Разница между художественным и сакральным текстами
Разницу между библейским текстом и текстом художественного произведения лучше всего можно выразить в терминах обратной и прямой перспектив. Художественный текст вводит человека в свой мир. Читая его, человек забывает о своей жизненной и бытовой ситуации. Он живет тревогами, болью и радостью персонажей. Текст вводит его в себя. Человек забывает свои тревоги и даже свои обязанности.
Напротив, священный текст стремится влиться в мою жизнь, буквально проторгнуться в нее, побудить меня к пониманию того, что то, о чем идет речь в Евангелии, принадлежит к числу фундаментальнейших вопросов именно моей жизни. Не сопереживание Иисусу, Петру или Аврааму требуется от меня. Я должен перед лицом этого текста понять, что все, происходящее там и тогда, - некоторым образом происходит со мной. Кому бы ни говорил Христос Свои слова - Он говорит их мне… Подлинное духовное прочтение Писания дает Великий канон преп. Андрея Критского. В этом каноне… преп. Андрей отождествляет себя по сути со всеми лицами Ветхого и Нового Заветов. Видит грех Давида - «ты же, душе моя, и горшее сотворила еси», видит ревность Илии - «ты же, душе моя, ревности его не поревновала еси». И человек, слушающий этот канон в храме на фоне непрестанного тихого пения «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», к себе прилагает все события Священной Истории, находя в них укор, утешение или пример для себя, для той жизни, которую он ведет здесь, в своем веке, в своем доме.
Этот текст заставляет встроить себя в ткань нашей жизни. Библия не может быть лишь рассказанной действительностью, наподобие гомеровской. Ее задача - воздействие на сознание адресата, а не передача информации. Это не поэзия: не переживание, а выход в новый пласт реальности.
(Диакон Андрей Кураев. Традиция, догмат, обряд. Апологетические очерки. М.-Клин. 1995. С. 291-292).
Напротив, священный текст стремится влиться в мою жизнь, буквально проторгнуться в нее, побудить меня к пониманию того, что то, о чем идет речь в Евангелии, принадлежит к числу фундаментальнейших вопросов именно моей жизни. Не сопереживание Иисусу, Петру или Аврааму требуется от меня. Я должен перед лицом этого текста понять, что все, происходящее там и тогда, - некоторым образом происходит со мной. Кому бы ни говорил Христос Свои слова - Он говорит их мне… Подлинное духовное прочтение Писания дает Великий канон преп. Андрея Критского. В этом каноне… преп. Андрей отождествляет себя по сути со всеми лицами Ветхого и Нового Заветов. Видит грех Давида - «ты же, душе моя, и горшее сотворила еси», видит ревность Илии - «ты же, душе моя, ревности его не поревновала еси». И человек, слушающий этот канон в храме на фоне непрестанного тихого пения «Помилуй мя, Боже, помилуй мя», к себе прилагает все события Священной Истории, находя в них укор, утешение или пример для себя, для той жизни, которую он ведет здесь, в своем веке, в своем доме.
Этот текст заставляет встроить себя в ткань нашей жизни. Библия не может быть лишь рассказанной действительностью, наподобие гомеровской. Ее задача - воздействие на сознание адресата, а не передача информации. Это не поэзия: не переживание, а выход в новый пласт реальности.
(Диакон Андрей Кураев. Традиция, догмат, обряд. Апологетические очерки. М.-Клин. 1995. С. 291-292).