«Особая война» Финляндии в 1941-1944 гг.: факты и домыслы
Историк Вадим Мусаев о роли роли Финляндии во Второй мировой войне...
Аннотация. В статье идёт речь об обстоятельствах участия Финляндии в войне на стороне нацистской Германии против Советского Союза в 1941-1944 гг. Для финской историографии характерны утверждения о том, что Финляндия в тот период вела некую «особую» войну и не была союзником Германии. Между тем анализ фактов, связанных с действиями руководства Финляндии и её вооружённых сил в указанный период, свидетельствует против подобных утверждений.
«Особая война» финляндии в 1941-1944 гг.: факты и домыслы
Оценка роли Финляндии во Второй мировой войне остаётся одной из самых скользких и противоречивых тем с точки зрения истории финляндско-советских и финляндско-российских отношений. Как известно, первые три дня Советско-германской войны Финляндия сохраняла формальный нейтралитет. Решение руководства страны о вступлении в войну, принятое 25 июня 1941 года, якобы имело вынужденный характер и стало ответом на «советское нападение».
Между тем тенденция к сближению между Финляндией и нацистской Германией в военной сфере начала всё более отчётливо проявляться со второй половины 1940 года. К тому времени замыслы высшего германского военно-политического руководства начать войну против Советского Союза приняли вполне конкретные формы. При разработке соответствующих планов Финляндия представляла для Германии несомненный интерес как страна, непосредственно соседствовавшая с СССР и имевшая с ним самую протяжённую границу из всех его западных соседей. Особо активными германо-финляндские связи в военной сфере стали с весны 1941 года. Как отмечал восточногерманский исследователь М. Менгер, «период с февраля по апрель 1941 г. являлся масштабным этапом в развитии военного сотрудничества, направленного на подготовку нападения на Советский Союз, он выражался в серьёзной интенсивности контактов»1.
25 мая 1941 года в Зальцбурге проводились германо-финляндские военные переговоры. В финляндскую делегацию, прибывшую на переговоры, входили начальник генерального штаба генерал Э. Хейнрикс, трое подчинённых ему полковников - начальников отделов, а также начальник штаба военно-морских сил коммодор (капитан 1 ранга) С. Сундман. С германской стороны переговоры возглавлял начальник оперативного штаба ОКВ (OKW - Oberkommando Wehrmacht) генерал А. Иодль. На переговорах речь шла о возможности конкретного взаимодействия в случае войны с СССР. Немецкий протокол содержал 13 пунктов, в каждом из которых рассматривались различные вопросы совместных действий. На следующий день, 26 мая в Берлине проводились переговоры представителей сухопутных и военно-морских сил. Возвратившись в Хельсинки 28 мая, Э. Хейнрикс доложил о результатах поездки главнокомандующему К.Г. Маннергейму и министру обороны Р. Вальдену. Предложение, которое делегация генерала Хейнрикса привезла из Германии, представляло по сути просьбу об участии Финляндии в наступательной войне против СССР2.
В первой половине июня 1941 года военная активность немецкой стороны на территории Финляндии определённо усиливалась. С 7 июня по суше и с 10 июня морем началась переброска немецких войск в финскую Лапландию. 17 июня в Финляндии была объявлена всеобщая мобилизация. В тот же день финское командование получило от немцев информацию о начале войны против СССР 22 июня, а на следующий день немецкие войска на севере Финляндии начали выдвигаться непосредственно к границе и занимать позиции для наступления. 18-19 июня люфтваффе было дано разрешение использовать несколько военно-воздушных баз на территории Финляндии. 20 июня немецкие самолеты появились на некоторых финских аэродромах3. В день нападения Германии на СССР финны ввели войска на Аландские острова, имевшие статус демилитаризованной зоны, заминировали фарватеры у полуострова Ханко, где была размещена советская военно-морская база, и заблокировали железнодорожное сообщение с полуостровом. Финские подводные лодки осуществили постановку мин в районе эстонского побережья и вблизи о. Суурсаари (Гогланд)4.
Почти сразу после нападения Германии на Советский Союз, рано утром 22 июня финляндский посланник в Берлине Т. Кивимяки имел аудиенцию у министра иностранных дел Германии И. Риббентропа, который сообщил о начале войны с СССР и заявил о том, что в ней «Финляндия получит вознаграждение»5. В тот же день А. Гитлер выразил уверенность в том, что германские войска будут продвигаться «бок о бок со своими финскими товарищами» и что германские завоеватели Норвегии «вместе с героями финляндской независимости, ведомыми своим маршалом», будут защищать Финляндию от любого вторжения (для руководства Финляндии, по утверждению биографа маршала К.Г. Маннергейма С. Ягершёльда, это заявление оказалось неожиданностью)6. Финское политическое руководство поспешило опровергнуть это сообщение и заявило о нейтралитете Финляндии. Утром 25 июня советская авиация начала наносить бомбовые удары по территории Финляндии, что явилось ответом на рейды немецкой бомбардировочной авиации, совершавшей промежуточные посадки на финских аэродромах. Заслуживает упоминания, в частности, тот факт, что одна из первых операций немецких ВВС в рамках плана «Барбаросса» по минированию подходов к Кронштадту и Ленинграду проводилась рано утром 22 июня также с использованием воздушного пространства Финляндии7. Всего в налётах приняли участие более 200 бомбардировщиков. Удары были нанесены по 19 аэродромам. В тот же день было созвано заседание финляндского парламента, который констатировал факт агрессии СССР против Финляндии. Премьер-министр Ю. Рангелль заявил о состоянии войны с Советским Союзом. На следующий день с соответствующим обращением к гражданам страны по радио выступил президент Р. Рюти8.
В финской историографии действия Финляндии в 1941-1944 гг. традиционно характеризовались как борьба за возвращение территорий, утраченных в результате «зимней войны» 1939-1940 гг. Война Финляндии против СССР до сих пор в Финляндии официально именуется как «война-продолжение» (jatkosota), т.е. продолжение «зимней войны». В первые недели войны в ходу был термин «летняя война» (kesäsota), по аналогии с «зимней войной» (talvisota), однако осенью, когда стало ясно, что война затягивается, было изобретено новое название. Уже в 1941 году, вскоре после вступления Финляндии в войну, в стране стало вводиться в обиход понятие «особая» или «отдельная» война (erikoissota, erillissota). По отношению к немцам избегали применять термин «союзники» (liittolaiset), использовалась более обтекаемая формулировка «братья по оружию» (aseveljet)9. В некоторых послевоенных публикациях можно также встретить утверждения о том, что Финляндия не была союзницей Германии, что она вела свою особую войну и во Второй мировой войне вообще не участвовала. Подобное мнение высказала, будучи президентом Финляндии, Тарья Халонен во время визита во Францию в 2005 году10. В современной России в последнее время также предпринимаются попытки пересмотра традиционных стереотипов в оценке истории Великой Отечественной войны, звучат высказывания о необходимости избавляться от связанных с этим мифов и домыслов. К сожалению, однако, нередки случаи, когда не только падкие на сенсации публицисты-дилетанты, но и некоторые деятели, считающие себя серьёзными исследователями, в борьбе со старой мифологией начинают создавать новую. Это в полной мере относится к истории участия Финляндии в войне в 1941-1944 гг. и личной роли в ней Карла Густава Маннергейма как главнокомандующего финской армией.
В работах ряда финских историков, которым затем стали вторить и некоторые российские авторы, утверждалось, что со стороны Финляндии «война-продолжение» была такой же справедливой и оборонительной, как и «зимняя война», что агрессивных намерений в отношении Советского Союза Финляндия не имела. По поводу якобы отсутствия у Финляндии агрессивных устремлений по отношению к СССР надо заметить, что замыслы высшего финского политического и военного руководства отнюдь не исчерпывались отвоеванием утраченных территорий. Президент Р. Рюти, премьер-министр Ю. Рангелль, министр иностранных дел Р. Виттинг и другие члены правительства считали, что к Финляндии в результате войны должны отойти вся Восточная Карелия, весь Кольский полуостров и Карельский перешеек до Ленинграда. Финляндия, таким образом, должна была получить территорию вплоть до Белого моря, а южнее её границы проходили бы по р. Свирь, южному берегу Ладоги и Неве. Этого не скрывают и финские авторы: о таких замыслах писал, в частности, известный историк О. Маннинен11. В итоге территориальные приобретения Финляндии были бы примерно равны её собственной территории.
Подобные планы никак не вяжутся с тезисом об оборонительном характере «войны-продолжения». Едва ли можно с ним согласовать и тот факт, что на петрозаводском направлении финские войска продолжили наступление далеко за линию старой советско-финляндской границы (на которую они вышли к 31 августа). К началу октября 1941 года они заняли Петрозаводск и оккупировали всю Олонецкую Карелию, которую удерживали до лета 1944 года. В приказе маршала Маннергейма, отданном накануне наступления, 10 июля 1941 года, ясно звучало, что его целью является не только восстановление границы 1939 года, но и «освобождение» Восточной Карелии12. Мероприятия в рамках т.н. «карельского вопроса», кстати говоря, проводились ещё до официального объявления состояния войны, что служит дополнительным свидетельством в пользу того, что в Финляндии заблаговременно готовились к участию в войне против СССР. Ещё 16 июня в ставке появился документ под названием «Меморандум: проект к принятию некоторых мер по восточно-карельскому вопросу» (PM: suunnitelma eräiksi toimenpiteiksi Itä-Karjalan kysymyksessä). А 23 числа того же месяца, т.е. когда Финляндия формально сохраняла нейтралитет, К.Г. Маннергейм отдал приказ о формировании особого воинского соединения из лиц восточно-карельского и ингерманландского происхождения численностью до четырех батальонов13. 30 августа и ещё раз 4 сентября того же года Маннергейм публично заявил, что Финляндия не может удовлетвориться простым восстановлением границ 1939 года и что её территория будет расширена14. В своих мемуарах он писал: «Когда была достигнута государственная граница, я в приказе объявил войскам благодарность, подчеркнув одновременно, что нам предстоит затратить ещё много сил, и пока не время менять винтовку на плуг»15.
Из записей в дневнике начальника штаба сухопутных сил Германии генерал-полковника Ф. Гальдера явствует, что ещё до 22 июня 1941 года между германским и финским командованием велись переговоры по вопросу совместных действий против Ленинграда. Германское верховное командование настаивало, чтобы финские войска продвигались восточнее и западнее Ладожского озера. Финны, однако, соглашались наступать только к востоку от него. До начала военных действий вопрос не был урегулирован. Лишь к концу июня 1941 года стороны пришли к согласию. Предполагаемым местом встречи союзников был определён район Лодейного Поля16. Финские войска на Карельском перешейке остановились за линией старой границы, а к северу от Ладоги - на рубеже р. Свирь. На требования немецкой стороны активизировать наступательные действия под Ленинградом и форсировать Свирь (в частности, соответствующие запросы генерал В. Эрфурт передавал К.Г. Маннергейму 20 и 28 августа) финский маршал давал отрицательные ответы17.
На Карельском перешейке успехи финского наступления действительно ограничились в основном отвоеванием «утраченных территорий». Однако остановка наступления была вызвана совершенно иными причинами, нежели якобы изначальное нежелание финского командующего его продолжать. Во-первых, финские войска 1 сентября вышли на линию старой границы, но не остановились на ней, а, форсировав р. Сестру, заняли Белоостров и начали продвигаться к Сестрорецку. На подступах к Сестрорецку наступление финнов было остановлено, а Белоостров был отбит обратно в результате советского контрудара. На других участках финны также продвинулись на несколько километров вперёд за линию границы 1939 года. В дальнейшем наступление застопорилось вследствие возросшего сопротивления советских войск. Наступавшие упёрлись в укрепления КаУР (Карельского укреплённого района), возведённые с советской стороны старой границы в 1930-х годах18 (о них широкой публике почему-то известно гораздо меньше, чем о «линии Маннергейма», строившейся в те же годы на финской стороне).
Второй фактор, вызвавший остановку наступления, это нежелание многих финских солдат сражаться за линией старой границы: восстановив довоенный status quo, они считали свою миссию выполненной. Случаи отказа идти в наступление, неповиновения командованию, дезертирства становились всё более многочисленными и грозили вызвать всеобщий разлад дисциплины в войсках. Особенно часто такие случаи имели место в частях 15-й и 18-й пехотных дивизий соответственно I и IV армейских корпусов на Карельском перешейке. Позднее столь же массовый характер стали принимать отказы финских солдат из частей VI армейского корпуса форсировать р. Свирь, что способствовало срыву плана соединения финских и немецких войск к востоку от Ладоги и образования второго кольца блокады Ленинграда19.
линк http://history.milportal.ru/finlyandii-v-1941-1944-gg-fakty-i-domysly/
Автор: Мусаев Вадим Ибрагимович - научный сотрудник научно-исследовательского отдела (военной истории Северо-Западного региона РФ) Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба Вооружённых сил РФ, доктор исторических наук
Аннотация. В статье идёт речь об обстоятельствах участия Финляндии в войне на стороне нацистской Германии против Советского Союза в 1941-1944 гг. Для финской историографии характерны утверждения о том, что Финляндия в тот период вела некую «особую» войну и не была союзником Германии. Между тем анализ фактов, связанных с действиями руководства Финляндии и её вооружённых сил в указанный период, свидетельствует против подобных утверждений.
«Особая война» финляндии в 1941-1944 гг.: факты и домыслы
Оценка роли Финляндии во Второй мировой войне остаётся одной из самых скользких и противоречивых тем с точки зрения истории финляндско-советских и финляндско-российских отношений. Как известно, первые три дня Советско-германской войны Финляндия сохраняла формальный нейтралитет. Решение руководства страны о вступлении в войну, принятое 25 июня 1941 года, якобы имело вынужденный характер и стало ответом на «советское нападение».
Между тем тенденция к сближению между Финляндией и нацистской Германией в военной сфере начала всё более отчётливо проявляться со второй половины 1940 года. К тому времени замыслы высшего германского военно-политического руководства начать войну против Советского Союза приняли вполне конкретные формы. При разработке соответствующих планов Финляндия представляла для Германии несомненный интерес как страна, непосредственно соседствовавшая с СССР и имевшая с ним самую протяжённую границу из всех его западных соседей. Особо активными германо-финляндские связи в военной сфере стали с весны 1941 года. Как отмечал восточногерманский исследователь М. Менгер, «период с февраля по апрель 1941 г. являлся масштабным этапом в развитии военного сотрудничества, направленного на подготовку нападения на Советский Союз, он выражался в серьёзной интенсивности контактов»1.
25 мая 1941 года в Зальцбурге проводились германо-финляндские военные переговоры. В финляндскую делегацию, прибывшую на переговоры, входили начальник генерального штаба генерал Э. Хейнрикс, трое подчинённых ему полковников - начальников отделов, а также начальник штаба военно-морских сил коммодор (капитан 1 ранга) С. Сундман. С германской стороны переговоры возглавлял начальник оперативного штаба ОКВ (OKW - Oberkommando Wehrmacht) генерал А. Иодль. На переговорах речь шла о возможности конкретного взаимодействия в случае войны с СССР. Немецкий протокол содержал 13 пунктов, в каждом из которых рассматривались различные вопросы совместных действий. На следующий день, 26 мая в Берлине проводились переговоры представителей сухопутных и военно-морских сил. Возвратившись в Хельсинки 28 мая, Э. Хейнрикс доложил о результатах поездки главнокомандующему К.Г. Маннергейму и министру обороны Р. Вальдену. Предложение, которое делегация генерала Хейнрикса привезла из Германии, представляло по сути просьбу об участии Финляндии в наступательной войне против СССР2.
В первой половине июня 1941 года военная активность немецкой стороны на территории Финляндии определённо усиливалась. С 7 июня по суше и с 10 июня морем началась переброска немецких войск в финскую Лапландию. 17 июня в Финляндии была объявлена всеобщая мобилизация. В тот же день финское командование получило от немцев информацию о начале войны против СССР 22 июня, а на следующий день немецкие войска на севере Финляндии начали выдвигаться непосредственно к границе и занимать позиции для наступления. 18-19 июня люфтваффе было дано разрешение использовать несколько военно-воздушных баз на территории Финляндии. 20 июня немецкие самолеты появились на некоторых финских аэродромах3. В день нападения Германии на СССР финны ввели войска на Аландские острова, имевшие статус демилитаризованной зоны, заминировали фарватеры у полуострова Ханко, где была размещена советская военно-морская база, и заблокировали железнодорожное сообщение с полуостровом. Финские подводные лодки осуществили постановку мин в районе эстонского побережья и вблизи о. Суурсаари (Гогланд)4.
Почти сразу после нападения Германии на Советский Союз, рано утром 22 июня финляндский посланник в Берлине Т. Кивимяки имел аудиенцию у министра иностранных дел Германии И. Риббентропа, который сообщил о начале войны с СССР и заявил о том, что в ней «Финляндия получит вознаграждение»5. В тот же день А. Гитлер выразил уверенность в том, что германские войска будут продвигаться «бок о бок со своими финскими товарищами» и что германские завоеватели Норвегии «вместе с героями финляндской независимости, ведомыми своим маршалом», будут защищать Финляндию от любого вторжения (для руководства Финляндии, по утверждению биографа маршала К.Г. Маннергейма С. Ягершёльда, это заявление оказалось неожиданностью)6. Финское политическое руководство поспешило опровергнуть это сообщение и заявило о нейтралитете Финляндии. Утром 25 июня советская авиация начала наносить бомбовые удары по территории Финляндии, что явилось ответом на рейды немецкой бомбардировочной авиации, совершавшей промежуточные посадки на финских аэродромах. Заслуживает упоминания, в частности, тот факт, что одна из первых операций немецких ВВС в рамках плана «Барбаросса» по минированию подходов к Кронштадту и Ленинграду проводилась рано утром 22 июня также с использованием воздушного пространства Финляндии7. Всего в налётах приняли участие более 200 бомбардировщиков. Удары были нанесены по 19 аэродромам. В тот же день было созвано заседание финляндского парламента, который констатировал факт агрессии СССР против Финляндии. Премьер-министр Ю. Рангелль заявил о состоянии войны с Советским Союзом. На следующий день с соответствующим обращением к гражданам страны по радио выступил президент Р. Рюти8.
В финской историографии действия Финляндии в 1941-1944 гг. традиционно характеризовались как борьба за возвращение территорий, утраченных в результате «зимней войны» 1939-1940 гг. Война Финляндии против СССР до сих пор в Финляндии официально именуется как «война-продолжение» (jatkosota), т.е. продолжение «зимней войны». В первые недели войны в ходу был термин «летняя война» (kesäsota), по аналогии с «зимней войной» (talvisota), однако осенью, когда стало ясно, что война затягивается, было изобретено новое название. Уже в 1941 году, вскоре после вступления Финляндии в войну, в стране стало вводиться в обиход понятие «особая» или «отдельная» война (erikoissota, erillissota). По отношению к немцам избегали применять термин «союзники» (liittolaiset), использовалась более обтекаемая формулировка «братья по оружию» (aseveljet)9. В некоторых послевоенных публикациях можно также встретить утверждения о том, что Финляндия не была союзницей Германии, что она вела свою особую войну и во Второй мировой войне вообще не участвовала. Подобное мнение высказала, будучи президентом Финляндии, Тарья Халонен во время визита во Францию в 2005 году10. В современной России в последнее время также предпринимаются попытки пересмотра традиционных стереотипов в оценке истории Великой Отечественной войны, звучат высказывания о необходимости избавляться от связанных с этим мифов и домыслов. К сожалению, однако, нередки случаи, когда не только падкие на сенсации публицисты-дилетанты, но и некоторые деятели, считающие себя серьёзными исследователями, в борьбе со старой мифологией начинают создавать новую. Это в полной мере относится к истории участия Финляндии в войне в 1941-1944 гг. и личной роли в ней Карла Густава Маннергейма как главнокомандующего финской армией.
В работах ряда финских историков, которым затем стали вторить и некоторые российские авторы, утверждалось, что со стороны Финляндии «война-продолжение» была такой же справедливой и оборонительной, как и «зимняя война», что агрессивных намерений в отношении Советского Союза Финляндия не имела. По поводу якобы отсутствия у Финляндии агрессивных устремлений по отношению к СССР надо заметить, что замыслы высшего финского политического и военного руководства отнюдь не исчерпывались отвоеванием утраченных территорий. Президент Р. Рюти, премьер-министр Ю. Рангелль, министр иностранных дел Р. Виттинг и другие члены правительства считали, что к Финляндии в результате войны должны отойти вся Восточная Карелия, весь Кольский полуостров и Карельский перешеек до Ленинграда. Финляндия, таким образом, должна была получить территорию вплоть до Белого моря, а южнее её границы проходили бы по р. Свирь, южному берегу Ладоги и Неве. Этого не скрывают и финские авторы: о таких замыслах писал, в частности, известный историк О. Маннинен11. В итоге территориальные приобретения Финляндии были бы примерно равны её собственной территории.
Подобные планы никак не вяжутся с тезисом об оборонительном характере «войны-продолжения». Едва ли можно с ним согласовать и тот факт, что на петрозаводском направлении финские войска продолжили наступление далеко за линию старой советско-финляндской границы (на которую они вышли к 31 августа). К началу октября 1941 года они заняли Петрозаводск и оккупировали всю Олонецкую Карелию, которую удерживали до лета 1944 года. В приказе маршала Маннергейма, отданном накануне наступления, 10 июля 1941 года, ясно звучало, что его целью является не только восстановление границы 1939 года, но и «освобождение» Восточной Карелии12. Мероприятия в рамках т.н. «карельского вопроса», кстати говоря, проводились ещё до официального объявления состояния войны, что служит дополнительным свидетельством в пользу того, что в Финляндии заблаговременно готовились к участию в войне против СССР. Ещё 16 июня в ставке появился документ под названием «Меморандум: проект к принятию некоторых мер по восточно-карельскому вопросу» (PM: suunnitelma eräiksi toimenpiteiksi Itä-Karjalan kysymyksessä). А 23 числа того же месяца, т.е. когда Финляндия формально сохраняла нейтралитет, К.Г. Маннергейм отдал приказ о формировании особого воинского соединения из лиц восточно-карельского и ингерманландского происхождения численностью до четырех батальонов13. 30 августа и ещё раз 4 сентября того же года Маннергейм публично заявил, что Финляндия не может удовлетвориться простым восстановлением границ 1939 года и что её территория будет расширена14. В своих мемуарах он писал: «Когда была достигнута государственная граница, я в приказе объявил войскам благодарность, подчеркнув одновременно, что нам предстоит затратить ещё много сил, и пока не время менять винтовку на плуг»15.
Из записей в дневнике начальника штаба сухопутных сил Германии генерал-полковника Ф. Гальдера явствует, что ещё до 22 июня 1941 года между германским и финским командованием велись переговоры по вопросу совместных действий против Ленинграда. Германское верховное командование настаивало, чтобы финские войска продвигались восточнее и западнее Ладожского озера. Финны, однако, соглашались наступать только к востоку от него. До начала военных действий вопрос не был урегулирован. Лишь к концу июня 1941 года стороны пришли к согласию. Предполагаемым местом встречи союзников был определён район Лодейного Поля16. Финские войска на Карельском перешейке остановились за линией старой границы, а к северу от Ладоги - на рубеже р. Свирь. На требования немецкой стороны активизировать наступательные действия под Ленинградом и форсировать Свирь (в частности, соответствующие запросы генерал В. Эрфурт передавал К.Г. Маннергейму 20 и 28 августа) финский маршал давал отрицательные ответы17.
На Карельском перешейке успехи финского наступления действительно ограничились в основном отвоеванием «утраченных территорий». Однако остановка наступления была вызвана совершенно иными причинами, нежели якобы изначальное нежелание финского командующего его продолжать. Во-первых, финские войска 1 сентября вышли на линию старой границы, но не остановились на ней, а, форсировав р. Сестру, заняли Белоостров и начали продвигаться к Сестрорецку. На подступах к Сестрорецку наступление финнов было остановлено, а Белоостров был отбит обратно в результате советского контрудара. На других участках финны также продвинулись на несколько километров вперёд за линию границы 1939 года. В дальнейшем наступление застопорилось вследствие возросшего сопротивления советских войск. Наступавшие упёрлись в укрепления КаУР (Карельского укреплённого района), возведённые с советской стороны старой границы в 1930-х годах18 (о них широкой публике почему-то известно гораздо меньше, чем о «линии Маннергейма», строившейся в те же годы на финской стороне).
Второй фактор, вызвавший остановку наступления, это нежелание многих финских солдат сражаться за линией старой границы: восстановив довоенный status quo, они считали свою миссию выполненной. Случаи отказа идти в наступление, неповиновения командованию, дезертирства становились всё более многочисленными и грозили вызвать всеобщий разлад дисциплины в войсках. Особенно часто такие случаи имели место в частях 15-й и 18-й пехотных дивизий соответственно I и IV армейских корпусов на Карельском перешейке. Позднее столь же массовый характер стали принимать отказы финских солдат из частей VI армейского корпуса форсировать р. Свирь, что способствовало срыву плана соединения финских и немецких войск к востоку от Ладоги и образования второго кольца блокады Ленинграда19.
линк http://history.milportal.ru/finlyandii-v-1941-1944-gg-fakty-i-domysly/
Автор: Мусаев Вадим Ибрагимович - научный сотрудник научно-исследовательского отдела (военной истории Северо-Западного региона РФ) Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба Вооружённых сил РФ, доктор исторических наук