5 августа
5 августа
Судно стояло в полукилометре от берега. Мы ещё раз уничтожали улики. Сушащуюся рыбу мы ещё вчера первым делом сняли и спрятали в тумбу стола в чукотском домике, тумбу развернули к стене. Следы рассыпанной соли на столе, где засаливалась рыба уничтожили просто - перевернули стол, благо он был без ножек и просто лежал на бочках. Потом я даже снял российский триколор с туалета (кто знает, как они отнесутся к такому святотатству?), хотя Митя возмущался, тем, что я снял.
Возбуждённо завтракали. Потом решили идти на раскоп. Безропотно ждать мы не стали. Проинструктировали Марину, взяли с собой паспорта и поехали. На раскопе постоянно оглядывались на корабль. Там никого не было видно. Мощная лодка висела зачехлённая. На носу виднелась маленькая корабельная пушка в башне. Сзади было три пулемёта - один на корме и два по бортам (об одном, правда можно было догадываться, так как того борта не было видно). Точно такой же корабль с такой же громадной надписью БЕРЕГОВАЯ ОХРАНА стоял в прошлом году в заливе Святого Лаврентия, когда мы его пересекали на пути в Пинакуль.
Мы продолжали работать, когда увидели, что от корабля отделилась лодка, но не та, что висела, а явно резиновая, внешне похожая на нашу, только с мотором. Она встала «на редан» и пошла не к нам, а в лагуну. Впереди сидел человек в чёрном, сзади несколько в спасательных жилетах. Потом лодка вошла в лагуну и мы её уже не могли видеть. Работа, конечно не шла. Сетовали, что не догадались дать Марине наши переговорные станции, которые никогда не используются, тут пригодились бы, сейчас уже узнали бы к чему готовиться. Лодка в нашу сторону (как мы ожидали) идти не торопилась. Рисовались картины: «береговые охранники» вытягивают наши бочки с чердака, достают сеть, составляют протоколы. Подошло время обеда. Обедали. Наконец Шура, который считал, что надо было оставаться дома и ждать проверок, забеспокоился и считал, что надо идти домой. Начальник тоже решил заканчивать раньше. Было два часа. Получалось, что мы уже в полдень (если смотреть на «псевдонормальные» часы возвращаемся с работы.
Но как только мы поднялись со своих мест, я вдруг увидал две фигуры, появившиеся у Сектуна. Митя с восторгом обнаружил, что с ними есть собака. То, что эти люди пошли пешком, как-то приободряло, так как я думал, что подойдёт лодка и из неё в мегафон прозвучит: «Спускайтесь на берег, приготовьте документы!» Потом (когда никто не появлялся) представлялось ещё страшнее: нас ждут на месте, не удосуживаясь подъезжать к раскопу.
(Пишу это уже 10 августа, вечером, когда завели генератор)
Две фигуры («толстый и тонкий») не торопясь, прогулочным шагом двигались вдоль берега. Наконец они достигли нашего ручья (который и называется Пайпельгак). Тогда Начальник не выдержал и пошёл им навстречу (не только не печатая шаг, но и бесцеремонно их сфотографировав). Вскоре они подошли к нам. Начальник рассказывал о раскопках. Они молчали, безучастно посматривая вокруг. Уселись, задавали малозначимые вопросы, вид раскопок их не удивил и не заинтересовал. Больше их озадачивало: какого рожна эти люди (мы) сюда ездят? Потом они спросили разрешение на Митино ружьё. Митя сразу пошёл показывать его. Потом он удивлялся: неужели эти проверяющие не понимают, что если такого разрешения нет, то человек, имеющий ружьё давно бы (ещё с вечера, когда появилось судно), спрятал бы его и уж во всяком случае, не вешал бы не торчащую кость в раскопе, а просто при виде приближающихся «береговых охранников», отнёс бы ружьё в ближайший распадок. Потом проверяли и переписывали данные из наших паспортов. Почему-то решили, что мы из разных городов, например, Марина из Ростова, а я - местный (!). Причём определение национальности из-за того, что сейчас нет такой графы в паспорте, производится по месту рождения, меня, правда в чукчу они не записали, а вот Марину определили грузинкой. Зашёл разговор о хлебе (который Марина не умеет печь), они пообещали дать хлеб и предложили, чтоб Марина пекла узбекские лепёшки. «Скорее, армянские» - сказал я. «Скорее грузинские» - сказали они - «она же грузинка, родилась в Тбилиси». Да, проницательные сотрудники «береговой охраны» ФСБ, фамилию Таноян они не идентифицируют. «Тонкий», человек со шрамом, которого звали Александр Иванович (фамилию я из соображений секретности не приведу, скажу только, что он однофамилец археолога из Магадана, который нашёл «шестипалого» медведя в 2006) оказался капитаном второго ранга, другого звали Андрей. Он как раз удивлялся, зачем сюда приехала Марина, да ещё в отпуск, когда ей из Ростова два шага до Азовского моря, которое несомненно лучше, чем Чукотское.
Тут у капитана раздались голоса в переговорном устройстве. Он сообщил на корабль, что они находятся на раскопках. На что получил вопрос: «Эфиопские пирамиды ещё не откопали? Лучше х... моржовый привезите!» Услышав эту популярную просьбу, я не взирая на Начальника вытащил требуемую вещь из раскопа и протянул проверяющим. Моряки удивились: «Это он и есть?»
Потом переговаривались уже с теми, что остались в Чегитуне: «Набрали воды? Отправляйтесь на корабль! Потом зайдёте за нами». Оттуда отвечали: «Да только рыба пошла!» Я понял, что «Береговая Охрана» мало отличается от обычных мужиков-браконьеров. Но мой гидрокостюм вызвал подозрение: «А что вы на дне морском ищете?» Видно, поверить, что человек может просто плескаться в лагуне им не приходит в голову. Так же они были недовольны тем, что все встретившиеся им моржи были без клыков. Они подозревали нас, в том, что мы их все выбили. Я тут же начал им говорить о судне «Анадырь», которое два года назад здесь обнаружило много моржей: «Знаете «Анадырь»?» Они отвечали мало определённо: «Да, есть такое…» Так же неопределённо они отвечали на заискивающие пожелания Начальника: «Вот бы вы нас на обратном пути взяли бы…» «Мы сами не знаем когда и куда пойдём…» Мол, мы люди служивые, выполняем приказы… Ещё рассказали, что «Россия горит», так как стоит ужасающая жара. На судне есть телевизор и интернет.
Вскоре пара пошла обратно. Собака их, как выяснилось, не унюхивает браконьеров и контрабандистов, а просто живёт на судне, с своей матерью (понятно, тоже собакой) и тремя котами.
На обратном пути, вернее, незадолго до окончания работы, Митя заприметил птицу в прибрежных водах. Его обуял охотничий инстинкт, он не выдержал конспирации (ведь мы только что офицерам ФСБ не признались, что охотимся и рыбачим) и произвёл выстрел. Потом решительно разделся и доплыл до убиенного (самца гаги?) саженками, прихватил его и оттранспортировал на собственной груди, плывя уже на спине.
Когда мы вернулись с раскопа в Чегитун, то увидели восемь человек с судна, ловящих рыбу и вкушающих у костерка. Марина рассказала, что после прибытия лодки, ей был устроен небольшой допрос, и наша пара осмотрела все строения и углы. Теперь вскоре Начальник с Шурой пошли крепить дружбу с «Береговой Охраной». Потом я видел, как лодка лихо разворачивалась в лагуне, выкручивая виражи. Выяснилось, что так пугали рыбу, дабы она больше заходила в сети. Ещё на раскопе Александр Иванович пообещал зайти к Начальнику в музей, а Андрей, как выяснилось, очень не любит Москву и предпочитает в ней не бывать даже проездом. Шура узнал всех по именам, даже некоторые подробности биографии, возраст, семейное положение, города проживания и т.п. Выяснилось, что это «береговая охрана» - служба ФСБ. Судно базируется в Петропавловске-Камчатском. Собиралось дойти до Тикси, но теперь возвращается в Лаврентия или Провидения для лечения зубов, которые заболели у пятерых членов экипажа. На зондирование возможности нашего перемещения на этом судне, моряки «перебросили» нас на «Анадырь», мол «Анадырь» базируется в Анадыре, они скоро пойдут, вот к ним проситесь. Митя подстрекает Начальника действовать в этом направлении. А что может Начальник? Только позвонить Бородину и попросить, чтоб он по своим каналам связывался с этим могущественным департаментом. Наивный Митя думает, что если есть хоть какой-то процент вероятности «сбыточности» этого плана, надо действовать. Начальник же, я уверен, Бородина не будет тревожить такими «планами». Шура с Начальником весь вечер притворялись «лохами», которые не знают, как ловить здесь рыбу (как впрочем и Митя, который, якобы не в силах добыть птиц). Дошло до того, что доверчивые рыбаки ФСБ дали нам четыре рыбины, а Марине ещё раньше - три. Потом пришлось их потрошить и добивать в баки, так как есть рыбу нам уже надоело. Наверное, не очень удобно, выпивая с мужиками, одновременно кривить душой. Но признаться в небольшом браконьерстве, несмотря на всю разгоревшуюся дружбу, у Начальника сил не хватило.
Так же с корабля нам привезли мешок хлеба. У них, вроде есть свой пекарь хлеба. Любопытно, это кок или отдельный человек?
Завели генератор, и я просидел весь вечер за писанием. Потом всё же вышел на берег. Пошатывающиеся моряки, кусаемые комарами, собирались в обратный путь на корабль. Обменивались благопожеланиями. Андрей (несмотря на нелюбовь к Москве) говорил: «Значит так - «145, Береговая Охрана», но если вы в Москве скажите, что нас не знаете, сюда лучше не возвращайтесь!» Ребята оставили нам ещё картошку, которую пытались печь на костре и даже недопитую бутылку корейской водки, которой Шура побрезговал, а Начальник деловито прихватил на дегустацию. Когда собрались разделывать рыбу, то Начальник попросил меня надеть сапоги для мытия рыбы в лагуне, так как ему надевать сапоги тяжело. Правда до лагуны он и без сапог не дошёл, когда мы с Шурой вернулись с потрошёной рыбой, он курил у входа.
Мы успокоенные, как только судно отправилось на восток, достали с чердака баки и развесили рыбу в коридоре.
Судно стояло в полукилометре от берега. Мы ещё раз уничтожали улики. Сушащуюся рыбу мы ещё вчера первым делом сняли и спрятали в тумбу стола в чукотском домике, тумбу развернули к стене. Следы рассыпанной соли на столе, где засаливалась рыба уничтожили просто - перевернули стол, благо он был без ножек и просто лежал на бочках. Потом я даже снял российский триколор с туалета (кто знает, как они отнесутся к такому святотатству?), хотя Митя возмущался, тем, что я снял.
Возбуждённо завтракали. Потом решили идти на раскоп. Безропотно ждать мы не стали. Проинструктировали Марину, взяли с собой паспорта и поехали. На раскопе постоянно оглядывались на корабль. Там никого не было видно. Мощная лодка висела зачехлённая. На носу виднелась маленькая корабельная пушка в башне. Сзади было три пулемёта - один на корме и два по бортам (об одном, правда можно было догадываться, так как того борта не было видно). Точно такой же корабль с такой же громадной надписью БЕРЕГОВАЯ ОХРАНА стоял в прошлом году в заливе Святого Лаврентия, когда мы его пересекали на пути в Пинакуль.
Мы продолжали работать, когда увидели, что от корабля отделилась лодка, но не та, что висела, а явно резиновая, внешне похожая на нашу, только с мотором. Она встала «на редан» и пошла не к нам, а в лагуну. Впереди сидел человек в чёрном, сзади несколько в спасательных жилетах. Потом лодка вошла в лагуну и мы её уже не могли видеть. Работа, конечно не шла. Сетовали, что не догадались дать Марине наши переговорные станции, которые никогда не используются, тут пригодились бы, сейчас уже узнали бы к чему готовиться. Лодка в нашу сторону (как мы ожидали) идти не торопилась. Рисовались картины: «береговые охранники» вытягивают наши бочки с чердака, достают сеть, составляют протоколы. Подошло время обеда. Обедали. Наконец Шура, который считал, что надо было оставаться дома и ждать проверок, забеспокоился и считал, что надо идти домой. Начальник тоже решил заканчивать раньше. Было два часа. Получалось, что мы уже в полдень (если смотреть на «псевдонормальные» часы возвращаемся с работы.
Но как только мы поднялись со своих мест, я вдруг увидал две фигуры, появившиеся у Сектуна. Митя с восторгом обнаружил, что с ними есть собака. То, что эти люди пошли пешком, как-то приободряло, так как я думал, что подойдёт лодка и из неё в мегафон прозвучит: «Спускайтесь на берег, приготовьте документы!» Потом (когда никто не появлялся) представлялось ещё страшнее: нас ждут на месте, не удосуживаясь подъезжать к раскопу.
(Пишу это уже 10 августа, вечером, когда завели генератор)
Две фигуры («толстый и тонкий») не торопясь, прогулочным шагом двигались вдоль берега. Наконец они достигли нашего ручья (который и называется Пайпельгак). Тогда Начальник не выдержал и пошёл им навстречу (не только не печатая шаг, но и бесцеремонно их сфотографировав). Вскоре они подошли к нам. Начальник рассказывал о раскопках. Они молчали, безучастно посматривая вокруг. Уселись, задавали малозначимые вопросы, вид раскопок их не удивил и не заинтересовал. Больше их озадачивало: какого рожна эти люди (мы) сюда ездят? Потом они спросили разрешение на Митино ружьё. Митя сразу пошёл показывать его. Потом он удивлялся: неужели эти проверяющие не понимают, что если такого разрешения нет, то человек, имеющий ружьё давно бы (ещё с вечера, когда появилось судно), спрятал бы его и уж во всяком случае, не вешал бы не торчащую кость в раскопе, а просто при виде приближающихся «береговых охранников», отнёс бы ружьё в ближайший распадок. Потом проверяли и переписывали данные из наших паспортов. Почему-то решили, что мы из разных городов, например, Марина из Ростова, а я - местный (!). Причём определение национальности из-за того, что сейчас нет такой графы в паспорте, производится по месту рождения, меня, правда в чукчу они не записали, а вот Марину определили грузинкой. Зашёл разговор о хлебе (который Марина не умеет печь), они пообещали дать хлеб и предложили, чтоб Марина пекла узбекские лепёшки. «Скорее, армянские» - сказал я. «Скорее грузинские» - сказали они - «она же грузинка, родилась в Тбилиси». Да, проницательные сотрудники «береговой охраны» ФСБ, фамилию Таноян они не идентифицируют. «Тонкий», человек со шрамом, которого звали Александр Иванович (фамилию я из соображений секретности не приведу, скажу только, что он однофамилец археолога из Магадана, который нашёл «шестипалого» медведя в 2006) оказался капитаном второго ранга, другого звали Андрей. Он как раз удивлялся, зачем сюда приехала Марина, да ещё в отпуск, когда ей из Ростова два шага до Азовского моря, которое несомненно лучше, чем Чукотское.
Тут у капитана раздались голоса в переговорном устройстве. Он сообщил на корабль, что они находятся на раскопках. На что получил вопрос: «Эфиопские пирамиды ещё не откопали? Лучше х... моржовый привезите!» Услышав эту популярную просьбу, я не взирая на Начальника вытащил требуемую вещь из раскопа и протянул проверяющим. Моряки удивились: «Это он и есть?»
Потом переговаривались уже с теми, что остались в Чегитуне: «Набрали воды? Отправляйтесь на корабль! Потом зайдёте за нами». Оттуда отвечали: «Да только рыба пошла!» Я понял, что «Береговая Охрана» мало отличается от обычных мужиков-браконьеров. Но мой гидрокостюм вызвал подозрение: «А что вы на дне морском ищете?» Видно, поверить, что человек может просто плескаться в лагуне им не приходит в голову. Так же они были недовольны тем, что все встретившиеся им моржи были без клыков. Они подозревали нас, в том, что мы их все выбили. Я тут же начал им говорить о судне «Анадырь», которое два года назад здесь обнаружило много моржей: «Знаете «Анадырь»?» Они отвечали мало определённо: «Да, есть такое…» Так же неопределённо они отвечали на заискивающие пожелания Начальника: «Вот бы вы нас на обратном пути взяли бы…» «Мы сами не знаем когда и куда пойдём…» Мол, мы люди служивые, выполняем приказы… Ещё рассказали, что «Россия горит», так как стоит ужасающая жара. На судне есть телевизор и интернет.
Вскоре пара пошла обратно. Собака их, как выяснилось, не унюхивает браконьеров и контрабандистов, а просто живёт на судне, с своей матерью (понятно, тоже собакой) и тремя котами.
На обратном пути, вернее, незадолго до окончания работы, Митя заприметил птицу в прибрежных водах. Его обуял охотничий инстинкт, он не выдержал конспирации (ведь мы только что офицерам ФСБ не признались, что охотимся и рыбачим) и произвёл выстрел. Потом решительно разделся и доплыл до убиенного (самца гаги?) саженками, прихватил его и оттранспортировал на собственной груди, плывя уже на спине.
Когда мы вернулись с раскопа в Чегитун, то увидели восемь человек с судна, ловящих рыбу и вкушающих у костерка. Марина рассказала, что после прибытия лодки, ей был устроен небольшой допрос, и наша пара осмотрела все строения и углы. Теперь вскоре Начальник с Шурой пошли крепить дружбу с «Береговой Охраной». Потом я видел, как лодка лихо разворачивалась в лагуне, выкручивая виражи. Выяснилось, что так пугали рыбу, дабы она больше заходила в сети. Ещё на раскопе Александр Иванович пообещал зайти к Начальнику в музей, а Андрей, как выяснилось, очень не любит Москву и предпочитает в ней не бывать даже проездом. Шура узнал всех по именам, даже некоторые подробности биографии, возраст, семейное положение, города проживания и т.п. Выяснилось, что это «береговая охрана» - служба ФСБ. Судно базируется в Петропавловске-Камчатском. Собиралось дойти до Тикси, но теперь возвращается в Лаврентия или Провидения для лечения зубов, которые заболели у пятерых членов экипажа. На зондирование возможности нашего перемещения на этом судне, моряки «перебросили» нас на «Анадырь», мол «Анадырь» базируется в Анадыре, они скоро пойдут, вот к ним проситесь. Митя подстрекает Начальника действовать в этом направлении. А что может Начальник? Только позвонить Бородину и попросить, чтоб он по своим каналам связывался с этим могущественным департаментом. Наивный Митя думает, что если есть хоть какой-то процент вероятности «сбыточности» этого плана, надо действовать. Начальник же, я уверен, Бородина не будет тревожить такими «планами». Шура с Начальником весь вечер притворялись «лохами», которые не знают, как ловить здесь рыбу (как впрочем и Митя, который, якобы не в силах добыть птиц). Дошло до того, что доверчивые рыбаки ФСБ дали нам четыре рыбины, а Марине ещё раньше - три. Потом пришлось их потрошить и добивать в баки, так как есть рыбу нам уже надоело. Наверное, не очень удобно, выпивая с мужиками, одновременно кривить душой. Но признаться в небольшом браконьерстве, несмотря на всю разгоревшуюся дружбу, у Начальника сил не хватило.
Так же с корабля нам привезли мешок хлеба. У них, вроде есть свой пекарь хлеба. Любопытно, это кок или отдельный человек?
Завели генератор, и я просидел весь вечер за писанием. Потом всё же вышел на берег. Пошатывающиеся моряки, кусаемые комарами, собирались в обратный путь на корабль. Обменивались благопожеланиями. Андрей (несмотря на нелюбовь к Москве) говорил: «Значит так - «145, Береговая Охрана», но если вы в Москве скажите, что нас не знаете, сюда лучше не возвращайтесь!» Ребята оставили нам ещё картошку, которую пытались печь на костре и даже недопитую бутылку корейской водки, которой Шура побрезговал, а Начальник деловито прихватил на дегустацию. Когда собрались разделывать рыбу, то Начальник попросил меня надеть сапоги для мытия рыбы в лагуне, так как ему надевать сапоги тяжело. Правда до лагуны он и без сапог не дошёл, когда мы с Шурой вернулись с потрошёной рыбой, он курил у входа.
Мы успокоенные, как только судно отправилось на восток, достали с чердака баки и развесили рыбу в коридоре.