто толком не знал, что и как делать, и все полагались на нас. Мы-то стояли в проходе или сидели на специально задрапированных белым материалом стульях, однако вслед за нами на колени все тоже опуститься забыли в итоге. Впрочем все это, хоть и было неловко, совершенно не запомнилось - лично мне было просто не до этого. Я мгновенно обалдела с первыми же органными аккордами, преисполнилась торжественного спокойствия и даже не испытывала ни малейшей сложности, сорок минут к ряду аристократически держа прямую спину. Единственная проблема у меня была - не заплакать. Я вообще очень сентиментальна, да еще и атмосфера костела сама по себе через раз вызывает у меня такую реакцию, а тут еще и суть происходящего ну очень способствовала… В общем, я либо улыбалась до неприличия широко, либо изо всех сил сдерживала слезы. В какой-то момент я услышала шевеление справа от меня и поняла, что у мамы точно такие же проблемы в данный момент.
Отец Адам был облачен в совершенно сногсшибательной красоты одеяние и излучал радостное спокойствие. В целом служба получилась интимной и, потому, ненапряженной. Они очень красиво пели на голоса с органистом, да и вообще - музыкальная часть процесса впечатлила меня вне всякой меры. В какой-то момент нас пригласили к алтарю, и отец Адам шепотом сказал мне, что мой букет (с которым я уже давно мучилась, ибо обе руки-то нужны) надо бы куда-нибудь убрать. Я пристроила букет на перила, и мы приступили к самой торжественной части - к произнесению клятв и обмену кольцами. Клятву произносить было несложно: во-первых, тебя суфлируют мимо микрофона, и надо повторять строчка за строчкой, а во-вторых, ее текст мало отличался от той, которую мы произнесли чуть больше года назад в Излингтонском ЗАГсе, вот только тогда мы держались за обе руки и стояли лицом к друг другу, а тут мы взялись за правые руки, встав чуть в пол-оборота, но глядя в глаза. На наши сомкнутые ладони повесили специальное полотно, и от этого действо приобрело еще большую таинственность, во всяком случае для меня.
А вот тут-то и произошел главный подъебос, про который я немедленно после свадьбы всем рассказывала: самое сложное в женитьбе - это надеть кольца, блядь! Во-первых, в Польше другая влажность и жарче, чем в Англии, так что то, что они нам подходили дома, вовсе не означало, что мы сможем без матюгов натянуть их на влажные от жары пальцы в костеле. Во-вторых, в целом процесс надевания кольца на другого человека - весьма нелинейная и непростая штука. Мне это удалось с большим трудом, и я чуть не скроила соответствующую мину, Капитану же я помогала изо всех сил, но у него тоже еле получилось. Надо сказать, что давить кольца перестали только когда мы вернулись в Лондон и акклиматизировались обратно. В общем, увещеваю всех неженатых! Потренируйтесь, что-ли, с кольцами-то.
Одним из элементов службы было, собственно, причастие, в ходе которого нам подносили плоть и кровь Христа, а всем остальным присутствующим - только плоть. Не могу не упомянуть очередной почти фейл: мне-то Капитан на ушко успел объяснить, как надо принимать этот кусочек хлеба, а вот остальные тупили - кто во что горазд. Когда отец Адам поднес мне кубок, я, на удивление, успела сообразить, что он таки из чистого золота, тяжелый, стало быть, и надо бы не уронить, но он уже шептал мне “держи двумя руками”. Вот прямо интересно - много таких хилых девиц, кто роняют, или это я такая пропоица, что полную пинту или аналогичный по весу предмет легко удерживаю двумя пальцами?
Чрезвычайно эмоциональным моментом церемонии была та самая Молитва Верных. Насчет нее нас перед началом очень хвалил отец Адам, при этом явно косясь в мою сторону, что было, разумеется, ошибкой - хвалить надо было Капитана. Вот именно во время нее мы и вставали на колени. Я уже перепутала всю последовательность, но совершенно точно был момент, когда надо было обходить всех гостей противоположной половины со знаком мира, как давать который я абсолютно не представляла, но, предварительно получив разок от Капитана пинок в ребра, когда что-то не так сделала, я рассудительно дала ему начать, чтобы подглядеть, так что хоть тут я точно не облажалась. В этот же самый момент обнаружилось, что задние ряды церкви занимала куча незнакомого народу, некоторые из которых пошли нас поздравлять. Я была точно не против, хотя и удивилась. Какая-то чикуля даже вклинилась в очередь за плотью христовой, что было как-то слегка не комильфо, но мы не возражали.
Когда все закончилось, нам выдали наши свидетельства, пожелали удачи, и под марш Мендельсона (который я уже не слышала, ибо совершенно осоловела к этому моменту) мы торжественно вышли к дверям. По дороге нам улыбались эти незнакомые люди и поздравляли, что, с моей точки зрения, было чертовски символично: на нашей свадьбе почти не было родственников, зато были посторонние люди, которые поздравили нас куда более искренне, чем могли бы многие родные.
(мы торжестенно сваливаем, на переднем плане - свидетельство о браке в папочке)
(играет мендельсон, вдалеке можно видеть собравшихся зрителей)
to be continued...
С самого утра началась суматоха. Я отклеила себя от кровати около девяти, оставив Капитана почевать дальше, и побежала с маман по делам: разумеется, на последний момент у нас осталось одно очень важное невыполненное дело. Вопрос, конечно, весьма интимный, но что делать - придется рассказать. Дело в том, что я органически не переношу светлое белье и не владею ни одним его предметом уже этак лет десять. И естественно я не подумала о том, что невинная невеста не может светить черным сексапилом через полупрозрачное платье… В общем, мы с маман, взмыленные, полтора часа бегали по Кракову в поиске срочной замены. Когда мы наконец вернулись домой с трофеем, пришлось молниеносно краситься и укладываться - в общем, еле успели.
До церкви мы втроем резво шкондыбали пешком, привлекая заинтересованные взгляды. Признаться, я никогда еще не пробовала быть знаменитостью настолько, чтобы на меня пялились на улице, и это меня очень развеселило. Капитан же решительно шел впереди с таким видом, что я не могла мысленно не представлять нас героями той самой футболки, где невеста победоносно улыбается, жених обреченно опечален, а подпись гласит “game over”.
Почти все гости уже ждали нас у входа в церковь, однако Дени все еще нигде не было. Мы выудили свидетелей и повели их заполнять бумаги, и в этот момент отцу Адаму пришла в голову свежая мысль: а что если чтецами будут как раз свидетели? Нудлз-то так и так им был, а вот бедная Рагацци затряслась еще сильнее. Она взяла в охапку Нудлса, и они вместе стали вслух перечитывать ее текст, чтобы она, вся такая не нейтив, нигде не облажалась. (Как выяснилось в итоге, облажалась она все равно - прошла поперек алтаря, вместо того, чтобы тихонечко зайти сбоку, но кто бы сомневался, что что-нибудь непременно пойдет не так - да и не ограничилось этим дело).
И вот, наконец, мое повествование возвращается в исходную точку - мы стоим, переминаясь с ноги на ногу, и смотрим на угол ковра, оттопыривающийся в начале нашего прохода. Вся церковь украшена белыми цветами, наши гости сидят впереди, а служители громко запирают главную дверь за нашими спинами. Через секунду вся мирская суета, шумящая внутри, временно исчезнет, а мы погрузимся в самое настоящее таинство, которое, клянусь, ощущается в точности так, как его принято описывать. Есть в нем что-то космическое, и кажется, что ты плывешь по необъяснимо другому пространству-времени, не сам совершаешь какие-то действия, а будто бы повинуешься невидимой руке. У меня часто бывает такое, когда я пишу или пою - как будто я являюсь лишь проводником чего-то прекрасного, что льется в этот мир через меня. В этом смысле, пожалуй, таинство - это тоже искусство.
Как только двери закрыли и все заняли свои позиции, зазвучал орган. Я помню, что мы оба не очень вкурили, с какой скоростью нам идти, чтобы не придти к алтарю раньше, чем кончится музыка, но и не опоздать. Я взяла Капитана под руку, и мы пошли - сначала медленно, потом резко ускорились, а потом притормозили опять, когда Капитан понял, что музыки будет не один круг, а больше. Отдельная благодарность польским традциям: во-первых, у них не принято, чтобы отец вел невесту к алтарю, так что я не была поставлена в дурацкое положение (мой-то не приехал), а во-вторых, невеста опирается на правую руку жениха (“мы так уважаем наших женщин, что даем им главную руку” - говорил накануне отец Адам), и соответственно, гости со стороны невесты сидят справа от прохода, а со стороны жениха - слева. Вроде это мало что значило, но я очень хотела сделать все именно по-польски - это как-то символично, что-ли, и потому наполняло меня уверенностью.
Наши гости, правда, лоханулись не один раз. Во-первых, во время прохода они забыли встать и сидя снимали нас… Я очень надеюсь, что мы не слишком расстроили доброго священника, который, наверняка, и не такое видел - во всяком случае виду он не подал. Во-вторых, в целом никто толком не знал, что и как делать, и все полагались на нас. Мы-то стояли в проходе или сидели на специально задрапированных белым материалом стульях, однако вслед за нами на колени все тоже опуститься забыли в итоге. Впрочем все это, хоть и было неловко, совершенно не запомнилось - лично мне было просто не до этого. Я мгновенно обалдела с первыми же органными аккордами, преисполнилась торжественного спокойствия и даже не испытывала ни малейшей сложности, сорок минут к ряду аристократически держа прямую спину. Единственная проблема у меня была - не заплакать. Я вообще очень сентиментальна, да еще и атмосфера костела сама по себе через раз вызывает у меня такую реакцию, а тут еще и суть происходящего ну очень способствовала… В общем, я либо улыбалась до неприличия широко, либо изо всех сил сдерживала слезы. В какой-то момент я услышала шевеление справа от меня и поняла, что у мамы точно такие же проблемы в данный момент.
Отец Адам был облачен в совершенно сногсшибательной красоты одеяние и излучал радостное спокойствие. В целом служба получилась интимной и, потому, ненапряженной. Они очень красиво пели на голоса с органистом, да и вообще - музыкальная часть процесса впечатлила меня вне всякой меры. В какой-то момент нас пригласили к алтарю, и отец Адам шепотом сказал мне, что мой букет (с которым я уже давно мучилась, ибо обе руки-то нужны) надо бы куда-нибудь убрать. Я пристроила букет на перила, и мы приступили к самой торжественной части - к произнесению клятв и обмену кольцами. Клятву произносить было несложно: во-первых, тебя суфлируют мимо микрофона, и надо повторять строчка за строчкой, а во-вторых, ее текст мало отличался от той, которую мы произнесли чуть больше года назад в Излингтонском ЗАГсе, вот только тогда мы держались за обе руки и стояли лицом к друг другу, а тут мы взялись за правые руки, встав чуть в пол-оборота, но глядя в глаза. На наши сомкнутые ладони повесили специальное полотно, и от этого действо приобрело еще большую таинственность, во всяком случае для меня.
А вот тут-то и произошел главный подъебос, про который я немедленно после свадьбы всем рассказывала: самое сложное в женитьбе - это надеть кольца, блядь! Во-первых, в Польше другая влажность и жарче, чем в Англии, так что то, что они нам подходили дома, вовсе не означало, что мы сможем без матюгов натянуть их на влажные от жары пальцы в костеле. Во-вторых, в целом процесс надевания кольца на другого человека - весьма нелинейная и непростая штука. Мне это удалось с большим трудом, и я чуть не скроила соответствующую мину, Капитану же я помогала изо всех сил, но у него тоже еле получилось. Надо сказать, что давить кольца перестали только когда мы вернулись в Лондон и акклиматизировались обратно. В общем, увещеваю всех неженатых! Потренируйтесь, что-ли, с кольцами-то.
Одним из элементов службы было, собственно, причастие, в ходе которого нам подносили плоть и кровь Христа, а всем остальным присутствующим - только плоть. Не могу не упомянуть очередной почти фейл: мне-то Капитан на ушко успел объяснить, как надо принимать этот кусочек хлеба, а вот остальные тупили - кто во что горазд. Когда отец Адам поднес мне кубок, я, на удивление, успела сообразить, что он таки из чистого золота, тяжелый, стало быть, и надо бы не уронить, но он уже шептал мне “держи двумя руками”. Вот прямо интересно - много таких хилых девиц, кто роняют, или это я такая пропоица, что полную пинту или аналогичный по весу предмет легко удерживаю двумя пальцами?
Чрезвычайно эмоциональным моментом церемонии была та самая Молитва Верных. Насчет нее нас перед началом очень хвалил отец Адам, при этом явно косясь в мою сторону, что было, разумеется, ошибкой - хвалить надо было Капитана. Вот именно во время нее мы и вставали на колени. Я уже перепутала всю последовательность, но совершенно точно был момент, когда надо было обходить всех гостей противоположной половины со знаком мира, как давать который я абсолютно не представляла, но, предварительно получив разок от Капитана пинок в ребра, когда что-то не так сделала, я рассудительно дала ему начать, чтобы подглядеть, так что хоть тут я точно не облажалась. В этот же самый момент обнаружилось, что задние ряды церкви занимала куча незнакомого народу, некоторые из которых пошли нас поздравлять. Я была точно не против, хотя и удивилась. Какая-то чикуля даже вклинилась в очередь за плотью христовой, что было как-то слегка не комильфо, но мы не возражали.
Когда все закончилось, нам выдали наши свидетельства, пожелали удачи, и под марш Мендельсона (который я уже не слышала, ибо совершенно осоловела к этому моменту) мы торжественно вышли к дверям. По дороге нам улыбались эти незнакомые люди и поздравляли, что, с моей точки зрения, было чертовски символично: на нашей свадьбе почти не было родственников, зато были посторонние люди, которые поздравили нас куда более искренне, чем могли бы многие родные.
(мы торжестенно сваливаем, на переднем плане - свидетельство о браке в папочке)
(играет мендельсон, вдалеке можно видеть собравшихся зрителей)
to be continued...