ГОРЫ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ
В московском театре документальной и социальной пьесы Театр.DOC начались репетиции спектакля «Однушка в Измайлово». История о том, как несколько кавказских девушек уехали в Москву. Их судьбы пересекаются в маленькой съемной квартире на окраине столицы. В основу пьесы легли несколько реальных биографий, включая историю жизни автора пьесы Эмилии Казумовой
kazumochka - пожалуй, одной из самых неоднозначных дагестанских девушек, каких мне приходилось встречать.
Несколько лет назад исповедь Казумовой буквально взорвала интернет. А потом началось: газеты, журналы, телевидение, кино и, наконец, театр. Кто-то верил в ее историю, а кто-то считал, что это придумано ради пиара. «Да я бы и рада все забыть, но всякий раз общение с новыми людьми начинается или заканчивается обсуждением моего поступка», - говорит она.
Поступок - это то, что 10 лет назад Эмилия пошла против всех законов гор. Выросла в правильной дагестанской семье, но влюбилась не в того парня. Он был другой национальности, а в Дагестане межнациональный брак - большая проблема и чаще исключение из правил. В правильных дагестанских семьях по традиции замуж выходят за представителей одного родового села или этноса, и Эмилия была к этому готова, постоянно договариваясь с собой. Но в какой-то момент эти уговоры не срабатывают, и она бежит с собственной (разумеется, правильной) свадьбы с человеком, которого любит и за которого родители отдать не захотели. По законам гор от нее отказывается семья - такой позор фамилия пережить не может.
А история Эмилии с этого момента только начинается. Муж - тот самый, что уговорил ее сбежать, что безумно любил и лишил ее семьи, начинает "ломать ее характер". Так это звучит в теории, а на практике - ежедневные побои. Свекровь, вопреки тем же законам гор, выгоняет свою сноху из дома. Соседи, родственники, знакомые и друзья отворачиваются, потому что считают: «Сама виновата». Эмилия оказывается одна во всем мире: без родителей, без работы, без денег, без одежды, без документов, без крыши над головой, даже без каких-либо идей и планов на дальнейшую жизнь. Инстинкт самосохранения приводит ее в редакцию, где она начинает работать журналистом. Спит на сдвинутых стульях, коченея от холода, моется в редакционном туалете и прячет глаза от людей на улицах Махачкалы.
Ее единственной целью было просто выжить. Сначала частные уроки русского языка детям из богатых семей, потом криминальная хроника и журналистские расследования, сотрудничество с московскими изданиями, новый круг знакомств и друзей. Жизнь постепенно налаживается, но законы гор продолжают преследовать Эмилию в лице братьев отца: в Дагестане до сих пор принято смывать позор кровью. Проще говоря, родные дяди намеревались ее убить. Так, сбегая от обозлившейся родни, бесконечных сплетен, преследований и тотального непонимания, Эмилия оказывается в Москве.
Не пройдет и пары тройки лет, как о ней перестанут говорить как о падшей женщине. Сейчас она известный журналист, блогер, начинающий сценарист и даже актриса - в спектакле «Однушка в Измайлово» у нее главная роль: она будет играть саму себя. Она перестала быть изгоем в своей республике и теперь дает мастер-классы начинающим журналистам, участвует в социальных молодежных проектах и пишет колонки в дагестанские журналы о детях и их воспитании.
Впрочем, одно осталось неизменным - Эмилия до сих пор не общается со своей семьей, или, скорее, наоборот. Она из тех людей, которых называют свой среди чужих, чужой среди своих. Она любит Кавказ, но только во время отпуска, а в Москве все время рушит стереотипы, доказывая, что «чурка» - тоже личность.
Кавказские женщины в большинстве несчастливы. Потому что им не хватает смелости быть собой. Получать ту профессию, о которой мечтают, выходить замуж по любви, говорить о том, чего хочется и чего не хочется. Они в принципе хотят свободы, просто у каждого она своя. Они не могут показать, какое удовольствие они получают, например, от секса, чтобы мужчина не дай бог не подумал, что она шлюха, тем более, если этот мужчина не муж. Они несчастливы, потому что они зависят от общественного мнения, которое требует от них выйти замуж до 25 лет, потому что после - ты старая дева, хотя во всем мире после 30 девушки только начинают задумываться о замужестве. Женщины на Кавказе в большинстве несчастливы, потому что они не могут родить ребенка для себя, без мужа, потому что общество заклюет. А если она просто не нашла, не встретила человека, за которого бы хотела выйти замуж? Почему она не имеет возможности испытать радости материнства и подарить жизнь другому человеку? Ведь, в конце концов, смысл жизни любой женщины это дети, и никак не мужья.
Внутренняя свобода - это умение не бояться говорить правду, не бояться заводить друзей и ошибаться в них, не бояться выходить замуж и если жизнь не клеится, разводиться. Это свобода от того «что скажут люди». А люди всегда недовольны, они не хвалят. Тем более, если у тебя что-то получается очень хорошо. Вот ты стараешься, играешь свадьбу своему сыну, тратишь деньги, хочешь, чтобы всем и все понравилось, а люди уйдут и скажут: «Голубцы были холодные, а плов недовареный». Внутренняя свобода - это смелость быть собой.
С Кавказа уезжают такие внутренне свободные люди. Те, которые не могут жить в среде условностей, рамок и стереотипов. Просто не все понимают, что желанием уехать из этой среды двигает их внутренняя свобода. Я поняла это только к 30 годам. До сих пор я просто считала, что уехала в Москву от проблем, от врагов, от сплетен. Я уехала, потому что моей внутренней свободе наиболее соответствует жизнь в мегаполисе, который дает мне возможность не бояться быть собой. Не бояться рисковать строить свою судьбу так, как велит мне сердце.
Я познакомилась с Москвой на автобусной стоянке в Лужниках. Приехала, как говорится, с тремя копейками и даже без запаса трусов «неделька». Весь мой скарб помещался в полиэтиленовом пакете. Потом устроилась работать в информационное агентство, которое собирало новости с Кавказа. Мне пообещали 400 долларов, но заплатили 1200 рублей. Я тогда еще не разбиралась во всех тонкостях трудовых отношений, забрала получку и со слезами купила себе проездной на месяц, а на остальные 800 рублей - гречек и макарон. Я стучалась во все приличные издания, но на меня смотрели как на сумасшедшую провинциалку. Может, их смущал мой внешний вид? Тогда у меня не было своей одежды, и я носила вещи с чужого плеча: штаны подпоясывала тесемкой, рукава подворачивала, а сапоги носила на шерстяные носки. Почему-то все говорили, что я похожа на Катю Лель, а когда в очках - на Диану Гурцкую. Мне же казалось, что вообще на Гоголя.
Кто сказал, что Москва - город разврата и соблазнов? Это стереотипы. Ты выходишь утром и бежишь на работу, весь день ты носишься, а вечером у тебя одно желание - добраться домой и лечь спать. И всё. Москва - это город, где люди теряются в потоках. Их не видать, как в маленьких городах, где все как на ладони. Одиночество - это главная столичная болезнь. Вокруг тебя 15 миллионов, а ты одинок. Никто никому не нужен. И, кстати, совершенно очевидно, что нигде нельзя ТАК хорошо устроить свою личную жизнь, как на Кавказе. Московские мужчины слишком инертны, они не будут тебя завоевывать. Да и менталитеты слишком разные.
На Кавказ возвращаются, потому что жизнь в мегаполисе, как бы она не соответствовала твоей внутренней свободе, лишена того уюта, который дает тебе твоя родина. И это я тоже поняла только к 30 годам, а вернее, после рождения ребенка. Поддержку и заботу я получила на родине - мегаполису, к примеру, было все равно: у него таких, как я очень много. Один мой знакомый совершенно точно говорит про жизнь в Москве: «Ты заходишь в метро и становишься одним из миллионов пикселей. Ты уже не личность, и даже усов твоих никто не видит». Просто всегда есть чаша весов - если твоя любовь к большому городу перевешивает проблемы с самоидентификацией, то ты остаешься. Мой друг и однокурсник талантливый журналист и фотограф Женя Костин несколько лет назад приехал в Москву. У него была возможность работать в «Коммерсанте», а он не захотел. «Это не мой город», - сказал он и вернулся в Махачкалу. И Женя - не единственный пример.
Большинство кавказских мужчин изменяют своим женам, потому что женитьба на Кавказе - это лотерея. Он или она на первый взгляд милы и прекрасны, умны и добры. Но, как говорила моя бабушка, "никогда не узнаешь человека, пока не положишь голову на одну подушку с ним". Часто я спрашиваю таких ребят: "А ты любишь свою жену?" И получаю ответ: "Я ее уважаю". Послушайте, при чем тут уважение? Вам, простите, всю жизнь задницами тереться, а вы мне про уважение? Жить в браке без любви невозможно. Вот так и получается, что женятся/выходят замуж, толком друг друга не зная, а потом ищут комфорта на стороне. Другая часть женатых кавказских мужчин изменяет своим женам потому, что так принято. Ты лох, если не гуляешь. Ты подкаблучник. И мужчине, может, вообще не хочется изменять своей жене. Он, может, переспал с какой-то девушкой, и его воротит от этого, и он, скорее всего, больше никогда ей не позвонит, и ему противно от самого себя, но, черт возьми, - так принято! Именно поэтому я уважаю тех кавказских мужчин, которые имеют смелость сказать: "В моем лексиконе нет слова "любовница", потому что если я остановил свой выбор на женщине, значит, она мне нравится. А если она мне нравится, зачем мне кто-то еще? Ну, если это не Шарлиз Терон".
Мне нужен мужчина, который сильнее меня. Чтобы он шел на шаг впереди, в том числе и в вопросе заработка денег. Кто-то обвиняет меня в меркантильности, но у меня есть два весомых аргумента. Во-первых, когда меня в 21 год выбросили на улицу, молодой человек, что украл меня со свадьбы и лишил меня тем самым родителей, дома, друзей, да и вообще всего, сказал мне вслед: «Ну ты же понимаешь, что я не смогу с тобой жить на одну свою зарплату». Во-вторых, мне было 27 лет, когда отец моего ребенка сбежал примерно с тем же посылом: «Я не смогу обеспечить тебя и ребенка». В обоих случаях это была любовь. Сильная до удушения. Рвущая мое сердце в клочья, сворачивающая мозги. В обоих случаях я многое прощала, я многое терпела, и готова была терпеть, если бы меня не бросили. Сейчас я понимаю, что деньги в отношениях важны не меньше, чем любовь. Если мужчина доволен тем, сколько он зарабатывает, это дает ему свободу и делает его хорошим мужем и отцом. Он уверен в себе, не ноет, не нудит, чувствует себя добытчиком, кормильцем, доминирующим звеном. Что в этом противоестественного?
За годы жизни в Москве я ко многому привыкла, кроме одного - отношения мужчин к женщинам. Я не в глобальном смысле (хотя принцип "каждый платит за себя" я никогда не пойму и не приму), речь о конкретных ситуациях.
Сижу вчера в приемной гендиректора. Заняла как порядочный человек очередь. Но не успела оглянуться, как вместо меня зашел один мужчина, потом второй, потом третий. Вот люди говорят "чурки, что с них взять". А я вам скажу. Если б я оказалась в такой же ситуации, но на Кавказе, да даже если не я, а любая другая девушка, то меня сначала бы дружно провели к директору, потом к его заместителям, а потом еще по остальным кабинетам. Я это проходила сто раз. Но то ли я постарела и уже не так хороша, то ли я не во вкусе моих замечательных мужчин-коллег, что мне не только не уступают очередь, но и равнодушно отбирают мою.
Дагестан - это моя родина, за которую болит душа. В моей жизни был период, когда на вопрос от земляков "Когда вернешься?" я отвечала: "ИншаАлла, никогда!" Сейчас я понимаю, что эта земля дает мне силы, и если в моем Дагестане, да и в целом на Кавказе, всё будет работать, как механизм швейцарских часов: стабильная экономика, промышленность, туризм, здоровая социальная обстановка и т.д., - то я буду приезжать чаще. И, конечно же, привозить с собой друзей, которые пока что не рискуют ехать на Кавказ.
10 лет назад, когда я жила в Дагестане, мне казалось, что счастье - это удачно выйти замуж. Чтоб по любви и при этом все были довольны: родители, соседи, подруги. А сейчас я не могу сказать, что может сделать меня счастливой. Может, я уже счастлива?
За свою свободу я заплатила дорогой ценой: нет страшнее наказания, чем невозможность попасть домой. Я не была дома со дня своей свадьбы, прошло почти 10 лет. Столько времени я не видела отца. Когда я думаю об этом, то всегда вспоминаю детство. Во времена хронического дефицита отец бывал в командировке в Москве и привозил мне кучу гостинцев. Из самых ярких впечатлений этого совкового детства - темно-синее платье с белой кошечкой на груди и красные апельсины сорта «Королек». Платью с кошечкой завидовал весь детский сад, а красные апельсины я больше не встречала. Тогда папа и подумать не мог, что жизнь расставит нас по разные стороны баррикад. Что в день его рождения я не смогу набрать ему и сказать: «Привет, папа! С днем рождения!». Или сказать ему о том, как сильно я его люблю, как сильно я по нему скучаю и как сильно я нуждаюсь в его поддержке. Папа, я не могу тебе позвонить, но знай, что за две тысячи километров пути и всего лишь двух часов полёта живет твоя дочь. У нее все хорошо - с каждым годом успехов все больше. Знай, что все это мне досталось большим трудом во имя того, чтобы ты мог мной гордиться.