(no subject)
Нам привезли Рубенса и всяких фламандцев, и мы побежали окультуриваться, забыв дома шапку.
Душа жаждала хоть каких-нибудь новых впечатлений, желательно низкокалорийных, безмайонезных и обезжиренных, и вот дорогое МРЗД как раз подогнало духовноэ и атмосферноэ.
Я бежала, предвкушая встречу с камеристкой инфанты Изабеллы: её портрет в виде затёртой открытки многие мои школьные годы был у меня вместо закладки, а все многолетние попытки объяснить мужу моему Василичу зачем меня нужно срочно отпустить в Питер и что я забыла в Эрмитаже всегда натыкались на возмутительно толстую стену непонимания.
Ну и вот. Дорогое МРЗД меня услышало.
Муж мой Ласло бежал за культурными впечатлениями впереди меня, быстрее, говорил он, сегодня будет очень много людей, я не хочу стоять в очереди, и тут мы прибежали и встали в очередь. На улице, за воротами Музея Изобразительных Искусств. Хорошо, что было не очень холодно, так, всего лишь небольшой минус и без ветра, а то мы забыли шапку.
Очень вежливый охранник гулял вдоль толпы народа и вглядывался в лица, а если вдруг какое лицо ему казалось подозрительным, он подходил и начинал задавать вопросы - не иначе, проверял на [S]вшивость[/S] вменяемость. И ещё он что-то говорил в свою маленькую чёрную рацию - наверное, сверял особые приметы. Я думаю, на нашем лице было особенно крупно прописано, что мы больше других изнываем от духовной жажды, потому что он к нам подошёл и начал что-то говорить на непонятном наречии венгерских музейных охранников.
Муж мой оживился, достал готовые электронные билеты, и нас сразу пропустили впереди всех в самое жерло прекрасного.
Первым делом мы побежали и встали в очередь в туалет. А потом мы побежали и опять встали в очередь в гардероб. А после гардероба другой очень вежливый охранник очень любезно показал нам куда надо идти, чтобы встать в очередь за просмотром высокого, исцеляющего души искусства. Там мы чуть не потерялись, потому что стояли, задрав головы, такая красота там у них под потолками, лепнина, фрески и картины 6 на 9 - в смысле, метров - и сами потолки метров, ну не знаю, не меньше двадцати, как только они там паутину умудряются смахивать, а может, они и вовсе не убираются под потолком, ведь это ж какие лестницы нужны, никакая охрана труда не допустит так рисковать жизнями уборщиц. Уж я-то знаю, у меня же ж муж инженер по охране труда, уборщицам же ж на стремянку выше полутора метров залезать нельзя, а тут такая высотища.
Радостной и юной изабеллиной камеристки нигде не было, потому что именно её Эрмитаж коварно зажал, а зато самих Изабелл оказалось дофига, все разного возраста, разной комплекции и разных авторов и даже в виде пожилой и грустной тётеньки в монашеском одеянии. Из чего следует строгий вывод о всеобщей женской участи: будь ты хоть испанская принцесса, а суровая бабья доля тебя настигнет, однозначно.
Тем более если позволять рисовать себя кому-нибудь ещё кроме Рубенса.
А потом мы нашли, наконец, рубенсовские пленэры.
Ну, вы понимаете, о чём я.
И у меня в который раз образовалось такое эмм... впечатление, что... эмм... Ну это... Ну, карочи. Такие у всех у них там жизнерадостные эмм... пропорции, что и у дам, и у джентельменов, и коней и у младенцев практически одинаковые жопы. И щщоки. И пузы.
И вообще, они там все аж светятся от избытка жизненных сил и половодья чувств.
А у меня же ж наличествует затаённое желание убедить моего новообретённого мужа в превосходстве дамы, у которой есть жизнерадостные щщоки и жопа
над дамой унылой и тощей, будь она даже сама принцесса или королева.
А потом были всякие фламандские натюрморты - ну вы знаете, о чём я - это где дары природы аппетитно навалены в кучу на столе, и столовое фамильное серебро и канделябры, и виноградины просвечиваются насквозь, и у персиков бархатные шкурки, и рубиновое вино в запотевшем графине, дичь, небрежно сваленная горой (сколько работы предстоит кухаркам!) А всякая разнообразная рыба! Со сверкающей чешуёй, с ещё прозрачными глазами, так и хочется взять и самой приготовить под маринадом и чтобы жареного лучка побольше побольше, и съесть за вечерней трапезой вдвоём с дорогим мужем и чтобы безо всяких гостей.
И поэтому через четыре часа профилактического фламандского искусства, когда мы решили, что уже хватит и что всё искусство сразу в нас все равно не вместится, мы пошли в музейный буфет, и я смело показала пальцем на большой кусок венгерского вишнёвого пирога, и моя совесть даже не вздрогнула.