Воспоминания о лете по дневнику. Большое Лучинское, продолжение 6
4 июля, суббота
Ира приедет с Алексеем. Я думал их встретить на велосипеде, чтоб легче было тащить штативы и рейки. Но шины так накачать и не удалось.
Ночью Васька разок описался.
Перед завтраком я сходил на кладбище и кое-как сорняки порубил топором и лопатой.
Вот ролик с моими пояснениями
(как я понял, ни церкви ни домов за зеленью на нём не видно, так что верить мне можно только на слово)
На обратном пути искупался в пруду, чтоб смыть следы дыма и копоти вчерашних костров. На пути туда встретил как раз купающихся и фотографирующихся при этом, Ваню, Макса, Олега и Артёма (которые, когда мы приехали в 1990 году в Лучинское были малыми детьми, а теперь давно зрелая молодёжь). Ваню можно было поздравить с днём рождения, 28 лет.
Часов в десять у нашего дома появилась группа людей, как оказалось, навестить родину прибыл Анатолий Иванович Шиланков, вместе с сыном, внуком и приятелем внука. Они думали застать родственников (Валентину Ивановну, Мальвину, Тоню) но никого в этот день в Большелучинском не было. Вернее, по дороге они встретили машину с молодёжью и Ваней, который, кажется, четвероюродный брат внуку А.И., но особого диалога на дороге не получилось.
Вот разговор, но больше слышен я, так как записывающий агрегат был у меня под носом, а не у пришедших
Из нашего разговора (а хотелось узнать побольше о жизни в селе в прежние времена) выяснилось, что Анатолий Иванович, 1937 года рождения, жил в той части деревни, от которой может быть и остались следы, но никаких домов там давно нет. В конце тридцатых в Лучинском было мощный пожар, сгорело много домов, в том числе и их дом. Приютили родственники. Потом война выкосила всю мужскую часть Лучинского. Он утверждал, что в Лучинском была даже семилетняя (!) школа, так как это было центральной усадьбой отделения колхоза.
То, что в Лучинском жили "лихие" люди он не подтвердил, хотя вспомнил, как убили, ножом в сердце, гармониста, прямо вечером, на сходке (танцах?), когда он играл. Убийцу осудили на десть лет. То, что "пускали красного петуха", он тоже не подтвердил, хотя сказал, что в лесу (видимо, справа от дороги на Березняки, где никакого жилья не было) часто обитали дезертиры. Наверное, из Красной армии и трудового фронта (ещё до войны). Возможно они и поджигали что-то.
Вообще, оказалось, что Анатолий Иванович живёт в Юрьев-Польском, так что мог бы сюда приезжать почаще, особенно раньше, когда и он был помоложе и дороги как-то поддерживались. Он рассказал, как входил в партбюро райкома и как они могли снимать всех председателей колхозов и тому подобных мелких начальников (честно говоря, такие воспоминания немного отталкивают, но для истории и они нужны).
Так и не найдя родственников, группа отправилась обратно, их машины были оставлены у Кузьмина оврага, через который мог проехать только джип Вани. Нам подарили конфеты, которые предполагались для родственников.
Вскоре мне надо было идти встречать Иру с Алексеем, так что мы с Матвеем догнали Анатолия Ивановича, который ходит с палкой, сильно прихрамывая. Васька тоже хотел идти встречать с нами, но я его вероломно не взял. Дорога была мокрая и грязная, ему тяжело было идти, он заныл бы, пришлось бы его тащить, а как тогда нести вещи - непонятно. И он оглашал Лучинское всё время пока мы не вернулись, наверное, криками: "Димусик, хочу с тобой!". Вернее крики сократились только до "Димусика", и на них пришли соседи, подумав, что Васька брошен один.
Вскоре мы уже шли обратно с Алексеем таща рейки, штативы и приборы к Лучинскому, через Кузьмин овраг.
Потом я в нетерпении стал делать съёмку, вернее измерения, которые должны были установить поворотные точки границы участка.
Для того, чтобы отложить угол поворота надо было встать в створ забора меж нами и Ольгой (соседкой). Но, если переднюю точку забора было видно, то задняя терялась меж деревьев и зарослей. Тратить время на переходные точки и дополнительные измерения мне не хотелось, так что выбран был такой вариант: Алексей забирается на дерево, которое растёт сзади и вешает красное детское ведёрко над точкой окончания забора. На глаз, так как дерево всё равно качается. Этот манёвр произвёл большое впечатление на Матвея. Они с Васькой тоже крутились у зарослей, пытаясь принять какое-то участие.
Для измерений пришлось просить Ольгу пустить нас на свой участок. Она радушно нас встретила, хотя была в некотором "неглиже" и в её домик прошла только Ира, которая стала пить иван-чай и договариваться о вывозе нас завтра на Олиной "Ниве".
Оля, как я понял, крайне самостоятельная женщина, купившая несколько лет назад этот участок. Живёт в Кольчугине, работает в Москве (дежуря сутками где-то, так что жилья таким работникам не надо, а после вахты они уезжают домой до следующего периода). Лучинское ей понравилось ещё когда они с мужем ездили ловить рыбу на здешний пруд. Муж в прошлом, а в настоящем - взрослая дочь, которая как раз приехала с подругами на сбор земляники. Дочь вышла покурить и вообще, девушек я, занимаясь измерениями, видел только мельком. Они были разочарованы неудачным сбором ягод. Земляника на полях уже "отошла". После дождей перезрела и обмякла. Так что Оля вскоре увезла девушек собирать землянику где-то в лесу, где она ещё в хорошем состоянии. У них было заказ на продажу - набрать по 6 кг на человека. Видимо, потом эта земляника продаётся в Москве стаканами. (Таковы суровые реальности жизни в Кольчугине.)
Для придания женским посиделкам настроения Оля поставил запись Брегвадзе "Снегопад". Алексей, оказывается, этой песни раньше не слышал (молодой!) и восхитился аранжировкой и профессиональной игрой оркестра, песня к нему сразу "привязалась" и он её напевал до вечера.
Наконец, я стал вымерять положение третьей и четвёртой точки (которые существовали пока на бумаге и в замерах рулеткой Сени). Оказалось, надо ещё рубить кусты на заброшенном участке соседей справа. Иначе точки не отметить. Я немного порубил, а потом решил, что хватит, времени осталось мало, лучше промерить осенью, когда вся листва опадёт. Ира, конечно, слишком самонадеянно показала кадастроым людям свои точки. В результате вклинились в бывшие соседские вишни и прочее. Но у них никаких кадастровых фиксаций не было, так что инженеры были вправе ставить точки где угодно. (Дело в том, что там улица поворачивает градусов на двадцать и получилось, что следующий участок, зажатый между двумя вымеренными прямоугольниками, превратился в треугольник (!) потом, конечно, был скандал, заявления в суд и полицию, разбирательство, но вроде, всё уладили, пришли к какому-то соглашению. Это уже материал для других дневников.)
Ужинали. Вечером надо было собираться, так как Ира договорилась рано утром уезжать на Олиной машине до Большепетровского. Алексей и Алёна отправились на день рождения Вани (отмечалось у Артёма).
Кстати, молодёжь неприязненно относится к "церковникам". Масло в этот конфликт подлил случай, когда оставленное в молодёжной беседке (недопитое вино, прочие угощения), исчезло. Подозреваются "церковники", в том числе и о. Андроник. Вообще, со слов Захарыча, о.Андронику тяжело, ведь прихода по-существу и нет. Из деревень, входивших в приход раньше сохранилась только Старково, где один или два дома. Так что на службу приходят только свои "трудники", плюс Света да ещё кто приехал, один-два человека, не больше. Больше бывает только по большим праздникам, а может и только по престольным. А если нет прихода, то нет и треб и пожертвований. Но Андроник не теряет апломба, например, считает, что Мише, для хождения в его храм, надо перекрещиваться, так как тот крещён в Киеве, в УКЦ КП. (Жаль, что я не общался с о.Анроником, он, видимо, в субботу как раз вернулся и в воскресенье была служба, но мы уже уехали).
Потом я понял, что другого времени для обжига не осталось и в темноте пошёл его делать в "газетном" горне. Этим долго занимался, пересидел возвращение Алёны и Алексея. Алексей сразу заснул, так как прошлую ночь не спал, всё ночь вел машину, когда их группа возвращалась после концерта в Липецке.
Вот так шёл обжиг:
Ира приедет с Алексеем. Я думал их встретить на велосипеде, чтоб легче было тащить штативы и рейки. Но шины так накачать и не удалось.
Ночью Васька разок описался.
Перед завтраком я сходил на кладбище и кое-как сорняки порубил топором и лопатой.
Вот ролик с моими пояснениями
Click to view(как я понял, ни церкви ни домов за зеленью на нём не видно, так что верить мне можно только на слово)
На обратном пути искупался в пруду, чтоб смыть следы дыма и копоти вчерашних костров. На пути туда встретил как раз купающихся и фотографирующихся при этом, Ваню, Макса, Олега и Артёма (которые, когда мы приехали в 1990 году в Лучинское были малыми детьми, а теперь давно зрелая молодёжь). Ваню можно было поздравить с днём рождения, 28 лет.
Часов в десять у нашего дома появилась группа людей, как оказалось, навестить родину прибыл Анатолий Иванович Шиланков, вместе с сыном, внуком и приятелем внука. Они думали застать родственников (Валентину Ивановну, Мальвину, Тоню) но никого в этот день в Большелучинском не было. Вернее, по дороге они встретили машину с молодёжью и Ваней, который, кажется, четвероюродный брат внуку А.И., но особого диалога на дороге не получилось.
Вот разговор, но больше слышен я, так как записывающий агрегат был у меня под носом, а не у пришедших
You can watch this video on www.livejournal.com
Из нашего разговора (а хотелось узнать побольше о жизни в селе в прежние времена) выяснилось, что Анатолий Иванович, 1937 года рождения, жил в той части деревни, от которой может быть и остались следы, но никаких домов там давно нет. В конце тридцатых в Лучинском было мощный пожар, сгорело много домов, в том числе и их дом. Приютили родственники. Потом война выкосила всю мужскую часть Лучинского. Он утверждал, что в Лучинском была даже семилетняя (!) школа, так как это было центральной усадьбой отделения колхоза.
То, что в Лучинском жили "лихие" люди он не подтвердил, хотя вспомнил, как убили, ножом в сердце, гармониста, прямо вечером, на сходке (танцах?), когда он играл. Убийцу осудили на десть лет. То, что "пускали красного петуха", он тоже не подтвердил, хотя сказал, что в лесу (видимо, справа от дороги на Березняки, где никакого жилья не было) часто обитали дезертиры. Наверное, из Красной армии и трудового фронта (ещё до войны). Возможно они и поджигали что-то.
Вообще, оказалось, что Анатолий Иванович живёт в Юрьев-Польском, так что мог бы сюда приезжать почаще, особенно раньше, когда и он был помоложе и дороги как-то поддерживались. Он рассказал, как входил в партбюро райкома и как они могли снимать всех председателей колхозов и тому подобных мелких начальников (честно говоря, такие воспоминания немного отталкивают, но для истории и они нужны).
Так и не найдя родственников, группа отправилась обратно, их машины были оставлены у Кузьмина оврага, через который мог проехать только джип Вани. Нам подарили конфеты, которые предполагались для родственников.
Вскоре мне надо было идти встречать Иру с Алексеем, так что мы с Матвеем догнали Анатолия Ивановича, который ходит с палкой, сильно прихрамывая. Васька тоже хотел идти встречать с нами, но я его вероломно не взял. Дорога была мокрая и грязная, ему тяжело было идти, он заныл бы, пришлось бы его тащить, а как тогда нести вещи - непонятно. И он оглашал Лучинское всё время пока мы не вернулись, наверное, криками: "Димусик, хочу с тобой!". Вернее крики сократились только до "Димусика", и на них пришли соседи, подумав, что Васька брошен один.
Вскоре мы уже шли обратно с Алексеем таща рейки, штативы и приборы к Лучинскому, через Кузьмин овраг.
Потом я в нетерпении стал делать съёмку, вернее измерения, которые должны были установить поворотные точки границы участка.
Для того, чтобы отложить угол поворота надо было встать в створ забора меж нами и Ольгой (соседкой). Но, если переднюю точку забора было видно, то задняя терялась меж деревьев и зарослей. Тратить время на переходные точки и дополнительные измерения мне не хотелось, так что выбран был такой вариант: Алексей забирается на дерево, которое растёт сзади и вешает красное детское ведёрко над точкой окончания забора. На глаз, так как дерево всё равно качается. Этот манёвр произвёл большое впечатление на Матвея. Они с Васькой тоже крутились у зарослей, пытаясь принять какое-то участие.
Для измерений пришлось просить Ольгу пустить нас на свой участок. Она радушно нас встретила, хотя была в некотором "неглиже" и в её домик прошла только Ира, которая стала пить иван-чай и договариваться о вывозе нас завтра на Олиной "Ниве".
Оля, как я понял, крайне самостоятельная женщина, купившая несколько лет назад этот участок. Живёт в Кольчугине, работает в Москве (дежуря сутками где-то, так что жилья таким работникам не надо, а после вахты они уезжают домой до следующего периода). Лучинское ей понравилось ещё когда они с мужем ездили ловить рыбу на здешний пруд. Муж в прошлом, а в настоящем - взрослая дочь, которая как раз приехала с подругами на сбор земляники. Дочь вышла покурить и вообще, девушек я, занимаясь измерениями, видел только мельком. Они были разочарованы неудачным сбором ягод. Земляника на полях уже "отошла". После дождей перезрела и обмякла. Так что Оля вскоре увезла девушек собирать землянику где-то в лесу, где она ещё в хорошем состоянии. У них было заказ на продажу - набрать по 6 кг на человека. Видимо, потом эта земляника продаётся в Москве стаканами. (Таковы суровые реальности жизни в Кольчугине.)
Для придания женским посиделкам настроения Оля поставил запись Брегвадзе "Снегопад". Алексей, оказывается, этой песни раньше не слышал (молодой!) и восхитился аранжировкой и профессиональной игрой оркестра, песня к нему сразу "привязалась" и он её напевал до вечера.
Наконец, я стал вымерять положение третьей и четвёртой точки (которые существовали пока на бумаге и в замерах рулеткой Сени). Оказалось, надо ещё рубить кусты на заброшенном участке соседей справа. Иначе точки не отметить. Я немного порубил, а потом решил, что хватит, времени осталось мало, лучше промерить осенью, когда вся листва опадёт. Ира, конечно, слишком самонадеянно показала кадастроым людям свои точки. В результате вклинились в бывшие соседские вишни и прочее. Но у них никаких кадастровых фиксаций не было, так что инженеры были вправе ставить точки где угодно. (Дело в том, что там улица поворачивает градусов на двадцать и получилось, что следующий участок, зажатый между двумя вымеренными прямоугольниками, превратился в треугольник (!) потом, конечно, был скандал, заявления в суд и полицию, разбирательство, но вроде, всё уладили, пришли к какому-то соглашению. Это уже материал для других дневников.)
Ужинали. Вечером надо было собираться, так как Ира договорилась рано утром уезжать на Олиной машине до Большепетровского. Алексей и Алёна отправились на день рождения Вани (отмечалось у Артёма).
Кстати, молодёжь неприязненно относится к "церковникам". Масло в этот конфликт подлил случай, когда оставленное в молодёжной беседке (недопитое вино, прочие угощения), исчезло. Подозреваются "церковники", в том числе и о. Андроник. Вообще, со слов Захарыча, о.Андронику тяжело, ведь прихода по-существу и нет. Из деревень, входивших в приход раньше сохранилась только Старково, где один или два дома. Так что на службу приходят только свои "трудники", плюс Света да ещё кто приехал, один-два человека, не больше. Больше бывает только по большим праздникам, а может и только по престольным. А если нет прихода, то нет и треб и пожертвований. Но Андроник не теряет апломба, например, считает, что Мише, для хождения в его храм, надо перекрещиваться, так как тот крещён в Киеве, в УКЦ КП. (Жаль, что я не общался с о.Анроником, он, видимо, в субботу как раз вернулся и в воскресенье была служба, но мы уже уехали).
Потом я понял, что другого времени для обжига не осталось и в темноте пошёл его делать в "газетном" горне. Этим долго занимался, пересидел возвращение Алёны и Алексея. Алексей сразу заснул, так как прошлую ночь не спал, всё ночь вел машину, когда их группа возвращалась после концерта в Липецке.
Вот так шёл обжиг: