КолгоТОЧКИ над "i". Надеюсь :) Окончание.
Перейти к началу
Мы рассмотрели предпосылки заимствования, его возможные пути и процессы первичного оформления слова колготки в русском языке. Осталось коснуться его дальнейшей судьбы в языке, в особенности, образования производных лексем. Пожалуй, больше всего вопросов, споров и заблуждений связано со взаимоотношениями слов колготки и колготы. Многие уверены, например, что первичным заимствованием было слово колготы, от которого затем в русском языке при помощи уменьшительного суффикса произвели колготки. Выше этот вопрос специально разобран максимально подробно. Иногда колготы и вовсе признаются единственно верным вариантом. О небезобидности подобных заблуждений может свидетельствовать, например, такой пример.
Выше мы постарались показать, что название завезённой из Богемии новинки попало в русский язык именно в форме колготки, которую и следует считать исходной. Дальнейшая её судьба связана, в первую очередь, с суффиксальным словообразованием. От колготок можно образовать ряд уменьшительно-ласкательных и экспрессивно-увеличительных форм: колготочки, колготушки, колготищи и т.п., что вполне закономерно и тривиально. Закономерным, хотя и не столь тривиальным, было и появление слова колготы. Это производное образовано по довольно редкой народно-этимологической модели, напоминающей принцип "ложного обратного диминутива", т.е. переосмысления слова как уменьшительной формы и реконструкции мнимой исходной. Так, при заимствовании голландского zonnedek (навес или тент от солнца: zon - солнце, dek - покрывало и т.п.; у Фасмера даётся в написании "zondek") в русском слове зонтик часть корня -ик переосмыслили как уменьшительный суффикс, хотя никакого суффикса в слове изначально не было, после чего форма зонт без "суффикса" стала употребляться наравне с исходной. Такие процессы в исторической морфологии называются переразложением основы.
Форма колготы тоже возникла в русском языке в результате переразложения основы и выделения суффикса -к-. Правда, в данном случае ситуация намного сложнее. В отличие от голландского, чешский - тоже славянский язык, он гораздо ближе к русскому, и в нём есть суффиксы, гомологичные нашим. Таким образом, исходный чешский суффикс -k- был заново распознан уже в русском слове, и при его отбрасывании из колготок "снова" получились колготы: kalhoty > kalhotky --> колготки > колготы. Тонкость здесь в том, что чешский суффикс хотя и гомологичен (по крайней мере, на первый взгляд), но отнюдь не тождествен русскому суффиксу -к- в заимствованном слове. Строго говоря, мы не обязаны воспринимать колготки как уменьшительную форму от колготы, подобно тому, как не склонны видеть в словах ботинки или перчатки диминутивы от не существующих, но вполне вообразимых слов ботины и перчаты. Этот вопрос закономерно ставит и Калакуцкая в своей заметке.
"В чешском языке kalhotky - слово с уменьшительно-ласкательным суффиксом -k-. Ощущается ли в русском заимствовании этот суффикс? И да, и нет. Так, если вы позвоните по справочному телефону магазина «Детский мир» и спросите о колготках, то услышите «Колгóт нет» … . Но, с другой стороны, в магазинах появились «штаны с ногами» для взрослых («женские колготки»), которые также называются колготки (а не колготы). Очевидно, в этом случае слово колготки воспринимается как нейтральное наименование соответствующей реалии (без дополнительного, уменьшительно-ласкательного значения, вносимого суффиксом -к-)."
В этом рассуждении есть, однако, существенный изъян. Суффикс -к-, распознанный в слове колготки, явно не соответствует по значению уменьшительно-ласкательному суффиксу -k- в слове-источнике. И чешское kalhotky, и наше колготки принадлежат к разряду существительных pluralia tantum, т.е. не имеющих формы единственного числа. Однако kalhotky склоняется по образцу существительных женского рода твёрдой разновидности, который чётко отличается от парадигмы склонения чешских существительных мужского рода даже во множественном числе, где различия между типами склонения в славянских языках в целом намного слабее выражены, чем в единственном. В русском же языке определить тип склонения слова колготки по падежным флексиям не удаётся, поскольку форма ед.ч. отсутствует, а во множественном числе парадигмы 1-го склонения (существительные женского рода на -а, -я) и 2-го склонения для слов мужского рода, обозначающих некоторые парные предметы, в особенности предметы одежды, совпадают. И для тех, и для других в мн.ч. характерно нулевое окончание родительного падежа, например: картина - картин, пуговка - пуговок и ботинок - ботинок, чулок - чулок, тогда как большинству слов м.р. твёрдой разновидности в род.п. свойственно окончание -ов: брусок - брусков, совет - советов и т.д.
Поскольку колготки, подобно чулкам, ботинкам или брюкам, обозначают парный предмет (точнее, предмет, тесно ассоциированный с понятием парности, как в случае брюк, лосин и т.п.), то вполне естественно, что в грамматическом плане это слово попадает под влияние изолированной модели склонения парных существительных м.р., несмотря на отсутствие формы единственного числа. Соответственно, в той мере, в какой можно говорить о "скрытом", потенциальном или даже окказиональном роде существительного pluralia tantum, слово колготки в сознании носителя языка ассоциируется не с женским родом, а с мужским, т.е. в реконструируемом единственном числе угадывается не *колготка (ср. рейтуза, например, у А.Блока "Беспомощная желтая нога В обтянутой рейтузе"), а некий *колготок - по аналогии с ботинком, чулком или валенком.
Легко видеть, что суффикс -к- (-ок) в таких словах не несёт уменьшительного значения. В слове валенок, например, это суффикс названия результата действия: валять - валяный > валеный - валенок (ср. с-леп-ок, на-брос-ок и т.п.). От исходного валенки (беглая "о" объясняется падением твёрдого ера в нечётной с конца слова позиции: *валенъки > валенки) впоследствии по уже рассмотренной модели "ложного обратного диминутива" была образована форма валены, зафиксированная в словаре В.И.Даля. Название модели приходится брать в кавычки, поскольку, как мы уже видели, никакой уменьшительности здесь нет, а есть лишь соблазн создать "вакантное" слово без суффикса, поскольку формально это допускается системой языка. Более того, уменьшительный суффикс -к- вообще не характерен для форм мн.ч. слов мужского рода (в отличие от женского). Вместо него для основ на твёрдый согласный обычно используется суффикс -ик-: хвост - хвостик - хвостики, солдат - солдатик - солдатики и т.д. То же наблюдается и для pluralia tantum с рудиментами ед.ч. м.р. или имеющих омонимичные этимологически близкие пары м.р.: боты - (бот - ботик) - ботики, часы (в значении "прибор для измерения времени") - (час - часик) - часики. В женском роде, в противоположность этому, имеем: спина - спинка, конфета - конфетка, и даже слово мужчина, оформленное по образцу 1-го склонения, не нарушает этой закономерности: мужчина - мужчинка.
В чешском языке тоже есть уменьшительный суффикс -ík-, гомологичный нашему -ик-, однако его продуктивность относительно ниже, чем у основного уменьшительного суффикса первой ступени -ek, гомологичного русскому -ок. Если для русского языка более характерна модель "дом - дом-ик - дом-ик-и", то для чешского "dom - dom-ek - dom-k-y". Поскольку оба суффикса, -ek и -ок, восходят к праславянскому *-ъk-, то в косвенных падежах и мн.ч. это приводит (в отличие от суффиксов -ík-, -ик-) к появлению беглых гласных: *domъkъ > domek - domka (род.п.) - domky (мн.ч.), ср. платъкъ > платок - платка - платки. Таким образом, для чешских существительных pluralia tantum, в отличие от русских, уменьшительный суффикс -k- выглядит вполне обычным, с чем бы ни ассоциировалось его появление - с принадлежностью исходной утраченной формы ед.ч. к женскому роду или же с использованием более продуктивного суффикса -ek, давшего в мн.ч. -k-. При этом его семантика прозрачнее, чем у русских аналогов. Кроме kalhoty - kalhotky, можно назвать ещё пары slipy - slipky (трусы-плавки), hodiny - hodinky (часы). А сигареты "Кэмэл" чехи ласково называют "kamelky" (здесь ещё и обратный диминутив утрачен).
Как следует из наблюдений Калакуцкой, при всей неясности семы, связываемой с вновь распознанным суффиксом -к-, бессуфиксная форма появилась очень быстро. Слово колготы (в форме род.п. колгот) ей приходилось слышать ещё до публикации статьи, вышедшей в 1966 году: "если вы позвоните, … то услышите «Колгóт нет»… " И ниже: "и, наконец: колгóты (форма в устной речи не слышанная, но которую гипотетически можно восстановить по форме родительного падежа этого слова) - колгóт". Кстати, именно форма родительного падежа, которая, как легко заметить, на целый слог короче аналогичной формы слова колготки, могла стать катализатором ускоренного синтеза производной лексемы.
Несмотря на то, что слово прекрасно освоено русским языком, и дериваты восстановленного корня колгот- сосуществуют без малого полвека, их семантические и стилистические отношения продолжают оставаться неясными. Весьма показательно в этом смысле это обсуждение с необыкновенно пёстрым набором мнений. Кто-то полагает колготы и колготки равноправными лексемами, другие склонны видеть в форме без суффикса нечто более грубое и неуклюжее по сравнению с невесомыми и нежными "женскими" колготками (Feinstrumpfhose), третьи считают её профессионализмом, четвёртые - маркёром газетно-журнального и официально-делового стиля, пятые - наоборот, разговорной формой. Анализ этих взаимоотношений и всей этой довольно странной ситуации мог бы составить предмет отдельной статьи, но боюсь, что мой рассказ и без того затянулся.
Обратимся ещё раз к словарям. Оказывается, нормативных словарей, где есть слово колготы, раз-два и обчёлся. Это уже упоминавшийся орфографический словарь Лопатина и словарь "Русское словесное ударение". Кроме того, слово обнаружено в Русском семантическом словаре под ред. Н.Ю.Шведовой (2000), а также Кратком словаре современных понятий и терминов под ред. В.А.Макаренко (2000). Однако во всех этих изданиях слово колготы приводится без каких-либо стилистических помет. В то же время ни в одном нормативном толковом словаре русского языка (где такие пометы должны даваться в первую очередь) этого слова нет. Служба русского языка на сайте Словари.ру даёт по этому поводу такой комментарий (см. ответ N.16, курсив мой):
"Слово колготы зафиксировано в Русском семантическом словаре (т. 2, М., 2000, с. 322) наряду со словом колготки без каких-либо ограничительных помет, хотя нам кажется, что оно пока еще носит разговорный, даже просторечный, характер. Но появление его в языке закономерно, т. к. колготки воспринимаются как уменьшительная форма и язык стремится восполнить недостаток "исходной" формы, создав вариант колготы."
Да простится Службе русского языка оценка формы колготки как уменьшительной...
Поздняя словарная фиксация слова колготы, давно отмечаемого в живой речи, подтверждает мнение о его разговорном характере, на мой слух - на грани просторечия. Использовать его в книжных стилях языка недопустимо, хотя популярность этого слова указывает на то, что у него есть шансы стать в будущем нормативным. Произойдёт ли это путём вытеснения слова колготки, переосмысления суффикса -к- в нём как уменьшительного или же через какой-то другой вариант семантической дифференциации двух однокоренных слов, сейчас можно только гадать.
Вместо эпилога можно порадоваться за русский язык, вернувший колготки к их этимологическим истокам. Вместе со своими многочисленными родственниками слово восходит к латинскому calx (род.п. calcis) - пятка, из которого путём сложения calx + ligare (связывать) образовалось caliga - солдатский сапог (откуда и прозвище императора Калигулы, которое переводится как сапожок). Одно из производных этого латинского слова, известное в старочешском как kalioty, galihoty или kalihoty, в конце концов оформилось как известные нам kalhoty - брюки, штаны. Однако в ходе всех этих приключений у сапога отвалилась подошва и осталось одно голенище, которое ловко обернулось штаниной и, в свою очередь, принялось стремительно укорачиваться. В производном слове kalhotky штанины исчезли вовсе, оставив лишь отверстия для ног. И даже вот такой предельный (или запредельный - кому как нравится) случай, представьте себе, тоже называется kalhotky :) Та же участь, кстати, постигла и другое производное исходного caliga - французское caleçon (кальсоны, трусы). Похоже, что римляне соединили подошву с голенищем спустя рукава :) Русский язык, наконец, исправил вековую несправедливость и приделал её обратно.
