ИГРА В «ЖАДИНКУ»
Этот текст я написал несколько лет назад для журнала "Юный Натуралист". Однако то, как в этом журнале напечатали мою первую статью, мне не понравилось, и я зарёкся предлагать им свои рассказы. Текст так и остался неопубликованным. Случайно наткнувшись на него, решил выложить здесь.
А вы когда-нибудь играли с кукшей в «жадинку»?
Кто такая кукша? Это лесная птица, родственница ворон, галок и соек. Ростом она с галку, оперение имеет буро-рыжее, будто опаленное огнём. Живёт в северной тайге, не покидая её даже зимой, в сильные морозы. Впрочем, птица, о которой я хочу рассказать, давно покинула родной лес и теперь обитает в Москве, в квартире моих знакомых. Сидит она в просторной клетке, наполненной всякой трухой: пол устилают газетные листы, а сетка, свешивающаяся с потолка, набита сухими листьями. Если голодной кукше дать кусочек хлеба или орех, она его, конечно, съест. Однако сытая кукша полученный корм обязательно спрячет - засунет под газеты или в щель среди листьев, или заклинит в углу клетки между прутьями. И так - пока вся клетка не наполнится тайниками, так что, куда ни сунь клюв - обязательно найдёшь что-нибудь вкусное.
Оказавшись в гостях - в доме, где живёт кукша, я стал общаться с ней. Поначалу давал небольшие сухари. Кукша выхватывала их у меня из пальцев - и тут же прятала. Потом я стал играть: брал сухарь, просовывал его сквозь решётку, но не давал птице, а сам прятал под газетами. Кукша осторожно поглядывала на меня и, чуть только я делал вид, что отворачиваюсь или отхожу в дальний угол комнаты, бросалась проверять мой «тайник». Украв оттуда припасы, она перепрятывала их в новое место. Когда я вновь приближался к клетке, кукша начинала заметно нервничать. Я делал вид, что проверяю свои запасы и - никак не могу найти спрятанное. Кукша, очевидно, помня свой «грех», нервничала всё сильнее и, наконец, начинала таскать сухари из своих тайников и жадно поедать их: и те, что перепрятала, и запасённые ранее. Было очень похоже, что птица ожидала от меня такого же поведения, какое сама демонстрировала - думала, что я, не обнаружив свои сухарики, примусь шарить по её схоронкам. Когда же я снова прятал под бумагами кусочек корма, птица не могла с собой совладать и вновь опустошала мой «тайник». А потом опять принималась волноваться, обнаруживая нечистую совесть, и - поедала свои припасы, опасаясь, как бы я не опередил её. Так мы играли в «жадинку», пока я не прекратил игру - побоялся, что кукша лопнет, наевшись сверх меры.
Взаимное общение с животными - это, пожалуй, самое удивительное и самое редкое, что случается с натуралистом. Я не забуду самца усатой синицы, с которым познакомился в плавнях Приазовья. Усатые синицы - пухленькие песочного цвета птички с длинными хвостами, населяющие тростниковые заросли степных водоёмов. У самцов по бокам клюва свисают узкие чёрные перья, и в самом деле похожие на усы. Другим синицам «усатки» не приходятся близкими родственниками. Во второй половине весны и в начале лета они строят гнёзда - открытые сверху шары из сухих листьев тростника, устланные внутри мягким растительным пухом и тонкими соломинками. Самцы обогревают кладки и выкармливают птенцов наравне с самочками, причём относятся к своим обязанностям крайне ревниво. У дальней границы участка плавней, где я наблюдал птичек с лодки-плоскодонки, находился небольшой плёс. Нужно было долго пробираться по узким каналам, проталкивая лодку длинным шестом, чтобы вдруг выплыть на совершенно чистое от растительности глубокое «окно». На краю плёса в основании куртины тростника, низко над водой, усатые синицы построили гнездо. При гнезде жили три птички - самочка, самчик - её супруг, и второй самец, занимавший явно подчинённое положение. Не знаю точно, кем он приходился этой семье. Учёные называют таких посторонних птиц «помощниками», потому что они нередко участвуют в охране гнезда, насиживании кладки или кормлении отпрысков. Но мы будем звать этого самчика «дядькой», потому что так и осталось неизвестным, проявлял ли он какую-либо заботу о гнезде и его содержимом.
Самчик - хозяин гнезда - был весьма хозяйственным. Он регулярно сменял самку на гнезде. Он постоянно - в те моменты, когда не кормился - сидел в ближайших окрестностях своего жилища, охраняя кладку от хищников. Он подсаживался вплотную то к своей подруге, то к «дядьке» и чистил им пёрышки на голове, тем самым удостоверяя своё главенствующее положение. Мол, куда же вам без меня? К родительским обязанностям самчик относился столь любовно, что каждый раз, прилетая к гнезду для обогревания яиц, приносил в клюве небольшой комочек грязи или трухи, который тщательно вплетал в бортик гнезда, пока усаживался в лотке поудобнее.
Птицы, населяющие плавни, могут найти сколько угодно сухих листьев, корешков, веточек метёлок тростника, растительного пуха, тины и другого материала для своих построек. Но кусочки сухой грязи, которые так нравились самчику усатой синицы, видимо, попадались там довольно редко. Потому, когда самчик обнаружил, что такой грязи он может найти сколько угодно на носу моей лодки, он стал навещать меня, когда я доплывал до его владений. Совсем как небольшой попугай, он деловито ходил по лежащему шесту, затем спрыгивал на лодку, склёвывал каких-то мошек, потом высматривал кусочек грязи под бортиком, ухватывал его клювом и выдёргивал, при этом упираясь обеими лапками. С трофеем он тут же летел к гнезду. Если я задерживался в окрестностях плёса, самчик успевал посетить меня несколько раз. При этом он на меня самого обращал не очень уж много внимания, как бы считая, что такова моя роль в этом мире - каждый день пригонять к гнезду «усаток» лодку, чтобы обеспечивать хозяина удобным материалом. Если я нарочно подплывал на лодке к самому гнезду, это птицу не смущало: самчик с носа лодки спрыгивал почти что прямо в лоток, и совсем не волновался.
Наше знакомство продолжалось около недели. А потом я надолго прекратил посещать знакомых «усаток» - работал на другом участке плавней, вдали от их гнезда. Наконец, я решил обследовать заросли в той стороне, где жили усатые синицы, хотя всё равно - на расстоянии нескольких десятков метров от плёса. Оставив лодку в узком канале, я в сапогах сошёл в воду, чтобы осмотреть заинтересовавшее меня гнездо другой птицы - малого погоныша. И тут появился самчик «усатки». Тот самый: я узнал его по колечку на лапке, которое сам же надел, когда птица неосторожно влетела в расставленную мною сеть с мелкой ячеёй. С недовольным видом обследовав лодку (я ведь «забыл» о своих обязанностях перед ним!), самчик нашёл желанный кусочек грязи - и скрылся в тростниках, улетев в сторону своего участка (вероятно, уже к новому гнезду).
Надо заметить, что отсутствие страха перед человеком у усатых синиц - особенность не уникальная. Птицы боятся тех существ, которых они ожидают встретить в местах своего обитания. Если же человек проникает в заросли, растущие над водой, или в густую кустарниковую чащу, то живущие там птицы не в состоянии точно определить, что же они видят перед собой. Я воспользовался этим обстоятельством для небольшого эксперимента. Я осматривал и промерял гнездо индийской камышевки с птенцами, когда обнаружил, что родители держатся поблизости и вроде бы готовы подлететь к гнезду, несмотря на моё присутствие. Их отпугивали только мои движения. Тогда, отложив рулетку и штангенциркуль, я встал в лодке на колени и замер неподвижно, обхватив гнездо ладонями. Родители птенцов продолжали перемещаться неподалёку с кормом. Самец явно что-то подозревал и отпрысков своих так и не покормил при мне, хотя прыгал совсем рядом. Самочка же, немного поколебавшись, подлетела, села на мой палец - и начала раздавать птенцам корм - мелких зелёных комариков, внимательно следя, чтобы всем досталось. Подождала, пока один из птенцов выдаст ей капсулу помёта, подхватила её - и улетела. Вскоре появилась опять. Покормив птенцов и осмотрев их, самочка уселась обогревать своих детей, без малейшего признака волнения уютно устроившись между моих ладоней. Я долго не решался пошевелиться, наслаждаясь редким блаженством этой минуты. Наконец, самочка улетела за новой порцией корма, и я позволил себе выйти из оцепенения, оставив птичек спокойно воспитывать своё потомство.
Знакомство, напомнившее отношения с самчиком усатой синицы, случилось у меня в период работы в тропическом лесу на юге Вьетнама. В этом лесу, как и во всяком другом, есть существа, активные только в дневное время, и животные, которые выходят из своих убежищ ночью. К ночным обитателям тропиков относятся крысы. Не те обитатели свалок и пустырей, которые хорошо знакомы всем горожанам, а вполне симпатичные чистоплотные грызуны, наполняющие непроглядную темень ночного тропического леса таинственным шуршанием.
Как-то днём, устав от уже наступившей неизбежной жары и духоты, я шёл по тропинке к своему дому. На краю леса я заметил какое-то некрупное существо, бродившее по земле в паре шагов от тропы. Присмотревшись, я с удивлением узнал рыжую колючую крысу - так звучит её официальное научное название. Она близко напоминает знакомого нам городского жителя, но окрашена наряднее: со спины - жёлто-коричневая, с брюха - белая. Глаза и уши - относительно большие, что делает колючую крысу довольно симпатичным зверем. Подвергая себя риску быть замеченной и съеденной каким-нибудь хищником, крыса искала корм в сухой листве. Впрочем, она не отходила далеко от своей норы, куда и юркнула, когда я подошёл поближе. Решив выманить крысу, я положил перед входом в нору кусочек вяленой папайи - часть своего полдника.
Крыса не заставила меня долго ждать. Спустя минуту-полторы из норки показался розовый нос, окружённый пышными усами, а потом - и вся голова крысы с настороженными, поднятыми вверх почти заячьими ушами. Осмотревшись, крыса вылезла наполовину (я в это время продолжал стоять неподалёку от норы), взяла угощение - и снова скрылась в норе. Изнутри крыса закрыла вход сухими листьями, показав, что она, конечно, благодарна мне за вкусный подарок, но знакомство окончено. Больше я никогда не встречал в этом лесу крыс в дневное время.
Михаил Пришвин в своей книге о природе и людях Дальнего Востока пишет о пятнистой оленухе, подошедшей к дереву, густо увитому виноградом, за стеной которого отдыхал автор. Не замечая человека, оленуха стала дотягиваться до молодых листочков винограда, при этом опираясь о плети лианы передними копытцами. Они оказались так близко от лица человека, что тому захотелось непременно схватить их. С трудом удалось удержать этот порыв, чтобы не спугнуть нежданное чудо. Каждому, кто внимательно наблюдает за жизнью природы, знакомы такие мгновения. Но редкие встречи, о которых я рассказал, ещё удивительнее: между человеком и животным - зверем или птицей - возникает ситуация взаимного доверия или взаимного общения, без примеси страха. Хотя такие случаи бывают нечасто, хочется верить, что именно они и являются нормой отношения человека с другими обитателями нашей планеты.
А вы когда-нибудь играли с кукшей в «жадинку»?
Кто такая кукша? Это лесная птица, родственница ворон, галок и соек. Ростом она с галку, оперение имеет буро-рыжее, будто опаленное огнём. Живёт в северной тайге, не покидая её даже зимой, в сильные морозы. Впрочем, птица, о которой я хочу рассказать, давно покинула родной лес и теперь обитает в Москве, в квартире моих знакомых. Сидит она в просторной клетке, наполненной всякой трухой: пол устилают газетные листы, а сетка, свешивающаяся с потолка, набита сухими листьями. Если голодной кукше дать кусочек хлеба или орех, она его, конечно, съест. Однако сытая кукша полученный корм обязательно спрячет - засунет под газеты или в щель среди листьев, или заклинит в углу клетки между прутьями. И так - пока вся клетка не наполнится тайниками, так что, куда ни сунь клюв - обязательно найдёшь что-нибудь вкусное.
Оказавшись в гостях - в доме, где живёт кукша, я стал общаться с ней. Поначалу давал небольшие сухари. Кукша выхватывала их у меня из пальцев - и тут же прятала. Потом я стал играть: брал сухарь, просовывал его сквозь решётку, но не давал птице, а сам прятал под газетами. Кукша осторожно поглядывала на меня и, чуть только я делал вид, что отворачиваюсь или отхожу в дальний угол комнаты, бросалась проверять мой «тайник». Украв оттуда припасы, она перепрятывала их в новое место. Когда я вновь приближался к клетке, кукша начинала заметно нервничать. Я делал вид, что проверяю свои запасы и - никак не могу найти спрятанное. Кукша, очевидно, помня свой «грех», нервничала всё сильнее и, наконец, начинала таскать сухари из своих тайников и жадно поедать их: и те, что перепрятала, и запасённые ранее. Было очень похоже, что птица ожидала от меня такого же поведения, какое сама демонстрировала - думала, что я, не обнаружив свои сухарики, примусь шарить по её схоронкам. Когда же я снова прятал под бумагами кусочек корма, птица не могла с собой совладать и вновь опустошала мой «тайник». А потом опять принималась волноваться, обнаруживая нечистую совесть, и - поедала свои припасы, опасаясь, как бы я не опередил её. Так мы играли в «жадинку», пока я не прекратил игру - побоялся, что кукша лопнет, наевшись сверх меры.
Взаимное общение с животными - это, пожалуй, самое удивительное и самое редкое, что случается с натуралистом. Я не забуду самца усатой синицы, с которым познакомился в плавнях Приазовья. Усатые синицы - пухленькие песочного цвета птички с длинными хвостами, населяющие тростниковые заросли степных водоёмов. У самцов по бокам клюва свисают узкие чёрные перья, и в самом деле похожие на усы. Другим синицам «усатки» не приходятся близкими родственниками. Во второй половине весны и в начале лета они строят гнёзда - открытые сверху шары из сухих листьев тростника, устланные внутри мягким растительным пухом и тонкими соломинками. Самцы обогревают кладки и выкармливают птенцов наравне с самочками, причём относятся к своим обязанностям крайне ревниво. У дальней границы участка плавней, где я наблюдал птичек с лодки-плоскодонки, находился небольшой плёс. Нужно было долго пробираться по узким каналам, проталкивая лодку длинным шестом, чтобы вдруг выплыть на совершенно чистое от растительности глубокое «окно». На краю плёса в основании куртины тростника, низко над водой, усатые синицы построили гнездо. При гнезде жили три птички - самочка, самчик - её супруг, и второй самец, занимавший явно подчинённое положение. Не знаю точно, кем он приходился этой семье. Учёные называют таких посторонних птиц «помощниками», потому что они нередко участвуют в охране гнезда, насиживании кладки или кормлении отпрысков. Но мы будем звать этого самчика «дядькой», потому что так и осталось неизвестным, проявлял ли он какую-либо заботу о гнезде и его содержимом.
Самчик - хозяин гнезда - был весьма хозяйственным. Он регулярно сменял самку на гнезде. Он постоянно - в те моменты, когда не кормился - сидел в ближайших окрестностях своего жилища, охраняя кладку от хищников. Он подсаживался вплотную то к своей подруге, то к «дядьке» и чистил им пёрышки на голове, тем самым удостоверяя своё главенствующее положение. Мол, куда же вам без меня? К родительским обязанностям самчик относился столь любовно, что каждый раз, прилетая к гнезду для обогревания яиц, приносил в клюве небольшой комочек грязи или трухи, который тщательно вплетал в бортик гнезда, пока усаживался в лотке поудобнее.
Птицы, населяющие плавни, могут найти сколько угодно сухих листьев, корешков, веточек метёлок тростника, растительного пуха, тины и другого материала для своих построек. Но кусочки сухой грязи, которые так нравились самчику усатой синицы, видимо, попадались там довольно редко. Потому, когда самчик обнаружил, что такой грязи он может найти сколько угодно на носу моей лодки, он стал навещать меня, когда я доплывал до его владений. Совсем как небольшой попугай, он деловито ходил по лежащему шесту, затем спрыгивал на лодку, склёвывал каких-то мошек, потом высматривал кусочек грязи под бортиком, ухватывал его клювом и выдёргивал, при этом упираясь обеими лапками. С трофеем он тут же летел к гнезду. Если я задерживался в окрестностях плёса, самчик успевал посетить меня несколько раз. При этом он на меня самого обращал не очень уж много внимания, как бы считая, что такова моя роль в этом мире - каждый день пригонять к гнезду «усаток» лодку, чтобы обеспечивать хозяина удобным материалом. Если я нарочно подплывал на лодке к самому гнезду, это птицу не смущало: самчик с носа лодки спрыгивал почти что прямо в лоток, и совсем не волновался.
Наше знакомство продолжалось около недели. А потом я надолго прекратил посещать знакомых «усаток» - работал на другом участке плавней, вдали от их гнезда. Наконец, я решил обследовать заросли в той стороне, где жили усатые синицы, хотя всё равно - на расстоянии нескольких десятков метров от плёса. Оставив лодку в узком канале, я в сапогах сошёл в воду, чтобы осмотреть заинтересовавшее меня гнездо другой птицы - малого погоныша. И тут появился самчик «усатки». Тот самый: я узнал его по колечку на лапке, которое сам же надел, когда птица неосторожно влетела в расставленную мною сеть с мелкой ячеёй. С недовольным видом обследовав лодку (я ведь «забыл» о своих обязанностях перед ним!), самчик нашёл желанный кусочек грязи - и скрылся в тростниках, улетев в сторону своего участка (вероятно, уже к новому гнезду).
Надо заметить, что отсутствие страха перед человеком у усатых синиц - особенность не уникальная. Птицы боятся тех существ, которых они ожидают встретить в местах своего обитания. Если же человек проникает в заросли, растущие над водой, или в густую кустарниковую чащу, то живущие там птицы не в состоянии точно определить, что же они видят перед собой. Я воспользовался этим обстоятельством для небольшого эксперимента. Я осматривал и промерял гнездо индийской камышевки с птенцами, когда обнаружил, что родители держатся поблизости и вроде бы готовы подлететь к гнезду, несмотря на моё присутствие. Их отпугивали только мои движения. Тогда, отложив рулетку и штангенциркуль, я встал в лодке на колени и замер неподвижно, обхватив гнездо ладонями. Родители птенцов продолжали перемещаться неподалёку с кормом. Самец явно что-то подозревал и отпрысков своих так и не покормил при мне, хотя прыгал совсем рядом. Самочка же, немного поколебавшись, подлетела, села на мой палец - и начала раздавать птенцам корм - мелких зелёных комариков, внимательно следя, чтобы всем досталось. Подождала, пока один из птенцов выдаст ей капсулу помёта, подхватила её - и улетела. Вскоре появилась опять. Покормив птенцов и осмотрев их, самочка уселась обогревать своих детей, без малейшего признака волнения уютно устроившись между моих ладоней. Я долго не решался пошевелиться, наслаждаясь редким блаженством этой минуты. Наконец, самочка улетела за новой порцией корма, и я позволил себе выйти из оцепенения, оставив птичек спокойно воспитывать своё потомство.
Знакомство, напомнившее отношения с самчиком усатой синицы, случилось у меня в период работы в тропическом лесу на юге Вьетнама. В этом лесу, как и во всяком другом, есть существа, активные только в дневное время, и животные, которые выходят из своих убежищ ночью. К ночным обитателям тропиков относятся крысы. Не те обитатели свалок и пустырей, которые хорошо знакомы всем горожанам, а вполне симпатичные чистоплотные грызуны, наполняющие непроглядную темень ночного тропического леса таинственным шуршанием.
Как-то днём, устав от уже наступившей неизбежной жары и духоты, я шёл по тропинке к своему дому. На краю леса я заметил какое-то некрупное существо, бродившее по земле в паре шагов от тропы. Присмотревшись, я с удивлением узнал рыжую колючую крысу - так звучит её официальное научное название. Она близко напоминает знакомого нам городского жителя, но окрашена наряднее: со спины - жёлто-коричневая, с брюха - белая. Глаза и уши - относительно большие, что делает колючую крысу довольно симпатичным зверем. Подвергая себя риску быть замеченной и съеденной каким-нибудь хищником, крыса искала корм в сухой листве. Впрочем, она не отходила далеко от своей норы, куда и юркнула, когда я подошёл поближе. Решив выманить крысу, я положил перед входом в нору кусочек вяленой папайи - часть своего полдника.
Крыса не заставила меня долго ждать. Спустя минуту-полторы из норки показался розовый нос, окружённый пышными усами, а потом - и вся голова крысы с настороженными, поднятыми вверх почти заячьими ушами. Осмотревшись, крыса вылезла наполовину (я в это время продолжал стоять неподалёку от норы), взяла угощение - и снова скрылась в норе. Изнутри крыса закрыла вход сухими листьями, показав, что она, конечно, благодарна мне за вкусный подарок, но знакомство окончено. Больше я никогда не встречал в этом лесу крыс в дневное время.
Михаил Пришвин в своей книге о природе и людях Дальнего Востока пишет о пятнистой оленухе, подошедшей к дереву, густо увитому виноградом, за стеной которого отдыхал автор. Не замечая человека, оленуха стала дотягиваться до молодых листочков винограда, при этом опираясь о плети лианы передними копытцами. Они оказались так близко от лица человека, что тому захотелось непременно схватить их. С трудом удалось удержать этот порыв, чтобы не спугнуть нежданное чудо. Каждому, кто внимательно наблюдает за жизнью природы, знакомы такие мгновения. Но редкие встречи, о которых я рассказал, ещё удивительнее: между человеком и животным - зверем или птицей - возникает ситуация взаимного доверия или взаимного общения, без примеси страха. Хотя такие случаи бывают нечасто, хочется верить, что именно они и являются нормой отношения человека с другими обитателями нашей планеты.