второе пришествие франчески
Когда-то я уже о ней писала и, признаться, не думала, что когда-нибудь еще напишу. Франческа всплывала и тут же исчезала без малого три года, и с выпускного в Кингстоне мы с ней виделись только один раз. Она искала работу, находила ее, бросала все и уезжала домой в Рим (во всяком случае, так это выглядело), потом снова всплывала и снова куда-то меня звала, но это постоянно обламывалось. Я привыкла и смирилась, про себя даже немножко радуясь, потому что чутье всегда подсказывало мне, что начни я тусить с Франческой, у меня будут какие-нибудь неведомые проблемы, которые неспособна притянусть даже моя задница в одиночку. И тут, когда я уже практически забыла о ее существовании, она снова возникла из пепла.
Когда я ехала в автобусе пить с ней кофе, я не верила происходящему. Чтобы переговоры с нею дошли не просто до договоренности в стиле "надо бы пересечься", а до конкретного времени и, что уж совершенно невероятно, встреча не сорвалась в последний момент - в это мне никак не удавалось поверить. Однако.
Ради такого случая я даже согласилась ехать в ненавистный Шордич. Когда-то, во времена самого начала моих романтических отношений с Лондоном, это было вполне себе колоритное место. Шордич был населен преимущественно студентами-художниками, которые причудливо наряжались в лохмотья и засиживали самые задрипанные местные заведения, а воскресный рынок на Brick Lane действительно торговал винтажем, а не современным барахлом, как сейчас. Туристов было в разы меньше, а хипстеры еще не появились на свет - словом, небо над Шордичем было явно голубей. Сейчас я обитаю возле Кэмдена и, честно, не испытываю ни малейшего желания заходить в другие районы, где принято тусить: все остальные забиты хипстерами и офисным планктоном до крыш, цены в них соответствующие, а все заведения похожи одно на другое, как две капли воды; нет больше паба, где мне вернули кошелек (хотя сам-то он никуда не делся, просто изменился до неузнаваемости), нет стремного вида магазинчиков и, самое главное, нет тех людей, с которыми там раньше было весело.
Шордич все же нашел, чем меня удивить. По сравнению с прошлым визитом, в нем стало вдвое больше строек и втрое меньше таки функционирующих зданий - все или сломано, или ломают. Я тут же заблудилась в каком-то переулке под глумливый смех гугло-карт, уперлась в мусорные бачки и забор очередной стройки, сильно матерясь, вылезла оттуда на свет божий и, с еще некоторым количеством лестных фраз, локализовала, наконец, заведение, где мы договорились встретиться. Я написала ей и закурила, и прежде чем от сигареты осталась половина, она явилась!
Чувство стиля и на этот раз не изменило моей мифической подруге: она набросилась на меня со всей силы, сбивая с ног вопросами, и поволокла внутрь, совершенно упустив из вида тот факт, что я еще не докурила. На ней было то же пальто, в котором я ее помню, и в целом она выглядела так же, разве что съежилась немножко. Франческая явно решила шокировать меня все время и вызвалась купить мне кофе. В стародавние времена она скорей нашла бы кого-то, кто согласился бы поить нас обоих, чем за меня заплатила. Я была впечатлена.
Франческа плюхнулась на стул и начала допрос по поводу моей личной жизни и вообще всего сразу. Мы мимоходом обсудили всех однокурсниц, которых можно было, пришли к выводу, что одна из них сумасшедшая, а вторая - богатая сучка, тогда как третья даже таких похуисток, как мы обе, может вывести из себя сплетнями, а также обменялись алкогольными предпочтениями и причинами оных, а затем перешли к самому смаку. Я продолжала не узнавать Франческу. Теперь у нее есть парень, который приехал к ней из Италии, постоянная работа в каком-то отнюдь не низком чине и (!) по специальности, она больше не живет в Брикстоне, хотя траву по-прежнему курит и напивается с тем же неистовством. Перемены более тонкого характера сводились к тому, что она внезапно стала охренительно морально поддерживать меня по любому поводу. Нет, она всегда была дружелюбной, но все же такого я не ожидала.
Истории моих жизненных странствий и перемен впечатляли ее еще больше по мере развития дискуссии. Она смотрела на меня с предельным вниманием и явно офигевала. Я не упустила шанса поделиться своими производственными проблемами и, когда мы расстались, с изумлением заметила, что перестала так бурно на них реагировать. В общем, брикстонская барменша, превратившаяся в деловую женщину с опытом, произвела на меня совершенно неожиданное впеатление; от прежнего осталось только одно, неизменное: моя глубокая симпатия к ней, как к распиздяйке и как к чрезвычайно цельному, хоть и дикому, человеку.
Я проводила Франческу до офиса и даже угостила ее сигаретой, мы обсудили проблему поиска шмоток и еще какую-то чушь, и в заключение пригласили друг друга на свои тусовки. Уходя, я невольно думала: на сколько теперь исчезнет это яркое видение, хотя по большому счету это не имеет никакого значения.
Когда я ехала в автобусе пить с ней кофе, я не верила происходящему. Чтобы переговоры с нею дошли не просто до договоренности в стиле "надо бы пересечься", а до конкретного времени и, что уж совершенно невероятно, встреча не сорвалась в последний момент - в это мне никак не удавалось поверить. Однако.
Ради такого случая я даже согласилась ехать в ненавистный Шордич. Когда-то, во времена самого начала моих романтических отношений с Лондоном, это было вполне себе колоритное место. Шордич был населен преимущественно студентами-художниками, которые причудливо наряжались в лохмотья и засиживали самые задрипанные местные заведения, а воскресный рынок на Brick Lane действительно торговал винтажем, а не современным барахлом, как сейчас. Туристов было в разы меньше, а хипстеры еще не появились на свет - словом, небо над Шордичем было явно голубей. Сейчас я обитаю возле Кэмдена и, честно, не испытываю ни малейшего желания заходить в другие районы, где принято тусить: все остальные забиты хипстерами и офисным планктоном до крыш, цены в них соответствующие, а все заведения похожи одно на другое, как две капли воды; нет больше паба, где мне вернули кошелек (хотя сам-то он никуда не делся, просто изменился до неузнаваемости), нет стремного вида магазинчиков и, самое главное, нет тех людей, с которыми там раньше было весело.
Шордич все же нашел, чем меня удивить. По сравнению с прошлым визитом, в нем стало вдвое больше строек и втрое меньше таки функционирующих зданий - все или сломано, или ломают. Я тут же заблудилась в каком-то переулке под глумливый смех гугло-карт, уперлась в мусорные бачки и забор очередной стройки, сильно матерясь, вылезла оттуда на свет божий и, с еще некоторым количеством лестных фраз, локализовала, наконец, заведение, где мы договорились встретиться. Я написала ей и закурила, и прежде чем от сигареты осталась половина, она явилась!
Чувство стиля и на этот раз не изменило моей мифической подруге: она набросилась на меня со всей силы, сбивая с ног вопросами, и поволокла внутрь, совершенно упустив из вида тот факт, что я еще не докурила. На ней было то же пальто, в котором я ее помню, и в целом она выглядела так же, разве что съежилась немножко. Франческая явно решила шокировать меня все время и вызвалась купить мне кофе. В стародавние времена она скорей нашла бы кого-то, кто согласился бы поить нас обоих, чем за меня заплатила. Я была впечатлена.
Франческа плюхнулась на стул и начала допрос по поводу моей личной жизни и вообще всего сразу. Мы мимоходом обсудили всех однокурсниц, которых можно было, пришли к выводу, что одна из них сумасшедшая, а вторая - богатая сучка, тогда как третья даже таких похуисток, как мы обе, может вывести из себя сплетнями, а также обменялись алкогольными предпочтениями и причинами оных, а затем перешли к самому смаку. Я продолжала не узнавать Франческу. Теперь у нее есть парень, который приехал к ней из Италии, постоянная работа в каком-то отнюдь не низком чине и (!) по специальности, она больше не живет в Брикстоне, хотя траву по-прежнему курит и напивается с тем же неистовством. Перемены более тонкого характера сводились к тому, что она внезапно стала охренительно морально поддерживать меня по любому поводу. Нет, она всегда была дружелюбной, но все же такого я не ожидала.
Истории моих жизненных странствий и перемен впечатляли ее еще больше по мере развития дискуссии. Она смотрела на меня с предельным вниманием и явно офигевала. Я не упустила шанса поделиться своими производственными проблемами и, когда мы расстались, с изумлением заметила, что перестала так бурно на них реагировать. В общем, брикстонская барменша, превратившаяся в деловую женщину с опытом, произвела на меня совершенно неожиданное впеатление; от прежнего осталось только одно, неизменное: моя глубокая симпатия к ней, как к распиздяйке и как к чрезвычайно цельному, хоть и дикому, человеку.
Я проводила Франческу до офиса и даже угостила ее сигаретой, мы обсудили проблему поиска шмоток и еще какую-то чушь, и в заключение пригласили друг друга на свои тусовки. Уходя, я невольно думала: на сколько теперь исчезнет это яркое видение, хотя по большому счету это не имеет никакого значения.