ода Светке
И все-таки она приехала. Я всего полтора года ее уговаривала - и вот, свершилось: та, с которой мы вместе мечтали о Лондоне еще в школе, та, с которой мы в один прекрасный день решили осуществить мечту, с которой вместе мы высадились на нашу землю обитованную в 2008м году - и обалдели от счастья, нам казалось, что мы попали в страну свободы, и от этого чувствовали себя еще более скованными, та, с кем спустя еще несколько лет мы отправились в Рединг на рок-фестивать - и получили самые крутые kicks в своей жизни, - та самая Светка приехала ко мне в Лондон.
Нельзя не отметить, что нас со Светкой по жизни объединяет то, что у нас все не как у людей - вечно какие-то идиотские трудности возникают на том пути, которые толпами нормальных людей уже истоптан и утромбован до состояния нового асфальта, и на сей раз не обошлось без приключений. Не говоря уж о том, что все решалось конечно же в последний момент, и что у обеих в жизни предворительно творился какой-то нетривиальный пиздец, Светка отважно подписалась на самую тяжкую дружескую долю: составить мне компанию в самый, пожалуй, критический момент моего здесь пребывания и поддержать меня (читай: безропотно идти бухать в любое время, когда моя душа потребует катарсиса), и я ей за это чрезвычайно благодарна. Заодно Светка, сама того не подозревая, подписалась еще и на поездку в Эдинбург со мною по работе (да, вы не думайте, что ваш покорный слуга там прохлаждался, хотя прохладилась я таки еще на одну зиму вперед...). Каким-то чудом мне, не без помощи моей драгоценной соседки, удалось расквартировать Светку на арендованной по этому случаю площади, так что ее рискованная участь гулять по Эдинбургу в “хорошую погоду” со шквальным ветром и с деньгами в руках в течение двух рабочих дней я, как могла, скрасила - надеюсь.
Мы высадились на Princess Street, в местном потребительско-туристском раю, и огляделись. “Смотри, - сказала Светка в пол-голоса, - они все рыжие... У них у всех нет души!” Я бы не сказала, что все в Шотландии рыжие, но их концентрация явно превышает предельно допустимую, и на их фоне русые как-то тоже теряются. Флешбэки из Trainspotting’а не давали нам покою, так что мы иступленно таращились на местных удивительно красивых мальчиков в юбках и фотографировали все подряд.
В Лондоне обеспечивать гостеприимство мне оказалось куда сложнее: я разрывалась между жизненно-важной бюрократией и двумя работами, одна из которых, разумеется, в ебенях, а вдобавок у нас был один ключ от дома на двоих. Светкин телефон отказывался понимать мои русские смски, так что беседу мы вели следующим образом: она писала мне транслитом, а я ей - по-английски, так что в итоге получался полный вынос мозга, но зато чрезвычайно символичный.
Местный транспорт, известный своим невидимым коварством, не обошел Светку вниманием: в какой-то момент я, изнывая от жары и усталости и предворительно уже простояв в пробке и опоздав везде где можно, пыталась встретиться с нею и завладеть ключом. Тут нужна очевидная ремарка: с человеком, не знающим города, практически бесполезно договариваться встретиться с помощью смсок - процесс может занять тысячелетия, но вам так и не удастся придти к общему заключению, что “Старбакс возле железного чучела, где толпа народу” и выход на Pentonville Road - это одно и то же место. Когда она написала мне, что вышла из метро на King’s Cross и перед собою видит вокзал, я потеряла надежду когда-нибудь еще ее увидеть... И все бы ничего, если бы хотя бы метро в этот день ходило, - но нет, именно тогда кто-то где-то упал на рельсы и нужная ветка встала в час пик... Что самое странное, мы все-таки увиделись - после того как Светка зашла обратно в метро, доехала до другой станции и под моим инструктажем села в автобус, из которого зачем-то вышла на пол-дороги, потерялась, но потом все же как-то нашлась и прервала мои медитации на пороге собственного дома, босиком (ибо к этому моменту в туфли я уже не помещалась).
Неделя у меня выдалась ужасно нервная, и, предполагая это, я на всякий случай провела большую ее часть в полу-пьяном неадеквате: возлияли мы буквально каждый день, с тех пор как вернулись из Шотландии. По этому поводу отвальной для Светки мы не планировали - сколько можно пить?! - и хотели мирно посидеть где-нибудь и рано убраться восвояси. Не тут-то было! К нам присоединился мой замечательный русский друг с коллегой-греком, который не пьет и не курит и явно видит в нас всех самоубийц и по этому поводу собой еще больше гордится - мне иногда кажется, что именно затем мы его с собой и зовем, чтоб повеселиться втихаря. В такой обстановке, да еще и при наличии серьезного напора со стороны друга, мы были буквально вынуждены выпить пива. А потом еще по одной, и еще по чуть-чуть... Все было прекрасно и удивительно, вечер выдался теплейший и вокруг пахло распускающимися цветами, мы весело трындели в полу-пустом пабе обо всем подряд и я даже помнила, что нам надо уходить рано - иначе Светка не соберет чемодан (ну, или что-нибудь не то в него упакует), так что около одиннадцати я начала активно подпихивать компанию к выходу. Но тут случилось неожиданное: Светка осмелела и выразила самое нетривиальное желание, какое я от нее за всю жизнь слышала (а мы, между прочим, с десяти лет дружим): она захотела пойти в гей-бар.
Я, ясен пень, была не только в гей-барах, но и на гей-дискотеках (где в туалете имела увлекательнейшую дискуссию с очаровательным негром о плюсах и минусах длинных волос) и на всяких разных шоу соответствующего толка. Друг мой вообще из Голландии, хоть и русский, так что ему все нипочем, а вот греку пришлось тяжко: он очень боялся, что встретит там кого-нибудь с работу, что нас примут за компанию геев с подругами и вообще открыто недоумевал, зачем мы туда поперлись. Лично мне светкин интерес вполне понятен: когда еще ей доведется? Так что я особо не упиралась, хотя спать уже было определенно пора всем.
И вот мы стояли в углу в темном баре, и Светка и грек офигевши таращились по сторонам. “Да это же то же самое! - воскликнула Светка, - они такие милые...” Аллилуйа, подумала я, даешь толерантность в массы, и в стопятый раз предложила пойти домой, чем обрекла себя на стеб всю обратную дорогу, что мне-де неудобно в таких местах. Ха! Даже говорить об этом ничего тут не буду - кто читает или знает меня, и так в курсе моих, эхм, более чем широких взглядов, - но я решила не препираться, а просто отвести всех в метро ультимативно, пока оно хотя бы не закрылось.
Чудом не проспав станцию и не уехав опять в прекрасное далеко, я оказалась-таки дома, но то, как Светка собрала все-таки чемодан и, кажется, ничего у меня не оставила, навсегда останется для меня загадкой: меня вырубило в полете к подушке, как только я сняла башмаки, все-таки девять дней бессонного бедлама с переездами, песнями и плясками дают о себе знать, как ни тренируйся.
Нельзя не отметить, что нас со Светкой по жизни объединяет то, что у нас все не как у людей - вечно какие-то идиотские трудности возникают на том пути, которые толпами нормальных людей уже истоптан и утромбован до состояния нового асфальта, и на сей раз не обошлось без приключений. Не говоря уж о том, что все решалось конечно же в последний момент, и что у обеих в жизни предворительно творился какой-то нетривиальный пиздец, Светка отважно подписалась на самую тяжкую дружескую долю: составить мне компанию в самый, пожалуй, критический момент моего здесь пребывания и поддержать меня (читай: безропотно идти бухать в любое время, когда моя душа потребует катарсиса), и я ей за это чрезвычайно благодарна. Заодно Светка, сама того не подозревая, подписалась еще и на поездку в Эдинбург со мною по работе (да, вы не думайте, что ваш покорный слуга там прохлаждался, хотя прохладилась я таки еще на одну зиму вперед...). Каким-то чудом мне, не без помощи моей драгоценной соседки, удалось расквартировать Светку на арендованной по этому случаю площади, так что ее рискованная участь гулять по Эдинбургу в “хорошую погоду” со шквальным ветром и с деньгами в руках в течение двух рабочих дней я, как могла, скрасила - надеюсь.
Мы высадились на Princess Street, в местном потребительско-туристском раю, и огляделись. “Смотри, - сказала Светка в пол-голоса, - они все рыжие... У них у всех нет души!” Я бы не сказала, что все в Шотландии рыжие, но их концентрация явно превышает предельно допустимую, и на их фоне русые как-то тоже теряются. Флешбэки из Trainspotting’а не давали нам покою, так что мы иступленно таращились на местных удивительно красивых мальчиков в юбках и фотографировали все подряд.
В Лондоне обеспечивать гостеприимство мне оказалось куда сложнее: я разрывалась между жизненно-важной бюрократией и двумя работами, одна из которых, разумеется, в ебенях, а вдобавок у нас был один ключ от дома на двоих. Светкин телефон отказывался понимать мои русские смски, так что беседу мы вели следующим образом: она писала мне транслитом, а я ей - по-английски, так что в итоге получался полный вынос мозга, но зато чрезвычайно символичный.
Местный транспорт, известный своим невидимым коварством, не обошел Светку вниманием: в какой-то момент я, изнывая от жары и усталости и предворительно уже простояв в пробке и опоздав везде где можно, пыталась встретиться с нею и завладеть ключом. Тут нужна очевидная ремарка: с человеком, не знающим города, практически бесполезно договариваться встретиться с помощью смсок - процесс может занять тысячелетия, но вам так и не удастся придти к общему заключению, что “Старбакс возле железного чучела, где толпа народу” и выход на Pentonville Road - это одно и то же место. Когда она написала мне, что вышла из метро на King’s Cross и перед собою видит вокзал, я потеряла надежду когда-нибудь еще ее увидеть... И все бы ничего, если бы хотя бы метро в этот день ходило, - но нет, именно тогда кто-то где-то упал на рельсы и нужная ветка встала в час пик... Что самое странное, мы все-таки увиделись - после того как Светка зашла обратно в метро, доехала до другой станции и под моим инструктажем села в автобус, из которого зачем-то вышла на пол-дороги, потерялась, но потом все же как-то нашлась и прервала мои медитации на пороге собственного дома, босиком (ибо к этому моменту в туфли я уже не помещалась).
Неделя у меня выдалась ужасно нервная, и, предполагая это, я на всякий случай провела большую ее часть в полу-пьяном неадеквате: возлияли мы буквально каждый день, с тех пор как вернулись из Шотландии. По этому поводу отвальной для Светки мы не планировали - сколько можно пить?! - и хотели мирно посидеть где-нибудь и рано убраться восвояси. Не тут-то было! К нам присоединился мой замечательный русский друг с коллегой-греком, который не пьет и не курит и явно видит в нас всех самоубийц и по этому поводу собой еще больше гордится - мне иногда кажется, что именно затем мы его с собой и зовем, чтоб повеселиться втихаря. В такой обстановке, да еще и при наличии серьезного напора со стороны друга, мы были буквально вынуждены выпить пива. А потом еще по одной, и еще по чуть-чуть... Все было прекрасно и удивительно, вечер выдался теплейший и вокруг пахло распускающимися цветами, мы весело трындели в полу-пустом пабе обо всем подряд и я даже помнила, что нам надо уходить рано - иначе Светка не соберет чемодан (ну, или что-нибудь не то в него упакует), так что около одиннадцати я начала активно подпихивать компанию к выходу. Но тут случилось неожиданное: Светка осмелела и выразила самое нетривиальное желание, какое я от нее за всю жизнь слышала (а мы, между прочим, с десяти лет дружим): она захотела пойти в гей-бар.
Я, ясен пень, была не только в гей-барах, но и на гей-дискотеках (где в туалете имела увлекательнейшую дискуссию с очаровательным негром о плюсах и минусах длинных волос) и на всяких разных шоу соответствующего толка. Друг мой вообще из Голландии, хоть и русский, так что ему все нипочем, а вот греку пришлось тяжко: он очень боялся, что встретит там кого-нибудь с работу, что нас примут за компанию геев с подругами и вообще открыто недоумевал, зачем мы туда поперлись. Лично мне светкин интерес вполне понятен: когда еще ей доведется? Так что я особо не упиралась, хотя спать уже было определенно пора всем.
И вот мы стояли в углу в темном баре, и Светка и грек офигевши таращились по сторонам. “Да это же то же самое! - воскликнула Светка, - они такие милые...” Аллилуйа, подумала я, даешь толерантность в массы, и в стопятый раз предложила пойти домой, чем обрекла себя на стеб всю обратную дорогу, что мне-де неудобно в таких местах. Ха! Даже говорить об этом ничего тут не буду - кто читает или знает меня, и так в курсе моих, эхм, более чем широких взглядов, - но я решила не препираться, а просто отвести всех в метро ультимативно, пока оно хотя бы не закрылось.
Чудом не проспав станцию и не уехав опять в прекрасное далеко, я оказалась-таки дома, но то, как Светка собрала все-таки чемодан и, кажется, ничего у меня не оставила, навсегда останется для меня загадкой: меня вырубило в полете к подушке, как только я сняла башмаки, все-таки девять дней бессонного бедлама с переездами, песнями и плясками дают о себе знать, как ни тренируйся.