(no subject)
Еще раз про Улицкую.
Беру свое обещание назад - не дочитаю я "Зеленый шатер". Ну не могу, я ее в себя, а она из меня. Есть предел мазохизму, даже моему. Так и помру, темной и необразованнной. Зато расскажу как Петька реконструировал содержание, ни разу не заглянув в текст, основываясь только на общих штампах. Петька Улицкую никогда не читал и не собирается, поскольку во-первых очень не любит женские романы вообще и расхожие интеллигентские штампы в частности. И вообще он только фантастику на досуге читает или приключения какие-нибудь, и западных авторов российским предпочитает. Т.е. в кругу чтения для безделья и отдыха мы коренным образом расходимся.
Я: Жили были в 50-е годы три школьных друга. Кто они были?
П (не задумываясь): еврей, русский дворянин и пролетарий какой-нибудь.
Я: Почему это пролетарий?
П: Не обязательно пролетарий, но из простой семьи.
Я: Правильно, а по национальности он кто?
П: Либо полуеврей, но русский по-паспорту, либо татарин, зависит от дальнейшего развития сюжета.
Я: Правильно первое. Кто из них музыкант?
П: Русский.
Я: Почему?
П: Потому что еврей со скипочкой - слишком, даже для Улицкой. Дальше читать не будут.
Я: Правильно. А что за семья у русского?
П ( посмеваясь) Потомки кого-нибудь из декабристов? Трубецкие скорее всего.
Я: Как ты догадался, что декабристов?
П: Ну это элементарно. Сама сказала, что роман о диссидентах. Где диссиденты - либо Герцен, либо декабристы. Прямых потомков Герцена в России вроде нет, во всяком случае о них я никогда не слышал. А у декабристов - были. Лунин был импотентом, Муравьев-Апостол - гомосексуалистом. Остаются Трубецкие - их, как нерезанных собак.
Я (обижено): Там Лунин тоже есть. По боковой ветке.
П: (откровенно веселится) Как же про диссидентов и без Лунина? Культовый роман Эйдельмана был. Без Лунина никак невозможно.
Я: Ну прав ты, прав. Живут они где?
П: В арбатских переулках, что тут гадать. В коммуналках. Те, которые декабристы, в доме, который принадлежал какому-нибудь их предку, а им досталась маленькая комнатка. Нет, половина бывшей залы. На потолке или роспись, или лепнина.
Я: Что с ними происходит в школе?
П: Их бьют. Вожможно ногами.
Я: А еще?
П: Неужели музыканту руку ножом порезали и он больше играть не может?
Я: С тобой скучно, ты все угадываешь. В школе появляется кто?
П: Учитель. Фронтовик, без руки или без ноги.
Я: Без руки. Что преподает?
П: Историю или литературу.
Я: Литературу.
П: Значит читает им стихи и приобщает к культуре.
Я: А ты не врешь, ты правда не читал?
П: Делать мне больше нечего (пожимает плечами).
Я: Ладно. Еврею дарят коньки.
П: Коньки отбирают хулиганы.
Я: А дальше?
П: Хулиганы убегают, один попадает под машину.
Я ( хлопаю в надоши) : Не угадал, не угадал!
П: А что, неужели под трамвай? И остается один конек?
Я: (Уныло)Теперь угадал.
П: Значит еще пошлее, чем я думал. Дальше должен Сталин умереть, а учитель с ученицей переспать.
Я ( с надеждой):И его посадят?
П: Нет, Сталин-то умер. Выговор дадут и из школы выпрут, а на ученице он женится, потому что она беременна. И вообще, отстань, я спать хочу.
Я: Он сам из школы ушел, но ошибся ты не сильно. Погоди спать, а про похороны Сталина?
П: Ну там все просто, идет только один, полуеврей. Еврея не пускают родители, декабрист и сам не рвется, а пролетарий любопытный. На похоронах давка и гибнут люди, но он выживает.
Я: Еврей сирота!
П: Значит с теткой живет. Отстань, а?
Я: Вот перескажешь вальс-балладу про генеральскую дочь - отстану.
П: Там и это есть? О господи! Ну чего там пересказывать? Она спортсменка, комсомолка и просто красавица, сталкивается где-то с полуевреем, и он ее втягивает в распространение самиздата. К концу книги он уедет, а ей не подпишут бумагу родители. Она будет страдать и заболеет, а может и помрет. Или отравится, или вены перережет и ее спасут, или рак.
Я: Рак. А почему именно с полуевреем?
П: Дедуктивно. Сама же сказала - генеральская дочь. Еврей для нее - слишком круто. Для дворянина она слишком проста, к тому же он скорее всего гомосексуалист. Остается полуеврей. Не ее социальный круг, т.е. родители недовольны, но в паспорте - русский, из дома не выгоняют, есть где самиздат печатать и деньги на пишущую машинку. А она на все готова ради любимого, хоть с моста прыгнуть, хоть Гулаг перепечатывать.
Я: А почему он гомосексуалист?
П: В таком романе без педерастов нельзя, а он музыкант. Я не угадал?
Я: Не знаю, я до этого места не дочитала. Но бумагу на выезд ей не подписывают не родители, а бывший муж, отец ребенка.
П: (задремывает): Не суть важно.
Я: А дальше?
П (Сквозь сон): Вечеринка диссидентов где-нибудь в подвале или на даче. С бардом, гитарой и ящиком портвейна.
Я: Ну а это как ты догадался?
П: Тебя читал. Ты ж тоже писатель.
Я: Ну а дальше?
П (глаза уже закрылись): Дальше КГБ вербует полуеврея, поймали с самиздатом. Он им торгует, а не из любви к идее этим занимается.
Я: Откуда ты знаешь?
П: Из жизненного опыта, дай поспать!
Я: Его не самиздате вербуют, он вообще фотограф!
П (уже спит, поэтому слова неразборчивы): Значит портрет Сахарова находят. Или еще кого-нибудь. Самиздат тоже находят.
Я: Ну а дальше?
П: Не доставай, а? Дальше еврея посадят.
Я: А почему еврея?
П: Ну а кого? Полуеврея завербовали, значит еврея посадили.
Я: А...
Но в ответ раздается храп.
Комментарии излишни.
(с)
Беру свое обещание назад - не дочитаю я "Зеленый шатер". Ну не могу, я ее в себя, а она из меня. Есть предел мазохизму, даже моему. Так и помру, темной и необразованнной. Зато расскажу как Петька реконструировал содержание, ни разу не заглянув в текст, основываясь только на общих штампах. Петька Улицкую никогда не читал и не собирается, поскольку во-первых очень не любит женские романы вообще и расхожие интеллигентские штампы в частности. И вообще он только фантастику на досуге читает или приключения какие-нибудь, и западных авторов российским предпочитает. Т.е. в кругу чтения для безделья и отдыха мы коренным образом расходимся.
Я: Жили были в 50-е годы три школьных друга. Кто они были?
П (не задумываясь): еврей, русский дворянин и пролетарий какой-нибудь.
Я: Почему это пролетарий?
П: Не обязательно пролетарий, но из простой семьи.
Я: Правильно, а по национальности он кто?
П: Либо полуеврей, но русский по-паспорту, либо татарин, зависит от дальнейшего развития сюжета.
Я: Правильно первое. Кто из них музыкант?
П: Русский.
Я: Почему?
П: Потому что еврей со скипочкой - слишком, даже для Улицкой. Дальше читать не будут.
Я: Правильно. А что за семья у русского?
П ( посмеваясь) Потомки кого-нибудь из декабристов? Трубецкие скорее всего.
Я: Как ты догадался, что декабристов?
П: Ну это элементарно. Сама сказала, что роман о диссидентах. Где диссиденты - либо Герцен, либо декабристы. Прямых потомков Герцена в России вроде нет, во всяком случае о них я никогда не слышал. А у декабристов - были. Лунин был импотентом, Муравьев-Апостол - гомосексуалистом. Остаются Трубецкие - их, как нерезанных собак.
Я (обижено): Там Лунин тоже есть. По боковой ветке.
П: (откровенно веселится) Как же про диссидентов и без Лунина? Культовый роман Эйдельмана был. Без Лунина никак невозможно.
Я: Ну прав ты, прав. Живут они где?
П: В арбатских переулках, что тут гадать. В коммуналках. Те, которые декабристы, в доме, который принадлежал какому-нибудь их предку, а им досталась маленькая комнатка. Нет, половина бывшей залы. На потолке или роспись, или лепнина.
Я: Что с ними происходит в школе?
П: Их бьют. Вожможно ногами.
Я: А еще?
П: Неужели музыканту руку ножом порезали и он больше играть не может?
Я: С тобой скучно, ты все угадываешь. В школе появляется кто?
П: Учитель. Фронтовик, без руки или без ноги.
Я: Без руки. Что преподает?
П: Историю или литературу.
Я: Литературу.
П: Значит читает им стихи и приобщает к культуре.
Я: А ты не врешь, ты правда не читал?
П: Делать мне больше нечего (пожимает плечами).
Я: Ладно. Еврею дарят коньки.
П: Коньки отбирают хулиганы.
Я: А дальше?
П: Хулиганы убегают, один попадает под машину.
Я ( хлопаю в надоши) : Не угадал, не угадал!
П: А что, неужели под трамвай? И остается один конек?
Я: (Уныло)Теперь угадал.
П: Значит еще пошлее, чем я думал. Дальше должен Сталин умереть, а учитель с ученицей переспать.
Я ( с надеждой):И его посадят?
П: Нет, Сталин-то умер. Выговор дадут и из школы выпрут, а на ученице он женится, потому что она беременна. И вообще, отстань, я спать хочу.
Я: Он сам из школы ушел, но ошибся ты не сильно. Погоди спать, а про похороны Сталина?
П: Ну там все просто, идет только один, полуеврей. Еврея не пускают родители, декабрист и сам не рвется, а пролетарий любопытный. На похоронах давка и гибнут люди, но он выживает.
Я: Еврей сирота!
П: Значит с теткой живет. Отстань, а?
Я: Вот перескажешь вальс-балладу про генеральскую дочь - отстану.
П: Там и это есть? О господи! Ну чего там пересказывать? Она спортсменка, комсомолка и просто красавица, сталкивается где-то с полуевреем, и он ее втягивает в распространение самиздата. К концу книги он уедет, а ей не подпишут бумагу родители. Она будет страдать и заболеет, а может и помрет. Или отравится, или вены перережет и ее спасут, или рак.
Я: Рак. А почему именно с полуевреем?
П: Дедуктивно. Сама же сказала - генеральская дочь. Еврей для нее - слишком круто. Для дворянина она слишком проста, к тому же он скорее всего гомосексуалист. Остается полуеврей. Не ее социальный круг, т.е. родители недовольны, но в паспорте - русский, из дома не выгоняют, есть где самиздат печатать и деньги на пишущую машинку. А она на все готова ради любимого, хоть с моста прыгнуть, хоть Гулаг перепечатывать.
Я: А почему он гомосексуалист?
П: В таком романе без педерастов нельзя, а он музыкант. Я не угадал?
Я: Не знаю, я до этого места не дочитала. Но бумагу на выезд ей не подписывают не родители, а бывший муж, отец ребенка.
П: (задремывает): Не суть важно.
Я: А дальше?
П (Сквозь сон): Вечеринка диссидентов где-нибудь в подвале или на даче. С бардом, гитарой и ящиком портвейна.
Я: Ну а это как ты догадался?
П: Тебя читал. Ты ж тоже писатель.
Я: Ну а дальше?
П (глаза уже закрылись): Дальше КГБ вербует полуеврея, поймали с самиздатом. Он им торгует, а не из любви к идее этим занимается.
Я: Откуда ты знаешь?
П: Из жизненного опыта, дай поспать!
Я: Его не самиздате вербуют, он вообще фотограф!
П (уже спит, поэтому слова неразборчивы): Значит портрет Сахарова находят. Или еще кого-нибудь. Самиздат тоже находят.
Я: Ну а дальше?
П: Не доставай, а? Дальше еврея посадят.
Я: А почему еврея?
П: Ну а кого? Полуеврея завербовали, значит еврея посадили.
Я: А...
Но в ответ раздается храп.
Комментарии излишни.
(с)