Тело в шляпе
Как уже не раз отмечалось, в контексте тематики данного журнала немаловажен анализ эротики в костюме. Одно из самых интересных исследований эротической одежды и её восприятия ("Шляпу можешь не снимать: Современный эротический костюм") принадлежит перу эссеиста, поэта и прозаика Линор Горалик и опубликовано в журнале "Теория моды" No. 6, 2008. Здесь его можно посмотреть полностью, а я размещаю у себя ключевую, на мой взгляд, (и, кажется, весьма дискуссионную) главу "Эротический костюм: гендерные аспекты".
Фото: http://1.bp.blogspot.com
Секс - самое гендерное занятие на свете. Секс - это территория, где мы волей-неволей вынуждены признавать, что у нас есть не только гендер, но и пол; здесь законы пола и гендера могут создавать удивительную гармонию; здесь же они могут входить в тяжелейшие, наиболее мучительные конфликты, от которых нам зачастую не удается увернуться.
Одна из моих собеседниц, утверждавшая, что ее чулки с подвязками и кружевные корсеты совершенно не интересуют партнера, объясняла, что она покупала, покупает и будет покупать эротическое белье лично для себя - «потому что мне приятно чувствовать себя женщиной». В рекламе белья LoveKylie фотография модели, одетой в сет под названием Frisky (стринги и бюстгальтер из розового атласа, отороченные черным кружевом, с крупными декоративными бантами из черного атласа), подписана возгласом Man, I feel like a woman[19]. Любая наша одежда - это, среди всего прочего, материальное выражение наших отношений с собственным телом; но эротический костюм всегда (пытаюсь придумать исключение, но не могу) оказывается материальным выражением наших отношений с телом, принадлежащим, во-первых, определенному полу, а во-вторых - живущим по законам определенного гендера. Эти две характеристики нашего тела становятся системообразующими, когда речь идет о выборе не просто костюма, но костюма эротического.
Соответствие и несоответствие гендерным установкам - еще одна шкала балансирования эротического костюма. В подавляющем большинстве случаев современный эротический костюм представляет собой оду гендерному архаизму (если, конечно, вычесть из традиционных гендерных правил максиму о том, что женщине грех чрезмерно украшаться).
Если речь идет об обычном, не подразумевающем четких игровых ролей или нетривиальных фетишей, эротическом белье, то мы имеем дело с крайней избыточностью декора, барочностью стиля, театральностью форм. Мы наблюдаем не только элементы костюма, давно вышедшие из постоянного, повседневного употребления (чулки на подвязках и корсеты - самые простые из примеров), но и манеру отделки, исчезнувшую вместе с кринолинами и кружевными зонтиками. Массово распространенный эротический костюм (как и обсуждавшийся ранее эротический дресс-код) зафиксировал в себе тот момент в истории моды и платья, когда гендерные признаки носителя были абсолютно однозначны, когда мода неопровержимо разделяла маскулинное и фемининное, когда невозможно было спутать между собой мужские и женские панталоны, в отличие от сегодняшних черных синтетических трусов-плавок, зачастую продающихся производителями в разных пакетах только для того, чтобы не смущать покупателя словом «унисекс». Собственно, именно в этой области мы совершенно не готовы к унисексу: когда дело доходит до нижнего белья, мы хотим наверняка знать, кто есть кто. И нижнее белье, тем более - эротическое белье в традиционном его понимании служит для нас семафором, однозначным методом заявить, что ты ни на секунду не намерен шутить ни с вопросами собственной половой принадлежности, ни с вопросами половой принадлежности партнера. Это белье не только эстетически соответствует наиболее утрированным представлениям о женственности и мужественности, - оно строится так, чтобы максимально подчеркивать половые признаки тела: приподнимать и акцентировать грудь, демонстрировать пологость женского лобка, за счет цвета и рисунка зрительно увеличивать скрытый под трусами пенис, подчеркивать талию и бедра у женщин и плечевую зону - у мужчин. Вне зависимости от того, кто в паре «носит брюки», вопрос о том, кто носит чулки, решается однозначно.
В произведениях масс-культуры худшая судьба, которая может постигнуть персонажа мужского пола оказаться застуканным в момент ношения женского белья. Мужские костюмы - «Римский воин», «Египетский бог», «Король диско», «Вампир», «Пожарник», - не только подразумевают однозначно «мужские» роли, но и конструируются по одному и тому же принципу: утяжеленные, гипертрофированные плечи, пояс или плавки, зрительно сужающие таз, аксессуары, обычно символизирующие собой оружие или тяжеловесные рабочие инструменты (бессознательный штрих, подкупающий своим наивным обаянием). Мужские эротические костюмы, не призванные помочь носителю изображать конкретного персонажа, но служащие маркерами эротической игры как таковой (и используемые, например, исполнителями мужского стриптиза), допускают крайне малый диапазон вариантов: белый воротничок с прикрепленным к нему галстуком-бабочкой или обычным галстуком, манжеты с запонками, плавки, верх которых имитирует воротник (опять же с галстуком), или плавки с имитацией фрачных фалд на ягодицах, словом, ничего, что могло бы хоть на секунду показаться элементом женского костюма. Даже материалы и цвета здесь используются принципиально иные - кружево и атлас почти полностью исключены (напомним, речь пока идет о массовом рынке), красный цвет используется предельно редко. Интересно, что здесь мы снова видим, как близок эротический костюм оказывается к парадно-выходному, - на этот раз и в плане гендерной «правильности», нерушимости гендерного канона, и в плане использования конкретных элементов для подчеркивания этого канона.
Нарушения гендерных правил при ношении эротического костюма (да и просто нижнего белья) ставит мужчину в крайне неоднозначную ситуацию. Стринги, кружевные трусы, белье «немужских» цветов в общественном сознании немедленно маркируют мужчину как «гея» или «извращенца» (и хорошо еще, когда эти два понятия не сливаются в одно). Большинство опрошенных мной мужчин-гетеросексуалов с завидной твердостью заявляли, что ни при каких обстоятельствах не предстанут перед партнершами в кружевных или сетчатых «боксерах» или мужских «танга», продающихся в секс-шопах и магазинах гей-культуры. Гетеросексуальные женщины, спрошенные мной о желании видеть такое белье на партнере, по большей части реагировали или возгласами демонстративного неприятия, или рассматривали такую ситуацию как ироническую. Некоторые, но, безусловно, далеко не все мужчины-геи находили такое белье привлекательным, подчеркивая при этом маскулинность кроя и контраст между кроем и материалом. Намеренное переодевание в женское (или условно-женственное) белье или в женский ролевой эротический костюм в ходе эротической игры обычно означает либо желание «побыть женщиной», вместе с костюмом принять на себя женскую гендерную роль в сексуальной сцене (в том виде, в котором партнеры понимают эту роль), либо используется в качестве распространенной техники унижения мужчины в рамках субмиссивно-доминантных отношений. Последние демонстрирует нам, насколько грубо и в то же время точно работает механизм «секс-костюм-гендер»: женское белье - женская роль - подчиненная роль. Любой переход в этой связке напоминает нам, что секс, пол и гендер по сей день связаны между собой в бÓльшей мере, чем нам иногда хотелось бы.
Ситуация с маскулинными элементами в женском эротическом костюме может показаться принципиально иной, но при ближайшем рассмотрении мы выясняем, что и здесь гендерные стереотипы действуют очень жестко. Когда речь идет о повседневном костюме, мы позволяем женщине носить вещи, когда-то считавшиеся мужскими, но при этом требуем от нее некоторой интуитивно понимаемой «женственности». Мы считаем стильной женщину в брючном костюме, гангстерской шляпе, галстуке, подтяжках, ботинках на плоской подошве, если эти элементы одежды скроены по женской фигуре и подчеркивают гендерную принадлежность носительницы, если ее образ дополняется макияжем, бижутерией, дамскими аксессуарами. Мы даже готовы позволить женщине на определенных витках моды использовать подлинно мужские элементы костюма (например, мужские рубашки), но на тех же условиях «женственности» цельного облика. Но восприятие женщины в цельном подлинно мужском (а не стилизованном под мужской) костюме сопровождается почти теми же сложностями, какими сопровождается восприятие мужчины в дамской шелковой блузе. Применительно к эротическому костюму действует тот же механизм но опять в утрированной, заостренной, уплощенной форме: «мужские» элементы допускаются только при гипертрофированном, а зачастую и вульгарном соблюдении женственности костюма в целом. Так, если речь идет о ролевых эротических костюмах, можно найти немало вариантов, где женщине предлагается маркированно-мужская роль: «пиратша», «строительница», «военная», - но сам костюм всегда и обязательно вызывающе подчеркивает область груди и ягодиц, большинство элементов прозрачны или выполнены из кружева, аксессуары сугубо женственны, цвета смещены в «женскую» гамму (с доминированием красного и розового), отделка избыточна. Такие костюмы - равно как и использование в женском эротическом костюме мужских рубашек, шляп, галстуков, - транслируют одновременно два очень важных сообщения. Первое: возможно, «мужская» роль или «мужские» элементы костюма сообщат носительнице некоторые признаки «мужского» (в стереотипическом понимании) поведения, привлекательные для партнера: сексуальную агрессивность, смелость, некоторую грубоватость, игривость, готовность к сексуальным экспериментам. Второе: речь идет только об игре, партнер не должен бояться подлинной смены гендерных ролей, он контролирует сексуальную ситуацию; какой бы грозной не казалась «пиратша», наличие бантиков на ее треуголке и рюшечек на ее панталонах декларирует ее готовность сдаться первому, кто решится пойти на абордаж.
Кстати, мужская рубашка в качестве однозначного и очень распространенного женского эротического костюма заслуживает нескольких замечаний. В первую очередь, на ее примере удобно видеть, насколько разным интерпретациям может подвергаться один и тот же эротический костюм и насколько разными методами может фетишизироваться один и тот же объект одежды. Три базовых интерпретации: «Передо мной девочка-сорванец, но я ее приручу», «На ней моя рубашка, она моя, она полностью мне доверилась», «Передо мной самостоятельная, сильная женщина, но она готова мне отдаться», не считая, конечно, индивидуальных интерпретаций, которыми каждый читатель может развлечь себя без нашей помощи, - вдобавок обнажают перед нами все тот же хрупкий баланс между гендерно допустимым и гендерно недопустимым в эротическом костюме: женщине позволено носить мужскую рубашку только для того, чтобы подчеркнуть свою женственность. Недавно вышедшая рекламная кампания духов Coco Mademoiselle от Chanel демонстрирует нам актрису Киру Найтли в белоснежной мужской рубашке на голое тело. Журнальные принты изображают ее стоящей на коленях, глядящей в камеру глазами потревоженного пятнадцатилетнего мальчика-гея и прикрывающей грудь мужским котелком. Видеоролик, транслируемый в рамках той же рекламной кампании, сообщает нам подробности: героиня возвращается домой через окно, босиком, в этой самой рубашке (на голое тело, разумеется); котелок летит в угол, рубашка падает на пол, героиня распахивает гардероб, чтобы преобразиться в роскошную диву (пурпурное вечернее платье, сверкающие подвески). Зрителю предоставляются две приятных возможности: пофантазировать о том, как Кира Найтли загорает на крыше в одной мужской рубашке, спасаясь от солнечного удара при помощи фетрового котелка, или пофантазировать о том, как именно Кира Найтли провела ночь, если домой она вернулась босиком, в одной рубашке и в котелке. При просмотре ролика создается отчетливое впечатление, что героиня выдавала себя за мальчика; однако зрителя спешат успокоить, заодно подчеркивая: такое поведение мы можем простить только женщине, способной за двадцать секунд преобразиться в королеву бала. Если бы она упорствовала в желании носить мужские рубашки и шляпы, мы бы ее не одобрили: так и до «мартинсов» недалеко.
Интересно, что не только мужские элементы туалета привносят в женский эротический костюм некоторый элемент угрозы, требующий сглаживания. Сам факт переодевания женщины в эротический костюм вполне понятным образом нарушает определенные гендерные стереотипы; не только явное осознание, но и откровенная демонстрация женщиной своего сексуального «я» может вызывать дискомфорт, сообщая сцене элемент угрозы. Женщина оказывается в роли соблазнительницы, сексуального агрессора, провокатора, - роли, традиционно приписываемые ей и так же традиционно порицаемые. Не исключено, что именно из-за этого женский эротический костюм (и те разновидности мужского эротического костюма, которые призваны продемонстрировать некоторую женственность носителя) так часто сообщает зрителю смешанное ощущение невинности и угрозы, примерно как дитя с пистолетом. Когда модели Victoria’s Secret демонстрируют очень эротичную, выполненную в ярких цветах коллекцию нижнего белья Angels, они не только ведут себя на подиумах и снимках как откровенные сексуальные агрессорши, - они подчеркивают свою способность соблазнять, склонять, доминировать; однако название коллекции выбрано не случайно, и за спиной у моделей подрагивают белые ангельские крылья. Безусловно, здесь сознательно сконструирована провокационная игра, - но в ее рамках ангелы Victoria’s Secret демонстрируют свою способность к мгновенному преображению: это вызывающее белье - всего лишь надетый в шутку костюм, ангел же - подлинная сущность.
Тема ношения женщиной эротического костюма как проявления «нескромности» проглядывает и в ситуациях, когда мужчина (или женщина) однозначно предпочитает видеть партнершу в «обыкновенном», а не «сексуальном» белье. Эта тема - неприязни к эротическому костюму как таковому - может мотивироваться самыми разными способами и иметь самые разные механизмы. Иногда дело в том, как построен индивидуальный фетиш, - например, игра в «неожиданность», в «неподготовленность» партнерши, в спонтанность, внезапность сексуального контакта может быть испорчена, если окажется, что на партнерше надето что-нибудь «специальное». Иногда причина в желании видеть партнера или партнершу «подлинной» («Сними это, оно какое-то ненастоящее, я тебя в этом не узнаю») и вообще исключить элемент искусственности из сексуальных отношений. Иногда речь идет о страхе перед «роскошной женщиной» или об отсутствии интереса к этой категории женщин («Это какая-то картина маслом, а не баба, я не могу это трахать»). Иногда мотивом служит осуждение эротической одежды как признака развращенности и распущенности («Мой бывший муж терпеть не мог все эти эротические штучки, говорил, фу, какое блядство»). Но, так или иначе, каждый из перечисленных мотивов декларирует один важный факт: эротический костюм выполняет свою роль тогда и только тогда, когда соблюдается строжайший баланс между чувством безопасности и чувством угрозы, между сексуальной агрессией и контролем над происходящим, между возможностью вступить на запретную территорию и способностью не переступать некоторую условную черту, одна мысль о приближении к которой вызывает у нас сильный дискомфорт. Иными словами - эротический костюм полноценно выполняет свои функции только тогда, когда он безошибочно соотносится не только с нашими желаниями, но и с нашими страхами.
Фото: http://1.bp.blogspot.com
Секс - самое гендерное занятие на свете. Секс - это территория, где мы волей-неволей вынуждены признавать, что у нас есть не только гендер, но и пол; здесь законы пола и гендера могут создавать удивительную гармонию; здесь же они могут входить в тяжелейшие, наиболее мучительные конфликты, от которых нам зачастую не удается увернуться.
Одна из моих собеседниц, утверждавшая, что ее чулки с подвязками и кружевные корсеты совершенно не интересуют партнера, объясняла, что она покупала, покупает и будет покупать эротическое белье лично для себя - «потому что мне приятно чувствовать себя женщиной». В рекламе белья LoveKylie фотография модели, одетой в сет под названием Frisky (стринги и бюстгальтер из розового атласа, отороченные черным кружевом, с крупными декоративными бантами из черного атласа), подписана возгласом Man, I feel like a woman[19]. Любая наша одежда - это, среди всего прочего, материальное выражение наших отношений с собственным телом; но эротический костюм всегда (пытаюсь придумать исключение, но не могу) оказывается материальным выражением наших отношений с телом, принадлежащим, во-первых, определенному полу, а во-вторых - живущим по законам определенного гендера. Эти две характеристики нашего тела становятся системообразующими, когда речь идет о выборе не просто костюма, но костюма эротического.
Соответствие и несоответствие гендерным установкам - еще одна шкала балансирования эротического костюма. В подавляющем большинстве случаев современный эротический костюм представляет собой оду гендерному архаизму (если, конечно, вычесть из традиционных гендерных правил максиму о том, что женщине грех чрезмерно украшаться).
Если речь идет об обычном, не подразумевающем четких игровых ролей или нетривиальных фетишей, эротическом белье, то мы имеем дело с крайней избыточностью декора, барочностью стиля, театральностью форм. Мы наблюдаем не только элементы костюма, давно вышедшие из постоянного, повседневного употребления (чулки на подвязках и корсеты - самые простые из примеров), но и манеру отделки, исчезнувшую вместе с кринолинами и кружевными зонтиками. Массово распространенный эротический костюм (как и обсуждавшийся ранее эротический дресс-код) зафиксировал в себе тот момент в истории моды и платья, когда гендерные признаки носителя были абсолютно однозначны, когда мода неопровержимо разделяла маскулинное и фемининное, когда невозможно было спутать между собой мужские и женские панталоны, в отличие от сегодняшних черных синтетических трусов-плавок, зачастую продающихся производителями в разных пакетах только для того, чтобы не смущать покупателя словом «унисекс». Собственно, именно в этой области мы совершенно не готовы к унисексу: когда дело доходит до нижнего белья, мы хотим наверняка знать, кто есть кто. И нижнее белье, тем более - эротическое белье в традиционном его понимании служит для нас семафором, однозначным методом заявить, что ты ни на секунду не намерен шутить ни с вопросами собственной половой принадлежности, ни с вопросами половой принадлежности партнера. Это белье не только эстетически соответствует наиболее утрированным представлениям о женственности и мужественности, - оно строится так, чтобы максимально подчеркивать половые признаки тела: приподнимать и акцентировать грудь, демонстрировать пологость женского лобка, за счет цвета и рисунка зрительно увеличивать скрытый под трусами пенис, подчеркивать талию и бедра у женщин и плечевую зону - у мужчин. Вне зависимости от того, кто в паре «носит брюки», вопрос о том, кто носит чулки, решается однозначно.
В произведениях масс-культуры худшая судьба, которая может постигнуть персонажа мужского пола оказаться застуканным в момент ношения женского белья. Мужские костюмы - «Римский воин», «Египетский бог», «Король диско», «Вампир», «Пожарник», - не только подразумевают однозначно «мужские» роли, но и конструируются по одному и тому же принципу: утяжеленные, гипертрофированные плечи, пояс или плавки, зрительно сужающие таз, аксессуары, обычно символизирующие собой оружие или тяжеловесные рабочие инструменты (бессознательный штрих, подкупающий своим наивным обаянием). Мужские эротические костюмы, не призванные помочь носителю изображать конкретного персонажа, но служащие маркерами эротической игры как таковой (и используемые, например, исполнителями мужского стриптиза), допускают крайне малый диапазон вариантов: белый воротничок с прикрепленным к нему галстуком-бабочкой или обычным галстуком, манжеты с запонками, плавки, верх которых имитирует воротник (опять же с галстуком), или плавки с имитацией фрачных фалд на ягодицах, словом, ничего, что могло бы хоть на секунду показаться элементом женского костюма. Даже материалы и цвета здесь используются принципиально иные - кружево и атлас почти полностью исключены (напомним, речь пока идет о массовом рынке), красный цвет используется предельно редко. Интересно, что здесь мы снова видим, как близок эротический костюм оказывается к парадно-выходному, - на этот раз и в плане гендерной «правильности», нерушимости гендерного канона, и в плане использования конкретных элементов для подчеркивания этого канона.
Нарушения гендерных правил при ношении эротического костюма (да и просто нижнего белья) ставит мужчину в крайне неоднозначную ситуацию. Стринги, кружевные трусы, белье «немужских» цветов в общественном сознании немедленно маркируют мужчину как «гея» или «извращенца» (и хорошо еще, когда эти два понятия не сливаются в одно). Большинство опрошенных мной мужчин-гетеросексуалов с завидной твердостью заявляли, что ни при каких обстоятельствах не предстанут перед партнершами в кружевных или сетчатых «боксерах» или мужских «танга», продающихся в секс-шопах и магазинах гей-культуры. Гетеросексуальные женщины, спрошенные мной о желании видеть такое белье на партнере, по большей части реагировали или возгласами демонстративного неприятия, или рассматривали такую ситуацию как ироническую. Некоторые, но, безусловно, далеко не все мужчины-геи находили такое белье привлекательным, подчеркивая при этом маскулинность кроя и контраст между кроем и материалом. Намеренное переодевание в женское (или условно-женственное) белье или в женский ролевой эротический костюм в ходе эротической игры обычно означает либо желание «побыть женщиной», вместе с костюмом принять на себя женскую гендерную роль в сексуальной сцене (в том виде, в котором партнеры понимают эту роль), либо используется в качестве распространенной техники унижения мужчины в рамках субмиссивно-доминантных отношений. Последние демонстрирует нам, насколько грубо и в то же время точно работает механизм «секс-костюм-гендер»: женское белье - женская роль - подчиненная роль. Любой переход в этой связке напоминает нам, что секс, пол и гендер по сей день связаны между собой в бÓльшей мере, чем нам иногда хотелось бы.
Ситуация с маскулинными элементами в женском эротическом костюме может показаться принципиально иной, но при ближайшем рассмотрении мы выясняем, что и здесь гендерные стереотипы действуют очень жестко. Когда речь идет о повседневном костюме, мы позволяем женщине носить вещи, когда-то считавшиеся мужскими, но при этом требуем от нее некоторой интуитивно понимаемой «женственности». Мы считаем стильной женщину в брючном костюме, гангстерской шляпе, галстуке, подтяжках, ботинках на плоской подошве, если эти элементы одежды скроены по женской фигуре и подчеркивают гендерную принадлежность носительницы, если ее образ дополняется макияжем, бижутерией, дамскими аксессуарами. Мы даже готовы позволить женщине на определенных витках моды использовать подлинно мужские элементы костюма (например, мужские рубашки), но на тех же условиях «женственности» цельного облика. Но восприятие женщины в цельном подлинно мужском (а не стилизованном под мужской) костюме сопровождается почти теми же сложностями, какими сопровождается восприятие мужчины в дамской шелковой блузе. Применительно к эротическому костюму действует тот же механизм но опять в утрированной, заостренной, уплощенной форме: «мужские» элементы допускаются только при гипертрофированном, а зачастую и вульгарном соблюдении женственности костюма в целом. Так, если речь идет о ролевых эротических костюмах, можно найти немало вариантов, где женщине предлагается маркированно-мужская роль: «пиратша», «строительница», «военная», - но сам костюм всегда и обязательно вызывающе подчеркивает область груди и ягодиц, большинство элементов прозрачны или выполнены из кружева, аксессуары сугубо женственны, цвета смещены в «женскую» гамму (с доминированием красного и розового), отделка избыточна. Такие костюмы - равно как и использование в женском эротическом костюме мужских рубашек, шляп, галстуков, - транслируют одновременно два очень важных сообщения. Первое: возможно, «мужская» роль или «мужские» элементы костюма сообщат носительнице некоторые признаки «мужского» (в стереотипическом понимании) поведения, привлекательные для партнера: сексуальную агрессивность, смелость, некоторую грубоватость, игривость, готовность к сексуальным экспериментам. Второе: речь идет только об игре, партнер не должен бояться подлинной смены гендерных ролей, он контролирует сексуальную ситуацию; какой бы грозной не казалась «пиратша», наличие бантиков на ее треуголке и рюшечек на ее панталонах декларирует ее готовность сдаться первому, кто решится пойти на абордаж.
Кстати, мужская рубашка в качестве однозначного и очень распространенного женского эротического костюма заслуживает нескольких замечаний. В первую очередь, на ее примере удобно видеть, насколько разным интерпретациям может подвергаться один и тот же эротический костюм и насколько разными методами может фетишизироваться один и тот же объект одежды. Три базовых интерпретации: «Передо мной девочка-сорванец, но я ее приручу», «На ней моя рубашка, она моя, она полностью мне доверилась», «Передо мной самостоятельная, сильная женщина, но она готова мне отдаться», не считая, конечно, индивидуальных интерпретаций, которыми каждый читатель может развлечь себя без нашей помощи, - вдобавок обнажают перед нами все тот же хрупкий баланс между гендерно допустимым и гендерно недопустимым в эротическом костюме: женщине позволено носить мужскую рубашку только для того, чтобы подчеркнуть свою женственность. Недавно вышедшая рекламная кампания духов Coco Mademoiselle от Chanel демонстрирует нам актрису Киру Найтли в белоснежной мужской рубашке на голое тело. Журнальные принты изображают ее стоящей на коленях, глядящей в камеру глазами потревоженного пятнадцатилетнего мальчика-гея и прикрывающей грудь мужским котелком. Видеоролик, транслируемый в рамках той же рекламной кампании, сообщает нам подробности: героиня возвращается домой через окно, босиком, в этой самой рубашке (на голое тело, разумеется); котелок летит в угол, рубашка падает на пол, героиня распахивает гардероб, чтобы преобразиться в роскошную диву (пурпурное вечернее платье, сверкающие подвески). Зрителю предоставляются две приятных возможности: пофантазировать о том, как Кира Найтли загорает на крыше в одной мужской рубашке, спасаясь от солнечного удара при помощи фетрового котелка, или пофантазировать о том, как именно Кира Найтли провела ночь, если домой она вернулась босиком, в одной рубашке и в котелке. При просмотре ролика создается отчетливое впечатление, что героиня выдавала себя за мальчика; однако зрителя спешат успокоить, заодно подчеркивая: такое поведение мы можем простить только женщине, способной за двадцать секунд преобразиться в королеву бала. Если бы она упорствовала в желании носить мужские рубашки и шляпы, мы бы ее не одобрили: так и до «мартинсов» недалеко.
Интересно, что не только мужские элементы туалета привносят в женский эротический костюм некоторый элемент угрозы, требующий сглаживания. Сам факт переодевания женщины в эротический костюм вполне понятным образом нарушает определенные гендерные стереотипы; не только явное осознание, но и откровенная демонстрация женщиной своего сексуального «я» может вызывать дискомфорт, сообщая сцене элемент угрозы. Женщина оказывается в роли соблазнительницы, сексуального агрессора, провокатора, - роли, традиционно приписываемые ей и так же традиционно порицаемые. Не исключено, что именно из-за этого женский эротический костюм (и те разновидности мужского эротического костюма, которые призваны продемонстрировать некоторую женственность носителя) так часто сообщает зрителю смешанное ощущение невинности и угрозы, примерно как дитя с пистолетом. Когда модели Victoria’s Secret демонстрируют очень эротичную, выполненную в ярких цветах коллекцию нижнего белья Angels, они не только ведут себя на подиумах и снимках как откровенные сексуальные агрессорши, - они подчеркивают свою способность соблазнять, склонять, доминировать; однако название коллекции выбрано не случайно, и за спиной у моделей подрагивают белые ангельские крылья. Безусловно, здесь сознательно сконструирована провокационная игра, - но в ее рамках ангелы Victoria’s Secret демонстрируют свою способность к мгновенному преображению: это вызывающее белье - всего лишь надетый в шутку костюм, ангел же - подлинная сущность.
Тема ношения женщиной эротического костюма как проявления «нескромности» проглядывает и в ситуациях, когда мужчина (или женщина) однозначно предпочитает видеть партнершу в «обыкновенном», а не «сексуальном» белье. Эта тема - неприязни к эротическому костюму как таковому - может мотивироваться самыми разными способами и иметь самые разные механизмы. Иногда дело в том, как построен индивидуальный фетиш, - например, игра в «неожиданность», в «неподготовленность» партнерши, в спонтанность, внезапность сексуального контакта может быть испорчена, если окажется, что на партнерше надето что-нибудь «специальное». Иногда причина в желании видеть партнера или партнершу «подлинной» («Сними это, оно какое-то ненастоящее, я тебя в этом не узнаю») и вообще исключить элемент искусственности из сексуальных отношений. Иногда речь идет о страхе перед «роскошной женщиной» или об отсутствии интереса к этой категории женщин («Это какая-то картина маслом, а не баба, я не могу это трахать»). Иногда мотивом служит осуждение эротической одежды как признака развращенности и распущенности («Мой бывший муж терпеть не мог все эти эротические штучки, говорил, фу, какое блядство»). Но, так или иначе, каждый из перечисленных мотивов декларирует один важный факт: эротический костюм выполняет свою роль тогда и только тогда, когда соблюдается строжайший баланс между чувством безопасности и чувством угрозы, между сексуальной агрессией и контролем над происходящим, между возможностью вступить на запретную территорию и способностью не переступать некоторую условную черту, одна мысль о приближении к которой вызывает у нас сильный дискомфорт. Иными словами - эротический костюм полноценно выполняет свои функции только тогда, когда он безошибочно соотносится не только с нашими желаниями, но и с нашими страхами.