ЧАЭ 2011, комментарий и 29 июля, Чегитун
Дневник Шокарева:
С этого момента (на самом деле с прдыдущего дня, с 28 июля Д.Ш.) начинается расшифровка кратких записей в дневнике, и часть подробностей неизбежно исчезает, поскольку я занимаюсь этим спустя четыре с половиной года после событий. Вообще, вести дневник оказалось довольно сложно. Во-первых, для этого требуется особая самодисциплина и организация - после ужина вместо того, чтобы валяться или ловить рыбу нужно где-то сесть в уголочке и записывать. Во-вторых, в 2011 году идея дневников была несколько скомпрометирована негодованием лаврентьевских жителей на дневник Димы Широкова за 2010 год. (Но на деле претензии предъявлял только Боря Рентот и то через посредников. А сам в 2013 уже только мрачно шутил.) В связи с этим, дневник Димы Широкова, да и сам Широков не раз поминались бывалыми экспедиторами в негативном тоне, и поэтому мне пришлось шифроваться.(немного неточное утверждение, так как в этой экспедиции из "бывалых" были только Начальник и Шура, да и Шура не читал моих опусов, а на Чукоткку поехал во второй раз, остальные и вовсе в первый, причём, Сева с Сашей вообще до этого в археологических экспедициях не бывали. Так что конкретно недовольные "бывалые" - это Начальник и Коля Лопатин.) Я перемежал писание дневника редактурой книги «Повседневная жизнь Средневековой Москвы» (ее пришлось сокращать - опубликована в 2012 г. издательством «Молодая гвардия»), а чаще всего на вопросы - «Что, мол, ты пишешь», - отвечал, что пишу роман «Русалка и кеглючин» (поскольку основной объем дневника был написан от руки в синей тетрадке). Теперь, наверное, придется и вправду написать хотя бы рассказ…
Сейчас, при расшифровке кратких записей я иногда сталкиваюсь с тем, что не могу вспомнить о чем идет речь. Поэтому какие-то подробности неизбежно будут потеряны, зато попутно я вспоминаю и поясняю что-то новое, что, наверняка не написал бы в дневнике.
29 июля, Чегитун
Итак, в этот день утром переправлялись мы с трудом из-за сильно волнения, вызванного встречным ветром. Было решено облегчить лодку, и Ира с Севой остались на берегу. Зато появился нежданный пассажир - вчерашняя собака. Она бросилась в воду и поплыла за лодкой в лагуне, еще по спокойной воде. Чтобы не мучить зверька мы ее втащили и перевезли с собой на другой берег. Там собака начала бурно охотится на евражек, чем вызывала мое возмущение, но удавила всего одну и ту далеко от раскопа (не помню в какой день, вероятно, позднее). Постепенно отношение собаки к евражкам менялось. Спустя две недели довольная, покрывшаяся жирком, она валялась на краю раскопа не обращая внимание на осмелевших грызунов, зато в первые дни давала им шороху.
В обед ветер немного утих, и Саша съездил за Севой. После обеда Саша со свойственной новичкам удачливостью обнаружил крылатый предмет, наверное, четвертый или пятый по счету из найденных на Пайпельгаке с тех пор, как я нашел в 2007 году первый из них (внес вклад в науку).
Вечером мы с Сашей продолжали работы в бане - утепляли окна, ставили дверь и пр. К сожалению, мы упустили из вида пол, и, как оказалось впоследствии тепло уходило снизу через евражьи норы в полу и вокруг дома. Нам надо было сделать что-то вроде завалинки, заложив хотя бы банный угол дома со всех сторон дерном. Отсутствие термоизоляции привело к тому, что баня работала всего несколько раз в этом сезоне и более не топилась - слишком большой на нее расход дров, а дров с каждым годом на Чегитуне все меньше и меньше И все же нельзя не отдать должное Саше Ширяеву - настойчивый парень взял и сделал баню, про которую обычно велись вялые разговоры, мол, надо бы да сделать, а еще вот бывает баня-каменка, а мы там-то и там-то вот так-то парились и пр.
В тот же вечер собаке было найдено имя. Ее стали называть Хася. Естественно, по породе - хаски. Не знаю, насколько Хася была настоящая хаски, скорее - чукотская ездовая. Впоследствии, ее происхождение обсуждалось как приезжавшими инчоунцами, так и вездеходчиками. Пришли к мысли, что она отбилась от упряжки, шедшей в Энурмино, а вот насчет того ходила сама Хася в упряжке или нет - были споры. Равно как и вечно обсуждается вопрос: какие чукотские собаки более правильные - с голубыми глазами или с коричневыми. У Хаси, кстати, глаза - голубые.
С этого момента (на самом деле с прдыдущего дня, с 28 июля Д.Ш.) начинается расшифровка кратких записей в дневнике, и часть подробностей неизбежно исчезает, поскольку я занимаюсь этим спустя четыре с половиной года после событий. Вообще, вести дневник оказалось довольно сложно. Во-первых, для этого требуется особая самодисциплина и организация - после ужина вместо того, чтобы валяться или ловить рыбу нужно где-то сесть в уголочке и записывать. Во-вторых, в 2011 году идея дневников была несколько скомпрометирована негодованием лаврентьевских жителей на дневник Димы Широкова за 2010 год. (Но на деле претензии предъявлял только Боря Рентот и то через посредников. А сам в 2013 уже только мрачно шутил.) В связи с этим, дневник Димы Широкова, да и сам Широков не раз поминались бывалыми экспедиторами в негативном тоне, и поэтому мне пришлось шифроваться.(немного неточное утверждение, так как в этой экспедиции из "бывалых" были только Начальник и Шура, да и Шура не читал моих опусов, а на Чукоткку поехал во второй раз, остальные и вовсе в первый, причём, Сева с Сашей вообще до этого в археологических экспедициях не бывали. Так что конкретно недовольные "бывалые" - это Начальник и Коля Лопатин.) Я перемежал писание дневника редактурой книги «Повседневная жизнь Средневековой Москвы» (ее пришлось сокращать - опубликована в 2012 г. издательством «Молодая гвардия»), а чаще всего на вопросы - «Что, мол, ты пишешь», - отвечал, что пишу роман «Русалка и кеглючин» (поскольку основной объем дневника был написан от руки в синей тетрадке). Теперь, наверное, придется и вправду написать хотя бы рассказ…
Сейчас, при расшифровке кратких записей я иногда сталкиваюсь с тем, что не могу вспомнить о чем идет речь. Поэтому какие-то подробности неизбежно будут потеряны, зато попутно я вспоминаю и поясняю что-то новое, что, наверняка не написал бы в дневнике.
29 июля, Чегитун
Итак, в этот день утром переправлялись мы с трудом из-за сильно волнения, вызванного встречным ветром. Было решено облегчить лодку, и Ира с Севой остались на берегу. Зато появился нежданный пассажир - вчерашняя собака. Она бросилась в воду и поплыла за лодкой в лагуне, еще по спокойной воде. Чтобы не мучить зверька мы ее втащили и перевезли с собой на другой берег. Там собака начала бурно охотится на евражек, чем вызывала мое возмущение, но удавила всего одну и ту далеко от раскопа (не помню в какой день, вероятно, позднее). Постепенно отношение собаки к евражкам менялось. Спустя две недели довольная, покрывшаяся жирком, она валялась на краю раскопа не обращая внимание на осмелевших грызунов, зато в первые дни давала им шороху.
В обед ветер немного утих, и Саша съездил за Севой. После обеда Саша со свойственной новичкам удачливостью обнаружил крылатый предмет, наверное, четвертый или пятый по счету из найденных на Пайпельгаке с тех пор, как я нашел в 2007 году первый из них (внес вклад в науку).
Вечером мы с Сашей продолжали работы в бане - утепляли окна, ставили дверь и пр. К сожалению, мы упустили из вида пол, и, как оказалось впоследствии тепло уходило снизу через евражьи норы в полу и вокруг дома. Нам надо было сделать что-то вроде завалинки, заложив хотя бы банный угол дома со всех сторон дерном. Отсутствие термоизоляции привело к тому, что баня работала всего несколько раз в этом сезоне и более не топилась - слишком большой на нее расход дров, а дров с каждым годом на Чегитуне все меньше и меньше И все же нельзя не отдать должное Саше Ширяеву - настойчивый парень взял и сделал баню, про которую обычно велись вялые разговоры, мол, надо бы да сделать, а еще вот бывает баня-каменка, а мы там-то и там-то вот так-то парились и пр.
В тот же вечер собаке было найдено имя. Ее стали называть Хася. Естественно, по породе - хаски. Не знаю, насколько Хася была настоящая хаски, скорее - чукотская ездовая. Впоследствии, ее происхождение обсуждалось как приезжавшими инчоунцами, так и вездеходчиками. Пришли к мысли, что она отбилась от упряжки, шедшей в Энурмино, а вот насчет того ходила сама Хася в упряжке или нет - были споры. Равно как и вечно обсуждается вопрос: какие чукотские собаки более правильные - с голубыми глазами или с коричневыми. У Хаси, кстати, глаза - голубые.