ЧАЭ 2001. 26 августа
26 августа, воскресенье, м. Верблюжий. Поход в Нунак.
Подъём был в 7. Вышли в 9. Люде хватило вчерашнего похода, Лёня тоже отказался. Так что вышли в 9 вчетвером. Погода была плохая. Просто моросил дождь. Первыми вышли Кирилл и Миша, следом мы с Петей. (Я, помню, не расстался с приёмником, и шёл в каске, спасаясь от дождя.) У Дежнёва мы догнали начальников. Дальше проводником был Миша. (Собственно идея идти в Нунак была его. Мы предлагали Наукан, но Миша считал, что Нунак ближе и не менее интересен.) После Дежнёва шли тундровой вездеходной колеёй. Петя шёл правее, ближе к берегу. Я стал разговаривать с Мишей и в какой-то момент Кирилл заметно отстал, так что деликатный Миша остановился и подождал Кирилла. Наконец мы подошли к каменистым подъёмам. А Пети справа не было! Кирилл вознегодовал: «А вдруг он где-то лежит со сломанной ногой, не дай бог!» Но пошли вперёд. Причём наш путь всё время состоял из двух составляющих: или мы поднимались по пологой травянистой полосе или карабкались и скакали по крутым каменным осыпям. Пути (этим перемежающимся этапам) не было конца. Мои робкие предложения идти, не поднимаясь (то есть, параллельно берегу) не встретили поддержки Миши. «Дима, я помню, как мы шли в Нунак. Надо было всё время подниматься». Осложнял поход и туман, из-за него невозможно было увидеть Петю и вообще понимать, где мы, где верхние точки сопок, где мыс Верблюжий. Кириллу приходилось туго, так как он тащил камеру. Я нёс какую-то провизию, кажется, хлеб (или консервы?) другую еду нес Петя, но мы с ним уже не встретились в походе. Миша всё искал какой-то останец, являющийся приметой для спуска вниз в долину Нунака.
В какой-то момент мы остановились в раздумье - куда идти дальше? И тут из тумана вдруг впереди выступили зловещие каменные зубы дракона - так нам показалось. Где должен быть Нунак мы не знали. Таких «зубов» Миша на пути не помнил. Те останцы были другими. Миша начал сетовать, что завёл нас не туда, и всё пытался Кирилла настроить на воспоминания: как ходили в Наукан (десять лет назад?) и Володя (ездивший тогда) показывал сверху Нунак - это было у останцов. Решено было отправить меня в разведку. Внизу под собой мы видели только обрыв и море. Я зашёл за «Зубы». Но предо мной в тумане расстилалось поле камней, а когда я пошёл по нему, то понял, что дальше будет только обрыв к Берингову проливу. (Потом, уже в 2005, дойдя до Нунака, я понял, что тогда мы почти дошли, и останцы, наверное были теми, что надо, только мы их видели с другой стороны. А огромное поле камней, которые я видел, как раз были перед спуском к Нунаку. Кстати, Гусев вспоминая Нунак, смеялся над коллегой биологом из института, которая всерьёз предполагала, что это поле камней - менгиры, поставленные жителями Нунака.) Когда я вернулся, то мы решили немного спуститься и увидели крутой, но вполне проходимый спуск вниз. Внизу была заметно маленькое зелёное пятно. И когда мы всё быстрее скатывались к нему, Миша восторженно воскликнул: «Ребята, это же Нунак!» но я мрачно заметил, что: «Если это Нунак, то мы с Людой вчера до него дошли». Причём, вчера вечером, когда Люда костерила меня за длинный переход и предположила, что мы дошли до Нунака, Миша скептически воспринял это предположение.
Оказалось, мы потратили уйму времени и сил, карабкаясь в сопку. Так что теперь я предложил вернуться по камням вдоль берега, а потом подняться не так высоко в одном месте, где уже уровень высоты Дежнёва. Миша ещё пытался настаивать на этом «Нунаке», из-за того, что только в этом месте он видит камни у берега, которые составляют как бы «ванночку», в которой держали легендарного кита. (Господи, ведь Мише показывали с моря эту «ванночку». Оказывается он не понял, что ему показывали, ибо я потом видел и ванночку и Нунак, и ванночка эта не в море, а на склоне. Но это я узнаю через год. А пока я даже сомневался вообще в существовании Нунака, так как на имевшихся картах, просто не было уступа в горизонталях, где мог бы жить человек. Вообще кругом были нарисованы одни скалы. Теперь я вообще думаю, что Миша подозревал, что это не Нунак, но ему хотелось сделать хорошую мину при плохой игре, ведь если б мы уверовали, что это Нунак, то все были бы удовлетворены. Миша всегда к этой общей удовлетворённости стремится. Ванночка же, конечно легендарная, кстати, и Гусев считает, что она в море. Это типичный прагматизм современного человека - считать, что ванночка должна быть непременно с водой. За столетия, могли в прибой попадать новые камни или уровень океана подняться, так что на камни, лежащие в воде не стоит полагаться. Я уверен, что ванночка - это своеобразная каменная терраса ,которая рядом с Нунаком. Её вид вдохновил древнего сказителя.) Вчера, когда мы с Людой дошли до этого места, где был след от какого-то одного жилища (яранги, что ли?), я сказал: «А ведь Миша может завтра сюда привести и сказать, что это Нунак». Так оно и получилось. Любопытно, что Пете вчера приснилось(!) что до Нунака есть путь по берегу. (Что было бы именно так, если б можно было обойти ту скалу, до которой я вчера дошёл. Может в большой отлив это и можно. Или можно как-то рискованно переплыть это место.)
Так или иначе, я решил ещё раз проверить берег в поисках клыков (кстати, один обломок я нашёл в камнях). Тогда я оставил куртку в том месте, где Мише с Кириллом надо было подниматься, а сам поскакал по камням дальше. Миша и Кирилл, обнаружив куртку, испугались и не поняли моего сигнала. Я же перебегая мыс попал под прибойную волну и весь промок. Наконец мы дошли до Дежнёва. Там я бесцеремонно снял всё мокрое с себя и напялил чью-то рабочую одежду (в домике она была, так как там часто останавливались уэленские охотники). Одежда эта была пропитана запахом «морзверя» и Миша с Кириллом воротили нос от меня и просили не вносить одежду в балок. Ещё они сказали, что за эти вещи я должен хозяину «черпак».
При подходе к нашей базе мы увидели большой костёр и Петю, заглаживающего свою вину. Он делал шашлык. Оказывается он пошёл вдоль берега (действительно это было логично, так как там почва куда более жёсткая и каменистая по сравнению с тундрой и идти куда проще). Нунака он тоже не нашёл, но поднялся до вершины этой сопки и оставил нам там письмо.
Кирилл развёл спирт и сделал Пете выговор.