ЧАЭ 2013, 5 сентября, Анадырь. Окончание.
5 сентября. Окончание
Я, попив чаю, решил сделать заход по Анадырю для фотографирования напоследок. Дошёл до Дворца пионеров (ныне ДДТ), там когда-то стоял наш дом. Спустился к реке Казачке. На месте стадиона, который открыли 1973 году, почти в пойме Казачки, теперь пустырь с небольшой площадкой для спортивных игр с искусственной травой. Рядом колледж, которому принадлежит эта площадка. Дальше я прошёл мимо места, где был спортзал и дошёл до дома 31 по Чукотскому переулку. Достаточно интересное строение, двухэтажный дом в пойме Казачки, тоже, наверное, года 1972 постройки. Проход к нему затопляется (пойма!) и ходят по теплотрассе, или по деревянной «тропинке» из разных конструкций, с подпорками из бочек. Оттуда я подошёл к старой метеостанции (может она ещё работает?) Теперь тут всякие сараи и гаражи, меня начали злобно облаивать собаки (сторожевые?). Я выбрался на ул. Южную (или это улица Мира?) где бывшая школа №3 (Теперь, когда идёт повсеместное объединение школ, в Анадыре одна школа в нескольких зданиях). Напротив, осталась стоять некая казарма-общежитие турецких рабочих эпохи абрамовичевских обустройств начала «нулевых» годов. Теперь здание стоит брошенное. Кто-то (школьники?) повыбивали стёкла. Когда я проходил мимо школы, то на ближайшей автобусной остановке увидел нескольких учеников, которые разочаровались тем, что автобус уже ушёл, и они пошли домой пешком. По Анадырю ходят бесплатные автобусы, это, видимо проще и дешевле, чем держать штат кондукторов, контролёров, продавцов билетов и т.п.
Вот после такого обхода я пришёл в музей. Днепровского ещё не было. В музее посетителей мало, тем более, будни, нет приезжих. У меня сразу спросили, зачем я пришёл. Вернее, может у меня был такой вид, что надо задавать вопросы. «Низовым» сотрудникам объяснять свой статус я не стал, да они, может и не знают никаких экспедиций. О том, что я знал время ещё «первого» музея, что я сын директора (пятого? шестого?), во всяком случае, предпредпоследнего, да что я просто жил в этом музее (тоже в его предпредпоследнем здании) я уж не стал объяснять. Сказал, что хочу увидеть Днепровского. Они, конечно, не знали, кто это такой. Тогда я стал говорить, что пришёл к Отке, Романовой и т.п. Оказалось, все на обеде. Мне предложили осмотреть экспозицию. Я прошёлся по залу. Убедился, что ту «концептуальную» ерунду, что как экспозицию («ЧиЧ» - Человек и Чукотка) открыли в 2005, уплатив миллионы каким-то московским кудесникам, потихоньку изживают. Тачскрины отключены, появились этикетки, убрали одиозные и глупые экспонаты, установили новые. В частности, кусок, который, вроде, оторвали от потопленного «Челюскина». Посещение музея бесплатно, а вот фотографирование и видеосъёмка, кажется, оплачивается внизу. Я, теряя время, слонялся по музею.
Тут, на втором этаже, я увидел директора музея (вернее, «Музейного центра») Ольгу Расторгуеву. Она ступала в направлении своего кабинета, но увидев меня, развела руки (!) Как я понял для объятий. Я послушно подошёл и обнялся с Ольгой. Правда потом она сделала несколько неуверенных шагов и почему-то уткнулась в дверь зала. Народ (несколько сотрудниц) обеспокоился. Выяснилось, что у Ольги Борисовны закружилась голова и её заботливо довели до кабинета. После объятий самого директора статус мой вырос значительно. Через минуту я уже сидел у неё в кабинете, а секретарша подавала нам чай и из своих запасов угощала меня конфетами! Расторгуева только что вернулась с той стороны из аэропорта. Дело в том, что там по стенам развешаны фотографии, как бы фотовыставки, которые курирует музейный центр «Наследие Чукотки». Вот и сегодня, проверялось размещение (или было открытие) фотовыставки какой-то «фотографини», которая «по случайности» является родственницей Абрамовича, но не взирая на это, сама проехалась по Чукотке с фотоаппаратом. Вот результат - красивые фотографии, которыми могут любоваться пассажиры московского рейса, которых в свою очередь, пока провели через контроль, загнали в коридор, но в самолёт ещё не пускают, а зал, где они сидели пять минут назад, надо освобождать для пассажиров внутренних рейсов (по крайней мере, такое знакомство с выставкой будет завтра).
Я как бы «снял сливки» общения с директором музея. Она ещё никого не видела, так как Днепровский крутится в департаменте. А остальные уже уехали. Кстати, она недоумевает, почему ей не сказали, что едут сегодня (она думала - завтра). А так, возможно наша троица могла бы бесплатно и с комфортом переправиться на «культурной» машине. Явно Ольга Борисовна не ехала на «Камчатке». Но и от комфортной переправы у неё кружилась голова, тем более, она ничего не ела, ей нужна особая диета и т.п. Я рассказывал об экспедиции, Ольга Борисовна предлагала интернет из своего компьютера, я разглядывал вещи в кабинете (например, большой гравированный клык и картины Стешенко). Расторгуева в восторге от картин Стешенко. Заодно она меня просила организовать в музее какую-нибудь художественную выставку. Моих знакомых - хороших художников из Москвы, мою выставку и т.п. (Я отвечал уклончиво, она видимо, посчитала, что мне выставка в Анадыре кажется чем-то мелким и не заслуживающим интереса. На самом деле, нужна серьёзная организация мероприятия, а я не увидел особых предпосылок, что кто-то готов этим заниматься - переправлять вещи из Москвы, платить, в общем, я потом, по приезде в Москву, написал ей о том, что готов пытаться делать выставку и получил восторженный ответ, но далее дело не пошло, чего и можно было ожидать.)
В какой-то момент пришёл Начальник и я ретировался. Пошёл к Кате Отке - младшей из сестёр Отке, заведующей литературными проектами «Музейного центра». (Однажды, в 2002 нас пытались поселить у неё в квартире, когда Катя была в отпуске, но довольно быстро мы поняли, что проще и приличней поселиться прямо в музее). Сейчас я у неё пытался узнать о загадочном поселении Чопоткагыргын (Чепоткаиркин). У меня есть фотографии из него, но я не могу понять, где оно было на Чукотке. Однако она Чопоткагыргына не знала, зато показала карту-схему посёлков Чукотского района 20-30 годов, которую в музей отдал покойный писатель Рожков. Я сфотографировал эту карту. Кстати, кажется, Отке показала фото Леонтьева, где была школа-яранга Чепокагыгргына и на обороте пояснение, что эта школа, ввиду её «яранговости», была закрыта, а ученики переведены в Инчоун.
Следующим пунктом моей программы было посещение склада музея, где хранятся книги, которые нигде нельзя купить, а тут можно набрать бесплатно (уникальное место и уникальные издания - книги изданные за счёт Чукотской администрации, следовательно, не могущие продаваться в магазинах, а могущие дариться при случае - популярные и научные издания, каталог Начальника, например, книга Бронштейна, последние романы Рытхэу и т.д.). В общем- Чукотские парадоксы.
Когда я спустился к складу, то стал свидетелем очередной любопытной сцены. Внизу, у гардероба, недалеко от склада, стояли наши два ящика, которые Начальник хотел тихо хранить на складе, надеясь, что щедрая чукотская администрация потом их пришлёт с оказией ему в Москву. Так вот, вокруг этих ящиков ходила сама Ольга Борисовна, и причитая, опрыскивала освежителем воздуха. Остальные сотрудники тоже обеспокоенно маневрировали (шутка ли, сама директор в панике!). Увидев меня, Расторгуева воскликнула: «Дима, что у вас в ящиках? От них идёт невозможный запах!» Я стал объяснять, что ключи от ящиков у Начальника, а в ящиках ничего зловонного не должно быть. Никаких шкур и тухлятины. Только находки - каменные, керамические и костяные, но этой кости уж тысяча лет. Расторгуева не верила и не унималась. Решено было ящики пока оттащить к запасному выходу, подальше от носа директора и в холодок. Мы с завхозом взялись за ящики, и именно в этот момент в музей вошёл Днепровский с улицы. Он оторопел:
- Куда ящики тащите?
Меня разбирал смех, но я объяснил Начальнику, что наши ящики считаются зловонными и мы их пока не выкидываем, а просто несём к запасному выходу. Но Начальник юмора не оценил, а сразу принял решение ящики здесь не оставлять и, успокаивая Расторгуеву, заявил:
- Всё, ящики я везу завтра в Москву! Я не могу их здесь оставить, это мои находки, работа всего сезона и т.д.
Пока же, до завтра, мы ящики с глаз долой поставили в тамбуре запасного выхода.
Я, пользуясь удачным моментом, спросил у завхоза, нельзя ли на складе взять несколько книг? Меня сразу запустили на склад. Я начал поиск. Шокарев вспоминал, как в 2011 Ольга Борисовна приветливо приняв экспедицию, предложила «выбрать» книги с её полки. Народ, не стесняясь, опустошил её, Ира, без колебаний прихватила «Чукотка вчера, сегодня, завтра», которая в Москве продаётся за 2,5 тысячи и т.д.
Книги лежали на стеллажах в пачках и коробках. Удивительно, куда-то делся начальниковский каталог «Мир арктических зверобоев» 2009 года. Много было пачек с «Уэленской резной костью» 2002, а вот археологический каталог исчез. Были пачки французского путеводителя (на французском) «Чукотка» (в котором покойный Игорь Рига находил сотни ошибок), книга Кати Девлет «Петроглифы Пегтымеля» (я взял две - для себя и для Стешенко), какие-то проспектного типа альбомчики с видами Чукотки. Поиск и вскрывание пачек на глазах у завхоза затянулся и стал неприличен. Я взял Петроглифы и штук пять «Уэленской кости» и пошёл восвояси.
Тем временем наступал вернисаж Медведева. Им занималась Ирка Романова (так её всегда именовала Людмила Петровна). Ирину Ивановну я увидел, когда сидел в кабинете Расторгуевой. Вошла роскошная дама в эффектном коротком красно-чёрном платье. Я не сразу узнал Романову.
Романова на открытии представила Медведева. Он оказался преподавателем колледжа, недавно около года провёл в Провидения, и большинство картин того периода. Одновременно в галерее (подразделении музея) открылась другая часть выставки Медведева - картины, написанные на Камчатке, сделанные годом раньше. Потом выступал коллега Медведева - Долгоаршинных, тоже преподаватель колледжа, косторез. Он рассказал, как Медведев, попросив его попозировать (видно давно это было), вовлёк в среду искусства и он стал художником. Наверное, потом один другого и притащил в Чукотский многопрофильный колледж. В заключение слово взял сам Медведев, эти выставки оказывается, приурочены к его шестидесятилетию. Они венчают вторую часть его жизни и открывают третью.
Надо сказать, что картины Медведева мне особо не приглянулись. Хотя теперь, на фотографиях, выглядят неплохо. Портят вид безвкусные золотые рамы. И сюжеты довольно банальные - море и т.п. Творчество самоучки Стешенко пооригинальней будет. Сам Стешенко был раньше критически настроен к Медведеву, но находит, что теперь он «исправляется». В общем, картины живописцов, которые приезжают на Чукотку после художественных училищ, обычно похожи друг на друга.
Народу на выставке было довольно много, но эта «многолюдность» обусловлена была тем, что пригнали один класс из школы, да группу из колледжа, а по собственному желанию пришли человек пять-шесть. Среди них и глава местного отделения КПРФ. Он дал Начальнику свою газетку. Начальник, конечно, не заинтересовался, а я ухватил. Зюгановские страницы никому не интересны, а четвёртая полоса - местная. Там сам глава рассказывает, как его не пустили на выборы (это половина полосы), а потом сетования Долгоаршинных, на то, что Медведев ездил на выставку «Молодые художники России» только с помощью Путина (или он был сам три года назад «молодым» или считается, что ему необходимо везти работы молодых художников, своих учеников, а самим молодым делать там нечего).
Учеников школы и колледжа увели, выставка обезлюдела. Любопытно, что выставка не предусматривала фуршета! Вот так в провинции современно. Видимо, всё возвращается к советским стандартам, когда на открытии выставок никаких фуршетов не было. Например, я был зимой в Москве на двух открытиях выставок «Манежа», которым руководила Лошак, и тоже никаких фуршетов.
Я решил сделать звонки по телефону ветеранам, которые имели отношение к Чегитуну - Макотрику и Тототто. Для этого я пошёл в кабинет Ирки Романовой. Там, правда вёл переговоры Ш.Ш., который неожиданно не улетел в Москву сегодня, а вернулся, сдав сегодняшний билет и взяв на завтра, на тот рейс, где мы с Начальником. (Об эпопее Ш.Ш. будет отдельная запись.)
Кажется, Макотрику я не дозвонился, а с Тототто получился разговор, где Тототто продемонстрировал артистизм и некоторое позёрство. Я спросил о Чепоткагыргине, он сказал, что этот посёлок был недалеко от Инчоуна. Так что, вроде, его место определено.
Мы пошли пить чай с Ирой Романовой в специальную музейную комнату для приёма пищи и небольших банкетов. Романова даже была готова открыть шампанское, которое ей презентовали (подаренные конфеты уже были поданы к чаю). Но Начальник не пьёт, Ш.Ш. к шампанскому равнодушен, да и «выпивание» надо было маскировать от Расторгуевой, которая против «употребления» на рабочих местах, так что ограничились чаем. Я спросил, читала ли Романова книгу Простакова, где высмеяны и разоблачены все работники музея, а она представлена единственным симпатичным и положительным, хотя и слегка легкомысленным персонажем - Иркой Ромашкиной, хотя иногда и Иркой Романюк. Она, оказывается, о книге слышала, даже Простаков её предлагал в электронном виде, но не читала, впрочем сейчас прочтёт, раз она там так описана.
Когда мы выходили, застали последнюю посетительницу вернисажа - поэтессу Очиргину, она восхищалась работами Медведева и рассказывала, как недавно ездила на Аляску. Постепенно музей стал закрываться. Мы договорились, что я прибуду к музею завтра, часам к 9 (или 10?, точно не помню) где все погрузятся на заказанное такси для перевозки нас в аэропорт.
Я отправился к Стешенко. Но тут я решил сделать последний заход по Анадырю и пошёл навестить одного из старожилов - Анфису Никитичну Шарыпову. Она оказалась дома, правда на кухне сидела её беременная внучка с подружкой, но при моём появлении, они ушли, уступив место «ветеранам». Вспомнили с Анфисой Никитичной некоторых общих знакомых (её и моих родителей). Потом она упомянула, что тут, в Анадыре - Галка Дьячкова (бывшая работница местного музея и даже участница ЧАЭ середины 90х-х). Так что через некоторое время я покинул Анфису Никитичну и пришёл к Дьячковой в ту же квартиру, в которой были мы с Начальником у неё в 2005 году. Дьячкова за это время защитила кандидатскую и успела поработать в Москве, в Музее Спорта (!), кажется он прямо в Лужниках и есть. Наверное, отвечала там за северные национальные виды спорта? Но по причинам, связанным со здоровьем, вернулась на Чукотку.
Вот уж после этого визита, я вернулся к Стешенко для ночёвки. Он сегодня подал заявление для устройства на работу маляром в ТЭЦ. При том, что он, конечно, пенсионер (тут, на Чукотке, на пенсию выходят, при 15-летнем стаже, на 5 лет раньше).
Кому интересны визуальные подробности - ждите следующего поста с иллюстрациями.
Я, попив чаю, решил сделать заход по Анадырю для фотографирования напоследок. Дошёл до Дворца пионеров (ныне ДДТ), там когда-то стоял наш дом. Спустился к реке Казачке. На месте стадиона, который открыли 1973 году, почти в пойме Казачки, теперь пустырь с небольшой площадкой для спортивных игр с искусственной травой. Рядом колледж, которому принадлежит эта площадка. Дальше я прошёл мимо места, где был спортзал и дошёл до дома 31 по Чукотскому переулку. Достаточно интересное строение, двухэтажный дом в пойме Казачки, тоже, наверное, года 1972 постройки. Проход к нему затопляется (пойма!) и ходят по теплотрассе, или по деревянной «тропинке» из разных конструкций, с подпорками из бочек. Оттуда я подошёл к старой метеостанции (может она ещё работает?) Теперь тут всякие сараи и гаражи, меня начали злобно облаивать собаки (сторожевые?). Я выбрался на ул. Южную (или это улица Мира?) где бывшая школа №3 (Теперь, когда идёт повсеместное объединение школ, в Анадыре одна школа в нескольких зданиях). Напротив, осталась стоять некая казарма-общежитие турецких рабочих эпохи абрамовичевских обустройств начала «нулевых» годов. Теперь здание стоит брошенное. Кто-то (школьники?) повыбивали стёкла. Когда я проходил мимо школы, то на ближайшей автобусной остановке увидел нескольких учеников, которые разочаровались тем, что автобус уже ушёл, и они пошли домой пешком. По Анадырю ходят бесплатные автобусы, это, видимо проще и дешевле, чем держать штат кондукторов, контролёров, продавцов билетов и т.п.
Вот после такого обхода я пришёл в музей. Днепровского ещё не было. В музее посетителей мало, тем более, будни, нет приезжих. У меня сразу спросили, зачем я пришёл. Вернее, может у меня был такой вид, что надо задавать вопросы. «Низовым» сотрудникам объяснять свой статус я не стал, да они, может и не знают никаких экспедиций. О том, что я знал время ещё «первого» музея, что я сын директора (пятого? шестого?), во всяком случае, предпредпоследнего, да что я просто жил в этом музее (тоже в его предпредпоследнем здании) я уж не стал объяснять. Сказал, что хочу увидеть Днепровского. Они, конечно, не знали, кто это такой. Тогда я стал говорить, что пришёл к Отке, Романовой и т.п. Оказалось, все на обеде. Мне предложили осмотреть экспозицию. Я прошёлся по залу. Убедился, что ту «концептуальную» ерунду, что как экспозицию («ЧиЧ» - Человек и Чукотка) открыли в 2005, уплатив миллионы каким-то московским кудесникам, потихоньку изживают. Тачскрины отключены, появились этикетки, убрали одиозные и глупые экспонаты, установили новые. В частности, кусок, который, вроде, оторвали от потопленного «Челюскина». Посещение музея бесплатно, а вот фотографирование и видеосъёмка, кажется, оплачивается внизу. Я, теряя время, слонялся по музею.
Тут, на втором этаже, я увидел директора музея (вернее, «Музейного центра») Ольгу Расторгуеву. Она ступала в направлении своего кабинета, но увидев меня, развела руки (!) Как я понял для объятий. Я послушно подошёл и обнялся с Ольгой. Правда потом она сделала несколько неуверенных шагов и почему-то уткнулась в дверь зала. Народ (несколько сотрудниц) обеспокоился. Выяснилось, что у Ольги Борисовны закружилась голова и её заботливо довели до кабинета. После объятий самого директора статус мой вырос значительно. Через минуту я уже сидел у неё в кабинете, а секретарша подавала нам чай и из своих запасов угощала меня конфетами! Расторгуева только что вернулась с той стороны из аэропорта. Дело в том, что там по стенам развешаны фотографии, как бы фотовыставки, которые курирует музейный центр «Наследие Чукотки». Вот и сегодня, проверялось размещение (или было открытие) фотовыставки какой-то «фотографини», которая «по случайности» является родственницей Абрамовича, но не взирая на это, сама проехалась по Чукотке с фотоаппаратом. Вот результат - красивые фотографии, которыми могут любоваться пассажиры московского рейса, которых в свою очередь, пока провели через контроль, загнали в коридор, но в самолёт ещё не пускают, а зал, где они сидели пять минут назад, надо освобождать для пассажиров внутренних рейсов (по крайней мере, такое знакомство с выставкой будет завтра).
Я как бы «снял сливки» общения с директором музея. Она ещё никого не видела, так как Днепровский крутится в департаменте. А остальные уже уехали. Кстати, она недоумевает, почему ей не сказали, что едут сегодня (она думала - завтра). А так, возможно наша троица могла бы бесплатно и с комфортом переправиться на «культурной» машине. Явно Ольга Борисовна не ехала на «Камчатке». Но и от комфортной переправы у неё кружилась голова, тем более, она ничего не ела, ей нужна особая диета и т.п. Я рассказывал об экспедиции, Ольга Борисовна предлагала интернет из своего компьютера, я разглядывал вещи в кабинете (например, большой гравированный клык и картины Стешенко). Расторгуева в восторге от картин Стешенко. Заодно она меня просила организовать в музее какую-нибудь художественную выставку. Моих знакомых - хороших художников из Москвы, мою выставку и т.п. (Я отвечал уклончиво, она видимо, посчитала, что мне выставка в Анадыре кажется чем-то мелким и не заслуживающим интереса. На самом деле, нужна серьёзная организация мероприятия, а я не увидел особых предпосылок, что кто-то готов этим заниматься - переправлять вещи из Москвы, платить, в общем, я потом, по приезде в Москву, написал ей о том, что готов пытаться делать выставку и получил восторженный ответ, но далее дело не пошло, чего и можно было ожидать.)
В какой-то момент пришёл Начальник и я ретировался. Пошёл к Кате Отке - младшей из сестёр Отке, заведующей литературными проектами «Музейного центра». (Однажды, в 2002 нас пытались поселить у неё в квартире, когда Катя была в отпуске, но довольно быстро мы поняли, что проще и приличней поселиться прямо в музее). Сейчас я у неё пытался узнать о загадочном поселении Чопоткагыргын (Чепоткаиркин). У меня есть фотографии из него, но я не могу понять, где оно было на Чукотке. Однако она Чопоткагыргына не знала, зато показала карту-схему посёлков Чукотского района 20-30 годов, которую в музей отдал покойный писатель Рожков. Я сфотографировал эту карту. Кстати, кажется, Отке показала фото Леонтьева, где была школа-яранга Чепокагыгргына и на обороте пояснение, что эта школа, ввиду её «яранговости», была закрыта, а ученики переведены в Инчоун.
Следующим пунктом моей программы было посещение склада музея, где хранятся книги, которые нигде нельзя купить, а тут можно набрать бесплатно (уникальное место и уникальные издания - книги изданные за счёт Чукотской администрации, следовательно, не могущие продаваться в магазинах, а могущие дариться при случае - популярные и научные издания, каталог Начальника, например, книга Бронштейна, последние романы Рытхэу и т.д.). В общем- Чукотские парадоксы.
Когда я спустился к складу, то стал свидетелем очередной любопытной сцены. Внизу, у гардероба, недалеко от склада, стояли наши два ящика, которые Начальник хотел тихо хранить на складе, надеясь, что щедрая чукотская администрация потом их пришлёт с оказией ему в Москву. Так вот, вокруг этих ящиков ходила сама Ольга Борисовна, и причитая, опрыскивала освежителем воздуха. Остальные сотрудники тоже обеспокоенно маневрировали (шутка ли, сама директор в панике!). Увидев меня, Расторгуева воскликнула: «Дима, что у вас в ящиках? От них идёт невозможный запах!» Я стал объяснять, что ключи от ящиков у Начальника, а в ящиках ничего зловонного не должно быть. Никаких шкур и тухлятины. Только находки - каменные, керамические и костяные, но этой кости уж тысяча лет. Расторгуева не верила и не унималась. Решено было ящики пока оттащить к запасному выходу, подальше от носа директора и в холодок. Мы с завхозом взялись за ящики, и именно в этот момент в музей вошёл Днепровский с улицы. Он оторопел:
- Куда ящики тащите?
Меня разбирал смех, но я объяснил Начальнику, что наши ящики считаются зловонными и мы их пока не выкидываем, а просто несём к запасному выходу. Но Начальник юмора не оценил, а сразу принял решение ящики здесь не оставлять и, успокаивая Расторгуеву, заявил:
- Всё, ящики я везу завтра в Москву! Я не могу их здесь оставить, это мои находки, работа всего сезона и т.д.
Пока же, до завтра, мы ящики с глаз долой поставили в тамбуре запасного выхода.
Я, пользуясь удачным моментом, спросил у завхоза, нельзя ли на складе взять несколько книг? Меня сразу запустили на склад. Я начал поиск. Шокарев вспоминал, как в 2011 Ольга Борисовна приветливо приняв экспедицию, предложила «выбрать» книги с её полки. Народ, не стесняясь, опустошил её, Ира, без колебаний прихватила «Чукотка вчера, сегодня, завтра», которая в Москве продаётся за 2,5 тысячи и т.д.
Книги лежали на стеллажах в пачках и коробках. Удивительно, куда-то делся начальниковский каталог «Мир арктических зверобоев» 2009 года. Много было пачек с «Уэленской резной костью» 2002, а вот археологический каталог исчез. Были пачки французского путеводителя (на французском) «Чукотка» (в котором покойный Игорь Рига находил сотни ошибок), книга Кати Девлет «Петроглифы Пегтымеля» (я взял две - для себя и для Стешенко), какие-то проспектного типа альбомчики с видами Чукотки. Поиск и вскрывание пачек на глазах у завхоза затянулся и стал неприличен. Я взял Петроглифы и штук пять «Уэленской кости» и пошёл восвояси.
Тем временем наступал вернисаж Медведева. Им занималась Ирка Романова (так её всегда именовала Людмила Петровна). Ирину Ивановну я увидел, когда сидел в кабинете Расторгуевой. Вошла роскошная дама в эффектном коротком красно-чёрном платье. Я не сразу узнал Романову.
Романова на открытии представила Медведева. Он оказался преподавателем колледжа, недавно около года провёл в Провидения, и большинство картин того периода. Одновременно в галерее (подразделении музея) открылась другая часть выставки Медведева - картины, написанные на Камчатке, сделанные годом раньше. Потом выступал коллега Медведева - Долгоаршинных, тоже преподаватель колледжа, косторез. Он рассказал, как Медведев, попросив его попозировать (видно давно это было), вовлёк в среду искусства и он стал художником. Наверное, потом один другого и притащил в Чукотский многопрофильный колледж. В заключение слово взял сам Медведев, эти выставки оказывается, приурочены к его шестидесятилетию. Они венчают вторую часть его жизни и открывают третью.
Надо сказать, что картины Медведева мне особо не приглянулись. Хотя теперь, на фотографиях, выглядят неплохо. Портят вид безвкусные золотые рамы. И сюжеты довольно банальные - море и т.п. Творчество самоучки Стешенко пооригинальней будет. Сам Стешенко был раньше критически настроен к Медведеву, но находит, что теперь он «исправляется». В общем, картины живописцов, которые приезжают на Чукотку после художественных училищ, обычно похожи друг на друга.
Народу на выставке было довольно много, но эта «многолюдность» обусловлена была тем, что пригнали один класс из школы, да группу из колледжа, а по собственному желанию пришли человек пять-шесть. Среди них и глава местного отделения КПРФ. Он дал Начальнику свою газетку. Начальник, конечно, не заинтересовался, а я ухватил. Зюгановские страницы никому не интересны, а четвёртая полоса - местная. Там сам глава рассказывает, как его не пустили на выборы (это половина полосы), а потом сетования Долгоаршинных, на то, что Медведев ездил на выставку «Молодые художники России» только с помощью Путина (или он был сам три года назад «молодым» или считается, что ему необходимо везти работы молодых художников, своих учеников, а самим молодым делать там нечего).
Учеников школы и колледжа увели, выставка обезлюдела. Любопытно, что выставка не предусматривала фуршета! Вот так в провинции современно. Видимо, всё возвращается к советским стандартам, когда на открытии выставок никаких фуршетов не было. Например, я был зимой в Москве на двух открытиях выставок «Манежа», которым руководила Лошак, и тоже никаких фуршетов.
Я решил сделать звонки по телефону ветеранам, которые имели отношение к Чегитуну - Макотрику и Тототто. Для этого я пошёл в кабинет Ирки Романовой. Там, правда вёл переговоры Ш.Ш., который неожиданно не улетел в Москву сегодня, а вернулся, сдав сегодняшний билет и взяв на завтра, на тот рейс, где мы с Начальником. (Об эпопее Ш.Ш. будет отдельная запись.)
Кажется, Макотрику я не дозвонился, а с Тототто получился разговор, где Тототто продемонстрировал артистизм и некоторое позёрство. Я спросил о Чепоткагыргине, он сказал, что этот посёлок был недалеко от Инчоуна. Так что, вроде, его место определено.
Мы пошли пить чай с Ирой Романовой в специальную музейную комнату для приёма пищи и небольших банкетов. Романова даже была готова открыть шампанское, которое ей презентовали (подаренные конфеты уже были поданы к чаю). Но Начальник не пьёт, Ш.Ш. к шампанскому равнодушен, да и «выпивание» надо было маскировать от Расторгуевой, которая против «употребления» на рабочих местах, так что ограничились чаем. Я спросил, читала ли Романова книгу Простакова, где высмеяны и разоблачены все работники музея, а она представлена единственным симпатичным и положительным, хотя и слегка легкомысленным персонажем - Иркой Ромашкиной, хотя иногда и Иркой Романюк. Она, оказывается, о книге слышала, даже Простаков её предлагал в электронном виде, но не читала, впрочем сейчас прочтёт, раз она там так описана.
Когда мы выходили, застали последнюю посетительницу вернисажа - поэтессу Очиргину, она восхищалась работами Медведева и рассказывала, как недавно ездила на Аляску. Постепенно музей стал закрываться. Мы договорились, что я прибуду к музею завтра, часам к 9 (или 10?, точно не помню) где все погрузятся на заказанное такси для перевозки нас в аэропорт.
Я отправился к Стешенко. Но тут я решил сделать последний заход по Анадырю и пошёл навестить одного из старожилов - Анфису Никитичну Шарыпову. Она оказалась дома, правда на кухне сидела её беременная внучка с подружкой, но при моём появлении, они ушли, уступив место «ветеранам». Вспомнили с Анфисой Никитичной некоторых общих знакомых (её и моих родителей). Потом она упомянула, что тут, в Анадыре - Галка Дьячкова (бывшая работница местного музея и даже участница ЧАЭ середины 90х-х). Так что через некоторое время я покинул Анфису Никитичну и пришёл к Дьячковой в ту же квартиру, в которой были мы с Начальником у неё в 2005 году. Дьячкова за это время защитила кандидатскую и успела поработать в Москве, в Музее Спорта (!), кажется он прямо в Лужниках и есть. Наверное, отвечала там за северные национальные виды спорта? Но по причинам, связанным со здоровьем, вернулась на Чукотку.
Вот уж после этого визита, я вернулся к Стешенко для ночёвки. Он сегодня подал заявление для устройства на работу маляром в ТЭЦ. При том, что он, конечно, пенсионер (тут, на Чукотке, на пенсию выходят, при 15-летнем стаже, на 5 лет раньше).
Кому интересны визуальные подробности - ждите следующего поста с иллюстрациями.