тот самый отель
Вот бывает же - проснешься тогда, когда по всем понятиям спать должен, - а в голове полно мыслей, кишмя кишат, расталкивают друг друга, и нет никаких сил уснуть. И дело даже не в том, что в желудке вовсю переваривается поздний обед из традиционных рыбных кексиков и хрустящей картошечки, щедро залитых очень недурным вином, а организм есть вообще так поздно не привык, и даже не в том, что дневные прогулки насчитывают около пятнадцати километров, - картины происходившего быстро сменяют одна другую, кинопроэктор в голове трещит, не переставая, заходится вхолостую, будто бы куда-то и впрямь бежит... жить торопится.
Я быстро смиряюсь - не люблю спорить с организмом, пустое это, а уж тем более - с головой. У нас с нею конституционная монархия, и я в ней - монарх, а вовсе не конституция.
Так что же было?
А за прошедшую неделю было очень много чего, естественно. Ну вот например.
Одному прекрасному французу из числа моих очень ценимых друзей в этом городе исполнилось тридцать пять лет, да не просто так, а в День Валентина. Мало того, что сама идея показалась мне отличной - надо же было ухитриться родиться в такой день таким - так еще и повод увидеться представился, а стало быть и выпендриться, само собой. Мы и так с ним друзья потому, что выпендрежники и сибариты, но если таким, как мы, дать хороший повод, то держитесь все. Долго буду помнить, как мы шли по Челси однажды, голодные, уже не первый час "нагуливая аппетит", и всерьез рассуждали о том, что, если в самом ближайшем будущем, вот буквально за тем углом, мы не найдем приличную харчевню в полном соответствии нашим сибаритским убеждениям, то нам должно будет срочно загнать корову и съесть. Да-да, прямо посреди Челси, и да - в полном кашемирово-твидовом обмундировании, он - в шляпе и только что без трости, я - в узком платье и на тонких каблуках. Я тогда заметила, что это будет крайне стильная охота.
Нынче нам все карты были в руки: весна первые дни в городе, весь день было солнце, и все основания полагать, что вечер будет прелестным, имелись. Мы шли по Фуламу и безжалостно стеблись друг над другом и над этим невообразимо дурацким миром, в котором порой так смешно смотреть по сторонам. Я увлеченно рассказывала ему про новую соседку и ее ключом бьющий энтузиазм, в результате которого у нас квартире починилось почти все, что можно было починить без применения рабского труда и автогена, а также установилась пригодная для жизни температура, на что он задумчиво промолвил: "Да, такие люди нам нужны, надо культивировать их - пусть трудятся, пока мы постоим покурим, пообедаем где-нибудь или посветим время еще какому-нибудь куда более важному занятию". Мы сошлись на том, что бартер "глинтвейн+разговоры - порядок в доме" вполне имеет право считаться здравым.
Посреди общего благополучия, когда мы проходили мимо станции West Brompton и я как раз увлеченно вдавалась в подробности на счет того, что тут почти все называется словом Brompton - Brompton Road, Brompton Square и даже Brompton Cemetery (и продолжение мысли должно было быть Brompton Bread, Brompton Flowers и Brompton Dry Cleaners) - как вдруг меня озарило:
- Послушай, я как раз хотела у тебя спросить про то стремное место, куда ты ходил смотреть комнату, а там оказался притон... Это же где-то здесь, правда? С нашей прошлой встречи оно никак нейдет у меня из головы.
Он нисколько не удивился и немедленно согласился проводить меня туда, при условии, что потом мы сразу найдем, где поесть.
Все дело в том, что несколько недель назад он рассказал мне, как напоролся на лондонскую инкарнацию если не Отеля Челси в лучшие времена, то чего-то наподобие, но рангом пониже. Он заявился по адресу смотреть комнаты - как пить дать, при своем обычном параде и совершенно невозмутимо французском облике, но не нашел даже владельца дома, зато нашел другого француза, который как раз шел домой и согласился показать ему номера, а также свою девушку-модель, спящую, и удобства в коридоре. По дороге они повстречали пару-тройку наркоманов, а также засвидетельствовали шикарное поздне-викторианское здание, некогда несомненно бывшее гостиницей, в состоянии крайнего упадка, где теперь комнаты сдаются чуть ли не по часам. Мой друг удобствами не вдохновился и поселился на всякий случай на другом конце города, но зато его рассказ живо запечатлелся в моей памяти, и "Отель Челси" не раз потом снился мне вместе со всеми обитателями. Словом, мы просто обязаны были его найти.
Блуждая по идентичным улицам в окрестностях Earl's Court среди идентичных белых домов с колоннами на крыльце, мой друг с каждой минутой терял уверенность. Мы обошли по кругу несколько улиц, рассуждая о том, что можно жить через стенку от совершенно иной жизни, и никогда с нею не сталкиваться - даже не подозревать о ней, и что мы все ходим по одним и тем же улицам параллельными маршрутами в этом большом городе, но никогда не пересекаемся и даже понятия не имеем, сколько таких параллельных миров одновременно здесь существует. Он находил это немного страшным, я - весьма романтичным. В конце концов мы набрели на нужную улицу, но дом этот найти так и не смогли - снаружи все дома на ней одинаковы, вывески нет, а французов на сей раз ниоткуда не выходило, так что пришлось мне довольствоваться лишь более-менее точными координатами злачного места. Но я еще туда вернусь, в одиночку - разве можно подвергать друзей такой опасности?
После чего мы отправились в замечательный древний кабак по имени Troubadour, где по слухам выступал когда-то Дилан, а сегодня там можно найти почти все, вплоть до апартаментов на час и банкетно-галерейного зала. Мы все же остановились на пище, которая была эклектична до безобразия - я даже выдвинула гипотезу, что за долгие годы существования заведения владельцы собирали заявки посетителей и добавляли их в меню, так что в итоге там не было разве что борща и фуа гры, зато был Brompton Burger! - но аппетитна, а атмосфера - прекрасна. За поцарапанным столом, на котором одновременно была и свеча, и крупная роза в пивной бутылке, я вручила моему другу гроздь программы:
- Я испекла тебе деньрожденный торт. На одну персону. Возьми его домой и съешь.
Кто бы знал, в какой спешке я сегодня его доделывала, в какой панике металась по дому и искала подходящую коробку и как переживала, поймет ли друг мой подарок. Но он был тронут до глубины души! Одно из самых удивительных качеств моего сообщника-гедониста - это то, что он совсем не умеет врать и вообще как-то не коварен, так что искренность его восторга разлилась бальзамом на мою душу. Никогда, пожалуй, не испытывала такой радости, делая подарки, - да и никогда не делала такие странные, но как быть с человеком, родившимся в день всех влюбленных?!
В итоге мы чуть было не напились - уговорили целую бутылку вина вопреки обыкновению (нет, есть у меня и такие друзья, с кем я больше стакана не пью) и очень оживленно беседовали о браках по расчету и прочих видах аморального поведения.
Теперь я сижу в постели, на дворе четыре утра и не умолкая поют птицы, а мне совсем не хочется спать - мне хочется найти тот отель и зайти внутрь, уж не знаю, что там меня ждет...
Я быстро смиряюсь - не люблю спорить с организмом, пустое это, а уж тем более - с головой. У нас с нею конституционная монархия, и я в ней - монарх, а вовсе не конституция.
Так что же было?
А за прошедшую неделю было очень много чего, естественно. Ну вот например.
Одному прекрасному французу из числа моих очень ценимых друзей в этом городе исполнилось тридцать пять лет, да не просто так, а в День Валентина. Мало того, что сама идея показалась мне отличной - надо же было ухитриться родиться в такой день таким - так еще и повод увидеться представился, а стало быть и выпендриться, само собой. Мы и так с ним друзья потому, что выпендрежники и сибариты, но если таким, как мы, дать хороший повод, то держитесь все. Долго буду помнить, как мы шли по Челси однажды, голодные, уже не первый час "нагуливая аппетит", и всерьез рассуждали о том, что, если в самом ближайшем будущем, вот буквально за тем углом, мы не найдем приличную харчевню в полном соответствии нашим сибаритским убеждениям, то нам должно будет срочно загнать корову и съесть. Да-да, прямо посреди Челси, и да - в полном кашемирово-твидовом обмундировании, он - в шляпе и только что без трости, я - в узком платье и на тонких каблуках. Я тогда заметила, что это будет крайне стильная охота.
Нынче нам все карты были в руки: весна первые дни в городе, весь день было солнце, и все основания полагать, что вечер будет прелестным, имелись. Мы шли по Фуламу и безжалостно стеблись друг над другом и над этим невообразимо дурацким миром, в котором порой так смешно смотреть по сторонам. Я увлеченно рассказывала ему про новую соседку и ее ключом бьющий энтузиазм, в результате которого у нас квартире починилось почти все, что можно было починить без применения рабского труда и автогена, а также установилась пригодная для жизни температура, на что он задумчиво промолвил: "Да, такие люди нам нужны, надо культивировать их - пусть трудятся, пока мы постоим покурим, пообедаем где-нибудь или посветим время еще какому-нибудь куда более важному занятию". Мы сошлись на том, что бартер "глинтвейн+разговоры - порядок в доме" вполне имеет право считаться здравым.
Посреди общего благополучия, когда мы проходили мимо станции West Brompton и я как раз увлеченно вдавалась в подробности на счет того, что тут почти все называется словом Brompton - Brompton Road, Brompton Square и даже Brompton Cemetery (и продолжение мысли должно было быть Brompton Bread, Brompton Flowers и Brompton Dry Cleaners) - как вдруг меня озарило:
- Послушай, я как раз хотела у тебя спросить про то стремное место, куда ты ходил смотреть комнату, а там оказался притон... Это же где-то здесь, правда? С нашей прошлой встречи оно никак нейдет у меня из головы.
Он нисколько не удивился и немедленно согласился проводить меня туда, при условии, что потом мы сразу найдем, где поесть.
Все дело в том, что несколько недель назад он рассказал мне, как напоролся на лондонскую инкарнацию если не Отеля Челси в лучшие времена, то чего-то наподобие, но рангом пониже. Он заявился по адресу смотреть комнаты - как пить дать, при своем обычном параде и совершенно невозмутимо французском облике, но не нашел даже владельца дома, зато нашел другого француза, который как раз шел домой и согласился показать ему номера, а также свою девушку-модель, спящую, и удобства в коридоре. По дороге они повстречали пару-тройку наркоманов, а также засвидетельствовали шикарное поздне-викторианское здание, некогда несомненно бывшее гостиницей, в состоянии крайнего упадка, где теперь комнаты сдаются чуть ли не по часам. Мой друг удобствами не вдохновился и поселился на всякий случай на другом конце города, но зато его рассказ живо запечатлелся в моей памяти, и "Отель Челси" не раз потом снился мне вместе со всеми обитателями. Словом, мы просто обязаны были его найти.
Блуждая по идентичным улицам в окрестностях Earl's Court среди идентичных белых домов с колоннами на крыльце, мой друг с каждой минутой терял уверенность. Мы обошли по кругу несколько улиц, рассуждая о том, что можно жить через стенку от совершенно иной жизни, и никогда с нею не сталкиваться - даже не подозревать о ней, и что мы все ходим по одним и тем же улицам параллельными маршрутами в этом большом городе, но никогда не пересекаемся и даже понятия не имеем, сколько таких параллельных миров одновременно здесь существует. Он находил это немного страшным, я - весьма романтичным. В конце концов мы набрели на нужную улицу, но дом этот найти так и не смогли - снаружи все дома на ней одинаковы, вывески нет, а французов на сей раз ниоткуда не выходило, так что пришлось мне довольствоваться лишь более-менее точными координатами злачного места. Но я еще туда вернусь, в одиночку - разве можно подвергать друзей такой опасности?
После чего мы отправились в замечательный древний кабак по имени Troubadour, где по слухам выступал когда-то Дилан, а сегодня там можно найти почти все, вплоть до апартаментов на час и банкетно-галерейного зала. Мы все же остановились на пище, которая была эклектична до безобразия - я даже выдвинула гипотезу, что за долгие годы существования заведения владельцы собирали заявки посетителей и добавляли их в меню, так что в итоге там не было разве что борща и фуа гры, зато был Brompton Burger! - но аппетитна, а атмосфера - прекрасна. За поцарапанным столом, на котором одновременно была и свеча, и крупная роза в пивной бутылке, я вручила моему другу гроздь программы:
- Я испекла тебе деньрожденный торт. На одну персону. Возьми его домой и съешь.
Кто бы знал, в какой спешке я сегодня его доделывала, в какой панике металась по дому и искала подходящую коробку и как переживала, поймет ли друг мой подарок. Но он был тронут до глубины души! Одно из самых удивительных качеств моего сообщника-гедониста - это то, что он совсем не умеет врать и вообще как-то не коварен, так что искренность его восторга разлилась бальзамом на мою душу. Никогда, пожалуй, не испытывала такой радости, делая подарки, - да и никогда не делала такие странные, но как быть с человеком, родившимся в день всех влюбленных?!
В итоге мы чуть было не напились - уговорили целую бутылку вина вопреки обыкновению (нет, есть у меня и такие друзья, с кем я больше стакана не пью) и очень оживленно беседовали о браках по расчету и прочих видах аморального поведения.
Теперь я сижу в постели, на дворе четыре утра и не умолкая поют птицы, а мне совсем не хочется спать - мне хочется найти тот отель и зайти внутрь, уж не знаю, что там меня ждет...