it was a cold, cold winter, mom.
важно выбрать ту самую музыку, с которой начнется твой день - и важно не прогадать.
я глубоко вдыхаю свежий морозный воздух из приоткрытого окна в грязном прокуренном тамбуре под "sofisticated fuck princess please leave me alone" carissa's wierd, и это та самая песня, тот самый голос джен гетто, который через несколько минут сменяется голосом мэта брука; "they'll only miss you if you leave" - то, что нужно.
это ощущение, когда ты прочно стоишь на ногах, а что-то внутри тебя надламывается и ускользает вниз. я называю его "ловить себя": я ловлю себя, пока меня медленно мажет по стенам собственного тела - ловлю холодными пальцами за кожу, насаживаю кости позвоночника на крюк, и тяну вверх сильным, но осторожным движением руки. прислоняюсь к батарее, пока в висках стучит ненавязчивым совпадением "i've read this letter for the hundredth time today i've rearranged, analyzed the words, tried to find something between the lines, that wasn't there".
утро.
ты будишь меня негромким "проснись", нависая над кроватью в темноте. важно увидеть то самое лицо, открыв глаза после сорокаминутного сна - здесь невозможно прогадать. "takotsubo" maybeshewill. это как маленькие шарики для игры в пинг-понг, мечущиеся внутри моей головы, задевая воспоминания, каждое из которых - ценно. кто бы еще научил меня ценить.
я не умею ценить даже время. всего полчаса на то, чтобы найти вещи, сложить их и раскидать по сумкам, привести себя в порядок, выпить чай и пассивно покурить - ведь никуда уже не деться от этого дыма, заползающего разве что не под кожу мне. на улице темно, и морозный воздух бодрит сильнее, чем страх опоздать и остаться здесь, в этом маленьком Брюгге, пропустив все на свете поезда. всего полгода назад мы не знали не то, что имен друг друга - не ожидали, что нас занесет в этот город, ставший не то чтобы домом, но лучшим убежищем, идеальным укрытием. теперь мы идем, рука об руку, и я уже вижу себя, через десятки лет выуживающей эти картинки из закромов своей памяти, смакующей каждый кадр и осторожно кладущей на место, чтобы не повредить.
если кто спросит, знаю ли я, где обитает безумие, я не стану сомневаться - ни секунды - безумие - это последние два месяца моей жизни. оно здесь, внутри меня и внутри тех событий, что по нелепому стечению обстоятельств успели произойти. все началось в конце декабря; самые длинные сутки в моей жизни: с двадцатого по двадцать седьмое. если мы спали за это время хотя бы три часа, если мы если хотя бы три раза за все эти дни, то я сильно удивлюсь - я в упор не помню ни того, ни другого, ни третьего. а было ли третье? вот с него-то все и началось. еще в ноябре: наш феликс фелицис, всего один день безграничного счастья, красивых шмоток, дорогой обуви - пусть промокнет под проливным дождем - пусть хоть смоет нас этим дождем. было все ни по чем, вообще все. а потом наступил этот снежный ком из бессчетного количества суток в нем. и стало холодно так, что тяжело было даже попросту передвигаться по комнате. нелегко было еще сохранять равновесие - меня сдувало на линолеум чаще, чем на обледеневший асфальт за все зимы, которые мне удалось пережить - а их было, не стану скрывать, не так мало.
последующие дни - все до единого - огромный черный пакет для мусора - и нет, дело не в том, что мы занимались шлаком - когда в мусорном пакете заканчивается место, ты прессуешь ногой содержимое и вмещаешь еще. так же тут: мы вместили все и успели столько всего пережить, что удивительно вообще, как нас не пережевало и не выплюнуло в один прекрасный момент. новые лица, новые стороны этого города, новые планы - столько всего нового, кроме года - он прошел мимо меня в этот раз, да и черт бы с ним, с новым годом.
в этом январе я написала первый за долгие месяцы стих - честный, резкий, злой, но не грязный. ты сказал, что мне не хватало силы порыва, которая прямо пропорциональна яркости переживаний, зависящих от количества позитивных и негативных эмоций - и добавил, что с позитивом здесь туго. сила порыва, господи. мы были знакомы каких-то два дня (не каких-то, признаться, а крайне странных и долгих, светлых, как ни комично, два дня). на самом деле, все это время мне отчаянно не хватало толчка, который привел бы к созданию чего-то нового; банального вдохновения, но кто же в таком признается?
мне хватило всего одного утра, в которое я выпала из трехчасового пританцовывания на границе сна и яви, и первым же делом наткнулась на блокнот, оставленный на табурете возле кровати. черным маркером по белой бумаге; ровно три четверостишься, девяносто два слова (включая местоимения, предлоги и союзы). сказать, что это бесценно - не сказать ничего.
я снова пишу. и рисую. и даже снимаю. и вижусь с теми, с кем, казалось, никогда даже не поздороваюсь больше - но так происходит, что в полночь мне приходит лаконичное "дай адрес, мы с другом будем через полтора часа" - и я не могу перестать улыбаться, и «глупое сердце, не бейся», которое читаю как мантру, совсем здесь не помогает. я могу посвятить этой неделе тысячу слов, но оставлю их внутри своей головы, которая, к слову, опять стала лысой. и я тут, в растянутом полосатом свитере, сижу и пытаюсь обрабатывать фотографии, которые едва мне не стоили обеих рук - обошлось, спасибо.
на фотографиях всё та же до неприличия родная рыжая голова. и то самое яркое желто-зеленое пальто. я надеюсь, что ты еще долго будешь - пусть так хаотично и непостоянно - светить, не мелькать. я верю.
а три недели назад мы сидели друг напротив друга в общественном туалете, я смотрела ей в глаза, и она рыдала, её рвало на куски, а меня разрывало от чувства вины и жалости к нам обеим - спустя пару дней успокаивать пришлось уже меня. едва ли когда-нибудь мы сможем забыть эту мелкую дрожь, невыносимый нескончаемый стук в висках, дрожание рук и безотчетный страх. но если ты спросишь, жалею ли я, я отвечу, что нет, хотя это был ад - и мы прошли его насквозь, да, прошли насквозь.
но это был ад, мама.
я глубоко вдыхаю свежий морозный воздух из приоткрытого окна в грязном прокуренном тамбуре под "sofisticated fuck princess please leave me alone" carissa's wierd, и это та самая песня, тот самый голос джен гетто, который через несколько минут сменяется голосом мэта брука; "they'll only miss you if you leave" - то, что нужно.
это ощущение, когда ты прочно стоишь на ногах, а что-то внутри тебя надламывается и ускользает вниз. я называю его "ловить себя": я ловлю себя, пока меня медленно мажет по стенам собственного тела - ловлю холодными пальцами за кожу, насаживаю кости позвоночника на крюк, и тяну вверх сильным, но осторожным движением руки. прислоняюсь к батарее, пока в висках стучит ненавязчивым совпадением "i've read this letter for the hundredth time today i've rearranged, analyzed the words, tried to find something between the lines, that wasn't there".
утро.
ты будишь меня негромким "проснись", нависая над кроватью в темноте. важно увидеть то самое лицо, открыв глаза после сорокаминутного сна - здесь невозможно прогадать. "takotsubo" maybeshewill. это как маленькие шарики для игры в пинг-понг, мечущиеся внутри моей головы, задевая воспоминания, каждое из которых - ценно. кто бы еще научил меня ценить.
я не умею ценить даже время. всего полчаса на то, чтобы найти вещи, сложить их и раскидать по сумкам, привести себя в порядок, выпить чай и пассивно покурить - ведь никуда уже не деться от этого дыма, заползающего разве что не под кожу мне. на улице темно, и морозный воздух бодрит сильнее, чем страх опоздать и остаться здесь, в этом маленьком Брюгге, пропустив все на свете поезда. всего полгода назад мы не знали не то, что имен друг друга - не ожидали, что нас занесет в этот город, ставший не то чтобы домом, но лучшим убежищем, идеальным укрытием. теперь мы идем, рука об руку, и я уже вижу себя, через десятки лет выуживающей эти картинки из закромов своей памяти, смакующей каждый кадр и осторожно кладущей на место, чтобы не повредить.
если кто спросит, знаю ли я, где обитает безумие, я не стану сомневаться - ни секунды - безумие - это последние два месяца моей жизни. оно здесь, внутри меня и внутри тех событий, что по нелепому стечению обстоятельств успели произойти. все началось в конце декабря; самые длинные сутки в моей жизни: с двадцатого по двадцать седьмое. если мы спали за это время хотя бы три часа, если мы если хотя бы три раза за все эти дни, то я сильно удивлюсь - я в упор не помню ни того, ни другого, ни третьего. а было ли третье? вот с него-то все и началось. еще в ноябре: наш феликс фелицис, всего один день безграничного счастья, красивых шмоток, дорогой обуви - пусть промокнет под проливным дождем - пусть хоть смоет нас этим дождем. было все ни по чем, вообще все. а потом наступил этот снежный ком из бессчетного количества суток в нем. и стало холодно так, что тяжело было даже попросту передвигаться по комнате. нелегко было еще сохранять равновесие - меня сдувало на линолеум чаще, чем на обледеневший асфальт за все зимы, которые мне удалось пережить - а их было, не стану скрывать, не так мало.
последующие дни - все до единого - огромный черный пакет для мусора - и нет, дело не в том, что мы занимались шлаком - когда в мусорном пакете заканчивается место, ты прессуешь ногой содержимое и вмещаешь еще. так же тут: мы вместили все и успели столько всего пережить, что удивительно вообще, как нас не пережевало и не выплюнуло в один прекрасный момент. новые лица, новые стороны этого города, новые планы - столько всего нового, кроме года - он прошел мимо меня в этот раз, да и черт бы с ним, с новым годом.
в этом январе я написала первый за долгие месяцы стих - честный, резкий, злой, но не грязный. ты сказал, что мне не хватало силы порыва, которая прямо пропорциональна яркости переживаний, зависящих от количества позитивных и негативных эмоций - и добавил, что с позитивом здесь туго. сила порыва, господи. мы были знакомы каких-то два дня (не каких-то, признаться, а крайне странных и долгих, светлых, как ни комично, два дня). на самом деле, все это время мне отчаянно не хватало толчка, который привел бы к созданию чего-то нового; банального вдохновения, но кто же в таком признается?
мне хватило всего одного утра, в которое я выпала из трехчасового пританцовывания на границе сна и яви, и первым же делом наткнулась на блокнот, оставленный на табурете возле кровати. черным маркером по белой бумаге; ровно три четверостишься, девяносто два слова (включая местоимения, предлоги и союзы). сказать, что это бесценно - не сказать ничего.
я снова пишу. и рисую. и даже снимаю. и вижусь с теми, с кем, казалось, никогда даже не поздороваюсь больше - но так происходит, что в полночь мне приходит лаконичное "дай адрес, мы с другом будем через полтора часа" - и я не могу перестать улыбаться, и «глупое сердце, не бейся», которое читаю как мантру, совсем здесь не помогает. я могу посвятить этой неделе тысячу слов, но оставлю их внутри своей головы, которая, к слову, опять стала лысой. и я тут, в растянутом полосатом свитере, сижу и пытаюсь обрабатывать фотографии, которые едва мне не стоили обеих рук - обошлось, спасибо.
на фотографиях всё та же до неприличия родная рыжая голова. и то самое яркое желто-зеленое пальто. я надеюсь, что ты еще долго будешь - пусть так хаотично и непостоянно - светить, не мелькать. я верю.
а три недели назад мы сидели друг напротив друга в общественном туалете, я смотрела ей в глаза, и она рыдала, её рвало на куски, а меня разрывало от чувства вины и жалости к нам обеим - спустя пару дней успокаивать пришлось уже меня. едва ли когда-нибудь мы сможем забыть эту мелкую дрожь, невыносимый нескончаемый стук в висках, дрожание рук и безотчетный страх. но если ты спросишь, жалею ли я, я отвечу, что нет, хотя это был ад - и мы прошли его насквозь, да, прошли насквозь.
но это был ад, мама.