Огонек, 1990 г., № 41, Ю.Феклистов, Глоток свободы, или пять часов в голландской тюрьме.
А вот эту перестроечную тему я прекрасно помню. Тогда частенько попадались на глаза статьи, взахлеб рассказывающие о девственных и сытых европейских тюрьмах. Они неизменно заканчивались фразой - хочу в такую тюрьму.
Вот и автор сей статьи заканчивает ее следующими словами:
А я, честно говоря, наверное, тут, в Голландии, впервые в жизни почувствовал себя человеком. В своей родной стране, на воле, такое ощущение, что ты кому-то все время мешаешь и никому не нужен. Поймите меня правильно, это не пижонство, но я хотел бы стать заключенным в голландской тюрьме.
Юрий Феклистов, фотокорреспондент.
http://www.feklistov.com/
Глоток свободы, или пять часов в голландской тюрьме.
Как только я приехал в Амстердам, то сказал своему старому другу - студенту здешнего университета Марко Зонневельдту, что хочу побывать в голландской тюрьме. Тут же в толстом телефонном справочнике мы нашли нужный номер. После пятиминутного разговора, в основном о том, что такое «Огонек», нам сказали прийти 31 августа в 10 часов утра. Никаких писем, никаких подписей и разрешений. Я еще не верил, что так все просто.
И вот в назначенное время мы входим в стеклянные двери. Нам выписывают пропуска, мы поднимаемся на второй этаж. Нас встречает Рууд Фрише, начальник общей службы тюрьмы. Его подчиненные контролируют входы, технику, транспорт, следят за действиями администрации, смотрят за состоянием кухни, складов, одежды... После длинной беседы мы договариваемся, что мне можно фотографировать все, но только без людей. Это следственное учреждение, и люди, сидящие здесь, в основном ждут суда. Если суд признает их невиновными, то, оказавшись на свободе, они не захотят видеть свои фотографии в журналах, даже в советских. Это их человеческое право, и нарушать его нельзя (каюсь, несколько раз я нарушил наш договор, но заключенные сами разрешили себя сфотографировать).
Официальное название тюрьмы: Ре-nitentiaire inrichtingen Over-amstel (следственный изолятор у Овер-амстел), в разговоре - просто «Белмербайез». Это современный комплекс, построенный в конце 70-х годов, состоящий из шести высотных зданий, где находятся около 670 заключенных. В одном здании сидят женщины, в остальных - мужчины. 95 процентов заключенных находятся под следствием. Максимальный срок нахождения в этой тюрьме - два года, после переводят в другую. Самое тяжелое наказание в Голландии - пожизненное заключение (таких 5 человек на всю страну). Смертная казнь отменена. Во всей Голландии около семи тысяч заключенных. Но хватит цифр, отправимся в удивительное путешествие по тюрьме...
Проходим через магнитную раму, перед нами открываются двери. Это двое молодых людей в голубых рубашках, сидя за пультом, видят нас на мониторе и нажимают кнопку открытия дверей. Мы оказываемся в комнате для посетителей. Первое, что бросается в глаза: нет решеток на окнах! (Дальше после каждого предложения можно ставить восклицательный знак, но я этого делать не буду. Просто расскажу, что я видел и узнал.) В комнате сидели молодая негритянская пара с ребенком и человек из администрации, который читал кнйгу. К заключенному могут прийти сразу три гостя на один час один раз в неделю. Ограничений для передач нет. Правда, нельзя передавать электронику, которая может повлиять на систему охраны. Письма, записки обычно не просматриваются, так как их очень много, да и пишутся они на разных языках, так как в этой тюрьме сидят и иностранцы. Заключенный может позвонить по телефону в любой город мира. Оплата - по счету. Иногда администрация тюрьмы может выборочно записать телефонный разговор.
Каждый гость или родственник может перевести на счет заключенного любую сумму денег. И компьютер выдаст счет человеку, чтобы тот знал, сколько у него денег.
В тюрьме есть и две комнаты для свиданий со стеклянными перегородками, но использовались они всего раз пять за все время существования этой тюрьмы.
Потом мы осмотрели пункт пичного досмотра. Это небольшие кабинки, похожие на душевые, где производится осмотр впервые поступивших.
Пройдя центральный диспетчерский пульт, опять же со множеством мониторов, мы попадаем в длинный, широкий коридор, соединяющий все здания тюрьмы. По нему с сумкой шел заключенный. Один. За ним наблюдает телекамера. Он подошел к нужной двери, нажал кнопку, дверь открылась. И он пошел дальше по направлению к своей камере. Его как эстафету передавали от одного пульта к другому, он всегда был виден на мониторе.
Ну, а^ыгвзяв ключ, осмотрели комнату для отправления религиозных культов. Это большое, светлое помещение со стульями, с кафедрой, со свечами. Для разных религий - разные дни. Для мусульман сложно организовать, так как им нужно часто молиться и важно положение солнца. Для тех, кто не верит в бога, есть «гуманитарный помощник». Ему заключенный может исповедаться, как в церкви. Тайна исповеди строго соблюдается. Только в случае, если что-то затевается страшное, священник скажет администрации, но не указывая фамилии исповедовавшегося.
Проходя по коридору, через стекло мы увидели изостудию, где стояли неоконченные картины. Видели скульптурную мастерскую. Прошли мимо библиотеки. Заглянули в медицинский кабинет. Каждый день в здании - врач и две дежурные медсестры. Есть изолятор, но больные там обычно не лежат. Людей могут лечить и в их камерах (делать уколы, давать таблетки). Есть в тюрьме зубной врач. Есть и окулист, который может подобрать очки. Каждому заключенному при поступлении делают снимок легких. За лечение заключенных платит государство. Если болезнь серьезная и требуется операция. то вызывается врач из городской больницы, и больного госпитализируют. Для особо опасных преступников в Гааге есть спецбольница с охраной.
Поднявшись на лифте, мы оказались в одном из павильонов. Павильон - это сектор здания, где на двух этажах находится 24 камеры. За порядком смотрят двое человек из охраны. Заключенные убирали, кто тряпкой, кто пылесосом, свои камеры. Каждый свою. Сидят-то они по одному. Спросив разрешение у одного из хозяев, мы, вытерев ноги, переступили порог камеры (даже язык не поворачивается так ее назвать). Это комната, примерно 12 квадратных метров. Большое окно (как уже писал, без решетки, но в стекло впаяны металлические проводки сигнализации). Оно не открывается. Наверху задвижки для вентиляции. Под окном вмонтирована батарея с терморегулятором. Пол из линолеума. Мягкая кровать, кресло, стул, стол, настольная лампа, занавески на окнах, телевизор, вмонтированное в стену радио с тремя программами, домашние тапочки, крем и щетки для обуви, плечики для одежды, мусорное ведро, стаканы, вилка, нож, ложки, книги, фотографии родных на полке, джинсы, реклама на стенах, утюг. Извините, если что-то забыл. В углу отгорожены калиточкой умывальник и унитаз. Над умывальником - зеркало, полочка для сушки одежды. Естественно, есть и туалетная бумага. На полочке - бритва, мыло, одеколоны. В стене два окошка. В исключительных случаях, если вахтеру кажется, что была попытка самоубийства, он может из коридора заглянуть в камеру и в туалет. Если заключенному это не понравилось, он может написать жалобу администрации, и у вахтера будут неприятности.
В камере есть переговорное устройство для связи с пультом вахтеров: можно высказать свои просьбы. Если в камеру зашел сосед и заключенные ведут беседу, то вахтер может подслушать разговор, но в тот момент, когда он включается в систему, в камере над дверью загорается красная лампочка. Телекамер в комнатах нет.
У каждого заключенного свой ключ от камеры. Но есть еще ключ и у вахтеров от наружного замка, который заключенный не может открыть изнутри. Постельное белье меняют каждую неделю. Каждый человек ходит в своей одежде, носит прическу, какую хочет. Родственники могут принести одежду по сезону.
В коридоре стоят теннисный стол, бильярд, шахматы, настольный хоккей. Есть и холодильник, где под номерами комнат хранятся фрукты, молоко, «кока», «пепси». Холодильник без замка, ну, как в наших больницах. Алкоголь запрещен. Разрешено только безалкогольное пиво.
Есть в тюрьме и магазин. У входа висит надпись: «Больше трех не входить». Там можно купить и продукты питания, и разные хозяйственные вещи. Он работает по расписанию.
На 24 камеры - три душевых комнаты. Подъем в 8.00. Спать кто когда захочет, но надо соблюдать тишину и не мешать соседям. Если не хочешь идти на работу, то можно и не ходить, тогда просто не платят деньги. В неделю заключенный зарабатывает около 30 гульденов (около 20 долларов США). Здесь выполняют разные работы по заказам фирм. При нас в одном цехе собирали настенные часы, в другом - тумбочки для подледного лова рыбы. Женщины делают конверты, шьют флаги, стирают белье. Заключенные работают полдня, а вторая половина - свободное время (гости, библиотека, учеба, спорт).
Четверть обслуживающего персонала тюрьмы - женщины, но администрация хочет, чтобы их было 50 процентов. Наш провожатый господин Фрише считает, что женщины в мужском отделении лучше обеспечивают спокойствие. При них мужчины меньше ругаются, не дерутся. На женщин никто не нападает. Ну, а если все-таки это случилось, у каждого сотрудника тюрьмы есть маленькое сигнализационное радиоустройство. При опасности на центральном диспетчерском пункте загорается лампочка: ясно, с кем и где что-то произошло. И вызывается оперативная группа с оружием. У остального же персонала оружия нет.
Спустившись вниз, мы попали на кухню. Обед уже закончился, и вовсю мыли полы и посуду. Заключенные на кухне не работают - в целях безопасности. Повар принес мне обед (его вы видите на снимке, жаль, что это не цветная фотография). На чистой фарфоровой тарелке, которая находится на горячей большой каменной подставке. лежали три огромных картофелины, соус, стручки фасоли, жареная рыба, на ней - ломтик лимона. Сбоку кофейный десерт, груша, салат из огурцов, помидоров и перца. Сверху тарелка закрывалась крышкой с дырочкой. На подносе лежала бирка с номером здания, комнаты и фамилией заключенного. Все порции помещаются в контейнеры, наподобие наших аэрофлотовских, и развозятся по камерам.
Заключенных кормят на пять гульденов 25 центов в день. Господин Фрише дал мне меню. Оно составлено на шесть недель. Каждый день - разные блюда. После этого цикла собирается совет по меню, в который входят представители администрации из каждого
здания. Учитываются и жалобы заключенных. Каждый день готовятся, как бы у нас сказали, «диетические столы»: для обычных людей, для мусульман, для вегетарианцев, для диабетиков и т. д. Вот, например, обед для обычного человека в пятницу: венгерский гу-
ляш, мясо с ананасом, рис, фрукты; в воскресенье: грибной суп, карбонад с овощами, яблочный мусс, жареная картошка, фрукты. Есть, допустим, определенный вид мяса, который можно давать один раз в две недели. Половина заключенных просят на гарнир картофель, другая половина - рис. Поэтому очень важно не перепутать порции. Заключенные происхождением из Индии, Африки, Китая и других стран могут в магазине заказать какие-то свои национальные продукты, и им привезут. Они могут' купить в магазине электроплитку и приготовить что-то сами.
Завтрак, обычно бутербродный, заключенным выдают вместе с ужином. А утром в камеры подают только горячий чай или кофе.
Мы спросили господина Фрише, как обстоит дело с наркоманами. Он сказал, что в тюрьме их очень много. И сделать что-то нельзя. Отлажена четкая подпольная система купли и продажи. Служебные собаки могут найти только анашу.
Заключенных, которые хорошо себя ведут и которые совершили небольшое преступление, могут на день отпустить домой. Некоторых отпускают и на 72 часа. Но по возвращении их строго проверяют.
За нарушения в тюрьме существуют три вида наказаний:
1) официальное письмо-предупреждение от администрации заключенному,
2) запрет прогулок,
3) изоляция на 10 дней (но питание при этом не меняется).
Могут ограничить посещения гостей, если гости передали что-то запрещенное. Если заключенный не согласен с наказанием, то он может жаловаться в комитет по защите или начальнику тюрьмы.
Итак, наше знакомство с голландской тюрьмой подходит к концу. Но где же, где решетки, засовы, колючая проволока? Хоть что-то напоминающее о тюрьме? Я выхожу на футбольную площадку, наверху забора вижу колючую проволоку с сигнализацией. Но мне кажется, что и мысли не возникнет бежать отсюда. Здесь все уважают человека, все его права охраняются. Ко всякому человеку относятся как к равному себе. Ему улыбаются, с ним вежливо разговаривают. Человек лишен только свободы. Но свобода - это все, особенно для голландца.
А я, честно говоря, наверное, тут, в Голландии, впервые в жизни почувствовал себя человеком. В своей родной стране, на воле, такое ощущение, что ты кому-то все время мешаешь и никому не нужен. Поймите меня правильно, это не пижонство, но я хотел бы стать заключенным в голландской тюрьме.
Юрий ФЕКЛИСТОВ.
Фото автора.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
На основании собственного горького опыта - почти трехмесячного предварительного заключения в СИЗО 45/1 - легендарных ленинградских «Крестах» - я утверждаю, что предварительное заключение есть метод превентивного наказания людей, чья вина судом еще не доказана.
Этот следственный изолятор известен тем, что там в свое время сиживали известные революционеры. Они пользовались библиотекой, постельным бельем, возможностью купить какую-то еду и тем не менее считали условия содержания очень жестокими, что поддерживало их веру в необходимость революционных перемен.
Следственный изолятор сегодня - это одиночная камера в 7-8 квадратных метров, маленькое, забранное решеткой и железными жалюзи окно, чугунный унитаз без стульчака, кран и раковина. Никаких матрасов, постельных принадлежностей.
В первый день идут допросы, очные ставки. Силы не равны: с одной стороны - сытый, выспавшийся следователь, с другой - голодный, морально подавленный, невыспавшийся, обросший, грязный подследственный. Какая там презумпция невиновности, какие права личности, демократия и прочая беллетристика! Необходимо в самые сжатые сроки добиться желаемого «расклада».
Через три дня (редко через десять) определяют в сидячий «собачник». По стенам лавки, на которых могут уместиться 9-10 человек, но в камере обычно находится 12-13, поэтому некоторым приходится стоять. Во время обеда ложки дают без черенков, а кружки вообще не дают. Многие лакают прямо из мисок, сидя на корточках. Кипяток один раз в день наливают прямо в миски. Почему-то никто не дает ознакомиться с правилами поведения в тюрьме. А ведь нарушение этих правил ведет к наказанию людей, чья вина, заметьте, судом еще не доказана.
Во время обыска изымаются шнурки от ботинок, пояса, разные мелочи. Никто не протестует. Вечером переводят в другой «собачник». Новая камера с нарами. Нары двухъярусные, люди ложатся вповалку на голые нары, поворачиваются все вместе, иначе невозможно...
После пребывания в КПЗ человек, обладающий минимальным интеллектом, понимает, что участь его решена, потому что подобным лишениям абсурдно подвергать человека только по подозрению, и что суд просто не сможет отказаться от обвинения, потому что в противном случае в этот ад должен попасть тот, кто его сюда направил.
А. СРЫБНИК, кандидат медицинских наук
Ленинград
Вот и автор сей статьи заканчивает ее следующими словами:
А я, честно говоря, наверное, тут, в Голландии, впервые в жизни почувствовал себя человеком. В своей родной стране, на воле, такое ощущение, что ты кому-то все время мешаешь и никому не нужен. Поймите меня правильно, это не пижонство, но я хотел бы стать заключенным в голландской тюрьме.
Юрий Феклистов, фотокорреспондент.
http://www.feklistov.com/
Глоток свободы, или пять часов в голландской тюрьме.
Как только я приехал в Амстердам, то сказал своему старому другу - студенту здешнего университета Марко Зонневельдту, что хочу побывать в голландской тюрьме. Тут же в толстом телефонном справочнике мы нашли нужный номер. После пятиминутного разговора, в основном о том, что такое «Огонек», нам сказали прийти 31 августа в 10 часов утра. Никаких писем, никаких подписей и разрешений. Я еще не верил, что так все просто.
И вот в назначенное время мы входим в стеклянные двери. Нам выписывают пропуска, мы поднимаемся на второй этаж. Нас встречает Рууд Фрише, начальник общей службы тюрьмы. Его подчиненные контролируют входы, технику, транспорт, следят за действиями администрации, смотрят за состоянием кухни, складов, одежды... После длинной беседы мы договариваемся, что мне можно фотографировать все, но только без людей. Это следственное учреждение, и люди, сидящие здесь, в основном ждут суда. Если суд признает их невиновными, то, оказавшись на свободе, они не захотят видеть свои фотографии в журналах, даже в советских. Это их человеческое право, и нарушать его нельзя (каюсь, несколько раз я нарушил наш договор, но заключенные сами разрешили себя сфотографировать).
Официальное название тюрьмы: Ре-nitentiaire inrichtingen Over-amstel (следственный изолятор у Овер-амстел), в разговоре - просто «Белмербайез». Это современный комплекс, построенный в конце 70-х годов, состоящий из шести высотных зданий, где находятся около 670 заключенных. В одном здании сидят женщины, в остальных - мужчины. 95 процентов заключенных находятся под следствием. Максимальный срок нахождения в этой тюрьме - два года, после переводят в другую. Самое тяжелое наказание в Голландии - пожизненное заключение (таких 5 человек на всю страну). Смертная казнь отменена. Во всей Голландии около семи тысяч заключенных. Но хватит цифр, отправимся в удивительное путешествие по тюрьме...
Проходим через магнитную раму, перед нами открываются двери. Это двое молодых людей в голубых рубашках, сидя за пультом, видят нас на мониторе и нажимают кнопку открытия дверей. Мы оказываемся в комнате для посетителей. Первое, что бросается в глаза: нет решеток на окнах! (Дальше после каждого предложения можно ставить восклицательный знак, но я этого делать не буду. Просто расскажу, что я видел и узнал.) В комнате сидели молодая негритянская пара с ребенком и человек из администрации, который читал кнйгу. К заключенному могут прийти сразу три гостя на один час один раз в неделю. Ограничений для передач нет. Правда, нельзя передавать электронику, которая может повлиять на систему охраны. Письма, записки обычно не просматриваются, так как их очень много, да и пишутся они на разных языках, так как в этой тюрьме сидят и иностранцы. Заключенный может позвонить по телефону в любой город мира. Оплата - по счету. Иногда администрация тюрьмы может выборочно записать телефонный разговор.
Каждый гость или родственник может перевести на счет заключенного любую сумму денег. И компьютер выдаст счет человеку, чтобы тот знал, сколько у него денег.
В тюрьме есть и две комнаты для свиданий со стеклянными перегородками, но использовались они всего раз пять за все время существования этой тюрьмы.
Потом мы осмотрели пункт пичного досмотра. Это небольшие кабинки, похожие на душевые, где производится осмотр впервые поступивших.
Пройдя центральный диспетчерский пульт, опять же со множеством мониторов, мы попадаем в длинный, широкий коридор, соединяющий все здания тюрьмы. По нему с сумкой шел заключенный. Один. За ним наблюдает телекамера. Он подошел к нужной двери, нажал кнопку, дверь открылась. И он пошел дальше по направлению к своей камере. Его как эстафету передавали от одного пульта к другому, он всегда был виден на мониторе.
Ну, а^ыгвзяв ключ, осмотрели комнату для отправления религиозных культов. Это большое, светлое помещение со стульями, с кафедрой, со свечами. Для разных религий - разные дни. Для мусульман сложно организовать, так как им нужно часто молиться и важно положение солнца. Для тех, кто не верит в бога, есть «гуманитарный помощник». Ему заключенный может исповедаться, как в церкви. Тайна исповеди строго соблюдается. Только в случае, если что-то затевается страшное, священник скажет администрации, но не указывая фамилии исповедовавшегося.
Проходя по коридору, через стекло мы увидели изостудию, где стояли неоконченные картины. Видели скульптурную мастерскую. Прошли мимо библиотеки. Заглянули в медицинский кабинет. Каждый день в здании - врач и две дежурные медсестры. Есть изолятор, но больные там обычно не лежат. Людей могут лечить и в их камерах (делать уколы, давать таблетки). Есть в тюрьме зубной врач. Есть и окулист, который может подобрать очки. Каждому заключенному при поступлении делают снимок легких. За лечение заключенных платит государство. Если болезнь серьезная и требуется операция. то вызывается врач из городской больницы, и больного госпитализируют. Для особо опасных преступников в Гааге есть спецбольница с охраной.
Поднявшись на лифте, мы оказались в одном из павильонов. Павильон - это сектор здания, где на двух этажах находится 24 камеры. За порядком смотрят двое человек из охраны. Заключенные убирали, кто тряпкой, кто пылесосом, свои камеры. Каждый свою. Сидят-то они по одному. Спросив разрешение у одного из хозяев, мы, вытерев ноги, переступили порог камеры (даже язык не поворачивается так ее назвать). Это комната, примерно 12 квадратных метров. Большое окно (как уже писал, без решетки, но в стекло впаяны металлические проводки сигнализации). Оно не открывается. Наверху задвижки для вентиляции. Под окном вмонтирована батарея с терморегулятором. Пол из линолеума. Мягкая кровать, кресло, стул, стол, настольная лампа, занавески на окнах, телевизор, вмонтированное в стену радио с тремя программами, домашние тапочки, крем и щетки для обуви, плечики для одежды, мусорное ведро, стаканы, вилка, нож, ложки, книги, фотографии родных на полке, джинсы, реклама на стенах, утюг. Извините, если что-то забыл. В углу отгорожены калиточкой умывальник и унитаз. Над умывальником - зеркало, полочка для сушки одежды. Естественно, есть и туалетная бумага. На полочке - бритва, мыло, одеколоны. В стене два окошка. В исключительных случаях, если вахтеру кажется, что была попытка самоубийства, он может из коридора заглянуть в камеру и в туалет. Если заключенному это не понравилось, он может написать жалобу администрации, и у вахтера будут неприятности.
В камере есть переговорное устройство для связи с пультом вахтеров: можно высказать свои просьбы. Если в камеру зашел сосед и заключенные ведут беседу, то вахтер может подслушать разговор, но в тот момент, когда он включается в систему, в камере над дверью загорается красная лампочка. Телекамер в комнатах нет.
У каждого заключенного свой ключ от камеры. Но есть еще ключ и у вахтеров от наружного замка, который заключенный не может открыть изнутри. Постельное белье меняют каждую неделю. Каждый человек ходит в своей одежде, носит прическу, какую хочет. Родственники могут принести одежду по сезону.
В коридоре стоят теннисный стол, бильярд, шахматы, настольный хоккей. Есть и холодильник, где под номерами комнат хранятся фрукты, молоко, «кока», «пепси». Холодильник без замка, ну, как в наших больницах. Алкоголь запрещен. Разрешено только безалкогольное пиво.
Есть в тюрьме и магазин. У входа висит надпись: «Больше трех не входить». Там можно купить и продукты питания, и разные хозяйственные вещи. Он работает по расписанию.
На 24 камеры - три душевых комнаты. Подъем в 8.00. Спать кто когда захочет, но надо соблюдать тишину и не мешать соседям. Если не хочешь идти на работу, то можно и не ходить, тогда просто не платят деньги. В неделю заключенный зарабатывает около 30 гульденов (около 20 долларов США). Здесь выполняют разные работы по заказам фирм. При нас в одном цехе собирали настенные часы, в другом - тумбочки для подледного лова рыбы. Женщины делают конверты, шьют флаги, стирают белье. Заключенные работают полдня, а вторая половина - свободное время (гости, библиотека, учеба, спорт).
Четверть обслуживающего персонала тюрьмы - женщины, но администрация хочет, чтобы их было 50 процентов. Наш провожатый господин Фрише считает, что женщины в мужском отделении лучше обеспечивают спокойствие. При них мужчины меньше ругаются, не дерутся. На женщин никто не нападает. Ну, а если все-таки это случилось, у каждого сотрудника тюрьмы есть маленькое сигнализационное радиоустройство. При опасности на центральном диспетчерском пункте загорается лампочка: ясно, с кем и где что-то произошло. И вызывается оперативная группа с оружием. У остального же персонала оружия нет.
Спустившись вниз, мы попали на кухню. Обед уже закончился, и вовсю мыли полы и посуду. Заключенные на кухне не работают - в целях безопасности. Повар принес мне обед (его вы видите на снимке, жаль, что это не цветная фотография). На чистой фарфоровой тарелке, которая находится на горячей большой каменной подставке. лежали три огромных картофелины, соус, стручки фасоли, жареная рыба, на ней - ломтик лимона. Сбоку кофейный десерт, груша, салат из огурцов, помидоров и перца. Сверху тарелка закрывалась крышкой с дырочкой. На подносе лежала бирка с номером здания, комнаты и фамилией заключенного. Все порции помещаются в контейнеры, наподобие наших аэрофлотовских, и развозятся по камерам.
Заключенных кормят на пять гульденов 25 центов в день. Господин Фрише дал мне меню. Оно составлено на шесть недель. Каждый день - разные блюда. После этого цикла собирается совет по меню, в который входят представители администрации из каждого
здания. Учитываются и жалобы заключенных. Каждый день готовятся, как бы у нас сказали, «диетические столы»: для обычных людей, для мусульман, для вегетарианцев, для диабетиков и т. д. Вот, например, обед для обычного человека в пятницу: венгерский гу-
ляш, мясо с ананасом, рис, фрукты; в воскресенье: грибной суп, карбонад с овощами, яблочный мусс, жареная картошка, фрукты. Есть, допустим, определенный вид мяса, который можно давать один раз в две недели. Половина заключенных просят на гарнир картофель, другая половина - рис. Поэтому очень важно не перепутать порции. Заключенные происхождением из Индии, Африки, Китая и других стран могут в магазине заказать какие-то свои национальные продукты, и им привезут. Они могут' купить в магазине электроплитку и приготовить что-то сами.
Завтрак, обычно бутербродный, заключенным выдают вместе с ужином. А утром в камеры подают только горячий чай или кофе.
Мы спросили господина Фрише, как обстоит дело с наркоманами. Он сказал, что в тюрьме их очень много. И сделать что-то нельзя. Отлажена четкая подпольная система купли и продажи. Служебные собаки могут найти только анашу.
Заключенных, которые хорошо себя ведут и которые совершили небольшое преступление, могут на день отпустить домой. Некоторых отпускают и на 72 часа. Но по возвращении их строго проверяют.
За нарушения в тюрьме существуют три вида наказаний:
1) официальное письмо-предупреждение от администрации заключенному,
2) запрет прогулок,
3) изоляция на 10 дней (но питание при этом не меняется).
Могут ограничить посещения гостей, если гости передали что-то запрещенное. Если заключенный не согласен с наказанием, то он может жаловаться в комитет по защите или начальнику тюрьмы.
Итак, наше знакомство с голландской тюрьмой подходит к концу. Но где же, где решетки, засовы, колючая проволока? Хоть что-то напоминающее о тюрьме? Я выхожу на футбольную площадку, наверху забора вижу колючую проволоку с сигнализацией. Но мне кажется, что и мысли не возникнет бежать отсюда. Здесь все уважают человека, все его права охраняются. Ко всякому человеку относятся как к равному себе. Ему улыбаются, с ним вежливо разговаривают. Человек лишен только свободы. Но свобода - это все, особенно для голландца.
А я, честно говоря, наверное, тут, в Голландии, впервые в жизни почувствовал себя человеком. В своей родной стране, на воле, такое ощущение, что ты кому-то все время мешаешь и никому не нужен. Поймите меня правильно, это не пижонство, но я хотел бы стать заключенным в голландской тюрьме.
Юрий ФЕКЛИСТОВ.
Фото автора.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
На основании собственного горького опыта - почти трехмесячного предварительного заключения в СИЗО 45/1 - легендарных ленинградских «Крестах» - я утверждаю, что предварительное заключение есть метод превентивного наказания людей, чья вина судом еще не доказана.
Этот следственный изолятор известен тем, что там в свое время сиживали известные революционеры. Они пользовались библиотекой, постельным бельем, возможностью купить какую-то еду и тем не менее считали условия содержания очень жестокими, что поддерживало их веру в необходимость революционных перемен.
Следственный изолятор сегодня - это одиночная камера в 7-8 квадратных метров, маленькое, забранное решеткой и железными жалюзи окно, чугунный унитаз без стульчака, кран и раковина. Никаких матрасов, постельных принадлежностей.
В первый день идут допросы, очные ставки. Силы не равны: с одной стороны - сытый, выспавшийся следователь, с другой - голодный, морально подавленный, невыспавшийся, обросший, грязный подследственный. Какая там презумпция невиновности, какие права личности, демократия и прочая беллетристика! Необходимо в самые сжатые сроки добиться желаемого «расклада».
Через три дня (редко через десять) определяют в сидячий «собачник». По стенам лавки, на которых могут уместиться 9-10 человек, но в камере обычно находится 12-13, поэтому некоторым приходится стоять. Во время обеда ложки дают без черенков, а кружки вообще не дают. Многие лакают прямо из мисок, сидя на корточках. Кипяток один раз в день наливают прямо в миски. Почему-то никто не дает ознакомиться с правилами поведения в тюрьме. А ведь нарушение этих правил ведет к наказанию людей, чья вина, заметьте, судом еще не доказана.
Во время обыска изымаются шнурки от ботинок, пояса, разные мелочи. Никто не протестует. Вечером переводят в другой «собачник». Новая камера с нарами. Нары двухъярусные, люди ложатся вповалку на голые нары, поворачиваются все вместе, иначе невозможно...
После пребывания в КПЗ человек, обладающий минимальным интеллектом, понимает, что участь его решена, потому что подобным лишениям абсурдно подвергать человека только по подозрению, и что суд просто не сможет отказаться от обвинения, потому что в противном случае в этот ад должен попасть тот, кто его сюда направил.
А. СРЫБНИК, кандидат медицинских наук
Ленинград