Завтрак пуриста
Телевизор на кухне бубнит: "...бутИлированной воды... какую бутИлированную воду выбрать..." Вот вы мне лучше расскажите, как вас угораздило "выбрать" такое произношение и написание.
Удивительная вещь - рассуждая о языке и его нормах, люди чаще всего исходят из представления о языке как о живом любопытном существе. Живёт оно себе, с удовольствием путешествует по свету, нахватывается там разных интересных и модных штучек, а потом их переваривает... точнее, что-то переваривает, а что-то нет. За стеной такого эссенциалистского понимания языковой системы остаются представления о том, как всё это происходит, какие конкретно люди тащат к нам новые словечки и речевые модели, чем эти люди занимаются, с кем общаются и так далее. Например, при слове "суши" мне видится молодой распальцованный боров из 90-х, который освоил английский ровно настолько, чтобы читать слог shi как "шы", похоронив исходное "суси". А, скажем, испанский уже не освоил совсем и остров с ласковым именем Ивиса перекошмарил в "ибицу".
Но вернёмся к воде. Случилось так, что процесс разливания воды по бутылкам стал ярчайшим примером словарного фетишизма - безоглядной ориентации пресловутого народа-языкотворца на нормативные словари. Из одной дискуссии:
Чурки - что с них возьмёшь? Лопатина не читали:)
- А в русском литературном ... есть глагол "бутилировать"? И давно?
- Данный глагол зафиксирован "Орфографическим словарём русского языка" под редакцией Лопатина. ... Вот существует норма "бутилированный", ей и руководствуйтесь.
Ещё одно обсуждение:
- ... Поэтому "бутылированая вода" правильней. И абсолютно непонятно, почему словарь предпочёл термин бутилировать. Надо бы спросить у В.В.Лопатина: почему?
- Здесь, скорее, язык выбрал это слово, практически "бутылированный" нигде не встречается. Словарь только фиксировал выбор.
А вот и ответ справочной службы русского языка на невинный вопрос:
- "БутИлировать" - расфасовывать в бутЫлки? Почему здесь происходит чередование гласных?
- Здесь нет чередования, просто два слова - бутылка и бутилировать - были заимствованы русским языком в разное время.
Невинный вопрос - невинный ответ))) Захотел и заимствовал. Остаётся только гадать, из чего "русский язык" (в ипостаси тов. Лопатина, как я понимаю) исходил, принимая решение о кодификации форм с непроизводным (!) корнем бутилир-. Из тиражей бутылочных этикеток со словами "бутилированная вода"? Откуда вообще стало понятно, что это сам "язык выбрал"? Повлияли авторитет и обаяние виноделов, в профессиональном жаргоне которых, как утверждают, есть глагол "бутилировать"? А почему нас с ними не познакомили? И что это за время, когда был заимствован глагол "бутилировать"? Уж не то ли, когда везде стояло болгарское вино с незабываемой надписью на этикетке "Произведено и бутилирано в България"?
Вот только язык несколько по-иному обходится с чужеземной лексикой. Любое заимствование, оказавшись в среде языка-реципиента, начинает жить по его законам и оформляется в соответствии с фонетическими, грамматическими и орфографическими особенностями этого языка. Тот же кофе в пору, когда в РЯ ещё не сформировалась категория несклоняемых существительных, имел формы "кофий", "кофей" или, наоборот, в ж.р. "кава". Далее, нужно учитывать, что в таких случаях обязательно должны действовать законы внутренней логики языка. Если новое слово тесно связано по смыслу и этимологии с уже существующим, но изначально отличается написанием корня - оно будет переоформлено по имеющемуся образцу. Потому что нет слова "бутилка" в русском языке, а есть "бутылка", "бутыль". Соответственно, если мы уж решили "заимствовать" болгарское слово (а точнее, частично заимствовать модель образования глагола от мотивирующего существительного, использовав суффикс -ир(ова)-, где первый элемент немецкого происхождения, а второй собственно русский, выпадающий в формах настоящего времени), то естественно корень этого самого мотивирующего существительного, то бишь бутыл-, взять именно в русской орфографии! Иначе суффикс -ир- придётся считать частью корня.
Логика языка в таких случаях решительно восстаёт против разрушения семантически абсолютно прозрачных корневых гнёзд, сопротивляясь возможной путанице. Даже если заимствования происходили в разное время. Как и следовало ожидать, путаница особого приглашения дожидаться не стала. Наслаждайтесь:
"Действительно, кто стал бы, например, покупать продукт ежедневного питания, на упаковке которого написано, что он содержит пропил-4-гидроксибензонат или бутилированный гидрокситолуол? ... Пропил-4-гидроксибензонат обозначается на упаковках как Е216, а бутилированный гидрокситолуол как Е321."
(Жорес Медведев, "Выживание живого", 2009)
Пожалуй, только химик определит, что в данном случае речь идёт не о разливе по бутылкам, а о введении в молекулу бутильной группы С4Н9-. Термин "бутилирование" давно существует в этом значении, и химикам всё равно, знают ли об этом виноделы, как, впрочем, и vice versa. Но простым-то людям не всё равно! И авторы словарей общей лексики могли бы внимательнее отнестись к кодификации столь сырых языковых новшеств. БутИлированная вода - это, извините, спирт бутанол, продукт замены одного атома водорода в молекуле воды на бутильную группу. Пейте это сами, господа. Формы "бутЫлировать", "бутЫлированный", порождаемые здравым смыслом носителей языка, упорно произрастают рядом с "болгарскими" под строгим взглядом профессора Лопатина, усугубляя орфоэпический ералаш. Да и со словарями "не всё так однозначно". Скажем, Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации (2015) содержит статью "Бутылированная питьевая вода - питьевая вода, помещенная в бутыли, контейнеры, пакеты и т.п."
В одной из упомянутых выше дискуссий была высказана очень интересная мысль: "... как отличить норму от массовой ошибки? Для этого нужен критерий понадежнее надписи на бутылочных этикетках." Как будто здесь уместна аналогия с мятежом, который не может кончиться удачей, - "массовая ошибка" представляется оксюмороном. Но я бы назвал это положение верным только с условием естественности изменений и их подчинённости действующей системе языковых запретов и ограничений. Если в доинформационную эпоху у языка была возможность спокойно "переваривать" заимствования и прочие новации, приспосабливая их к своему строю, то в последние десятилетия мы всё чаще становимся заложниками недоучек, обладающих громадными информационными ресурсами, но при этом менее всего озабоченных судьбами родного слова. И механизмы защиты от этого зла пока не разработаны.
Илл.: https://ppt-online.org/201917
Удивительная вещь - рассуждая о языке и его нормах, люди чаще всего исходят из представления о языке как о живом любопытном существе. Живёт оно себе, с удовольствием путешествует по свету, нахватывается там разных интересных и модных штучек, а потом их переваривает... точнее, что-то переваривает, а что-то нет. За стеной такого эссенциалистского понимания языковой системы остаются представления о том, как всё это происходит, какие конкретно люди тащат к нам новые словечки и речевые модели, чем эти люди занимаются, с кем общаются и так далее. Например, при слове "суши" мне видится молодой распальцованный боров из 90-х, который освоил английский ровно настолько, чтобы читать слог shi как "шы", похоронив исходное "суси". А, скажем, испанский уже не освоил совсем и остров с ласковым именем Ивиса перекошмарил в "ибицу".
Но вернёмся к воде. Случилось так, что процесс разливания воды по бутылкам стал ярчайшим примером словарного фетишизма - безоглядной ориентации пресловутого народа-языкотворца на нормативные словари. Из одной дискуссии:
Чурки - что с них возьмёшь? Лопатина не читали:)
- А в русском литературном ... есть глагол "бутилировать"? И давно?
- Данный глагол зафиксирован "Орфографическим словарём русского языка" под редакцией Лопатина. ... Вот существует норма "бутилированный", ей и руководствуйтесь.
Ещё одно обсуждение:
- ... Поэтому "бутылированая вода" правильней. И абсолютно непонятно, почему словарь предпочёл термин бутилировать. Надо бы спросить у В.В.Лопатина: почему?
- Здесь, скорее, язык выбрал это слово, практически "бутылированный" нигде не встречается. Словарь только фиксировал выбор.
А вот и ответ справочной службы русского языка на невинный вопрос:
- "БутИлировать" - расфасовывать в бутЫлки? Почему здесь происходит чередование гласных?
- Здесь нет чередования, просто два слова - бутылка и бутилировать - были заимствованы русским языком в разное время.
Невинный вопрос - невинный ответ))) Захотел и заимствовал. Остаётся только гадать, из чего "русский язык" (в ипостаси тов. Лопатина, как я понимаю) исходил, принимая решение о кодификации форм с непроизводным (!) корнем бутилир-. Из тиражей бутылочных этикеток со словами "бутилированная вода"? Откуда вообще стало понятно, что это сам "язык выбрал"? Повлияли авторитет и обаяние виноделов, в профессиональном жаргоне которых, как утверждают, есть глагол "бутилировать"? А почему нас с ними не познакомили? И что это за время, когда был заимствован глагол "бутилировать"? Уж не то ли, когда везде стояло болгарское вино с незабываемой надписью на этикетке "Произведено и бутилирано в България"?
Вот только язык несколько по-иному обходится с чужеземной лексикой. Любое заимствование, оказавшись в среде языка-реципиента, начинает жить по его законам и оформляется в соответствии с фонетическими, грамматическими и орфографическими особенностями этого языка. Тот же кофе в пору, когда в РЯ ещё не сформировалась категория несклоняемых существительных, имел формы "кофий", "кофей" или, наоборот, в ж.р. "кава". Далее, нужно учитывать, что в таких случаях обязательно должны действовать законы внутренней логики языка. Если новое слово тесно связано по смыслу и этимологии с уже существующим, но изначально отличается написанием корня - оно будет переоформлено по имеющемуся образцу. Потому что нет слова "бутилка" в русском языке, а есть "бутылка", "бутыль". Соответственно, если мы уж решили "заимствовать" болгарское слово (а точнее, частично заимствовать модель образования глагола от мотивирующего существительного, использовав суффикс -ир(ова)-, где первый элемент немецкого происхождения, а второй собственно русский, выпадающий в формах настоящего времени), то естественно корень этого самого мотивирующего существительного, то бишь бутыл-, взять именно в русской орфографии! Иначе суффикс -ир- придётся считать частью корня.
Логика языка в таких случаях решительно восстаёт против разрушения семантически абсолютно прозрачных корневых гнёзд, сопротивляясь возможной путанице. Даже если заимствования происходили в разное время. Как и следовало ожидать, путаница особого приглашения дожидаться не стала. Наслаждайтесь:
"Действительно, кто стал бы, например, покупать продукт ежедневного питания, на упаковке которого написано, что он содержит пропил-4-гидроксибензонат или бутилированный гидрокситолуол? ... Пропил-4-гидроксибензонат обозначается на упаковках как Е216, а бутилированный гидрокситолуол как Е321."
(Жорес Медведев, "Выживание живого", 2009)
Пожалуй, только химик определит, что в данном случае речь идёт не о разливе по бутылкам, а о введении в молекулу бутильной группы С4Н9-. Термин "бутилирование" давно существует в этом значении, и химикам всё равно, знают ли об этом виноделы, как, впрочем, и vice versa. Но простым-то людям не всё равно! И авторы словарей общей лексики могли бы внимательнее отнестись к кодификации столь сырых языковых новшеств. БутИлированная вода - это, извините, спирт бутанол, продукт замены одного атома водорода в молекуле воды на бутильную группу. Пейте это сами, господа. Формы "бутЫлировать", "бутЫлированный", порождаемые здравым смыслом носителей языка, упорно произрастают рядом с "болгарскими" под строгим взглядом профессора Лопатина, усугубляя орфоэпический ералаш. Да и со словарями "не всё так однозначно". Скажем, Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации (2015) содержит статью "Бутылированная питьевая вода - питьевая вода, помещенная в бутыли, контейнеры, пакеты и т.п."
В одной из упомянутых выше дискуссий была высказана очень интересная мысль: "... как отличить норму от массовой ошибки? Для этого нужен критерий понадежнее надписи на бутылочных этикетках." Как будто здесь уместна аналогия с мятежом, который не может кончиться удачей, - "массовая ошибка" представляется оксюмороном. Но я бы назвал это положение верным только с условием естественности изменений и их подчинённости действующей системе языковых запретов и ограничений. Если в доинформационную эпоху у языка была возможность спокойно "переваривать" заимствования и прочие новации, приспосабливая их к своему строю, то в последние десятилетия мы всё чаще становимся заложниками недоучек, обладающих громадными информационными ресурсами, но при этом менее всего озабоченных судьбами родного слова. И механизмы защиты от этого зла пока не разработаны.
Илл.: https://ppt-online.org/201917