Кавказ, предыстория, 11 лет назад. Взгляд Латыниной.
Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, «Код доступа». 11 сентября - годовщина взрывов башен-близнецов, практически годовщина сентябрьских взрывов в Москве. Очередные взрывы на Кавказе, причем, взрывы во Владикавказе. А напомню, что серия взрывов 1999 года, которая, собственно, продолжается и сейчас, началась в свое время именно с Владикавказа. Первый вообще сильный террористический взрыв на территории России, устроенный фундаменталистами, - это 19 марта 1999 года то же самое место, тот же рынок, который взорвался сейчас. И перед этим взорвалось около Буйнакска, та же 136-я дивизия, которая 4 сентября 1999 года стала объектом атаки фундаменталистов. И мне отрадно заметить, что в эти дни большое количество вопросов у меня в интернете посвящено просьбам рассказать о том, как проклятый Путин взорвал дома в Москве. Ну, вот это я называю стойкостью и верностью убеждениям, и удивительным умением некоторых людей видеть в двойной сплошной одинокую прерывистую.
Собственно, пользуясь тем, что был взрыв в Буйнакске, я начну, постараюсь проследить, как это развивалось в России, как мы последние 11 лет живем. И начну с 22 декабря 1997 года - дата, которая, на мой взгляд, является первой датой зафиксированной агрессии фундаменталистов, потому что именно в этот момент на тот же самый злополучный Буйнакск, на ту же самую 136-ю дивизию, которая на тот момент являлась единственной федеральной силой, присутствующей в Дагестане, нападает Хаттаб. Причем, естественно, федералы тут же рапортуют, что все отбито, диверсанты ретировались. Хотя, естественно, это была диверсия, они, действительно, там все пожгли, чего им надо, и ретировались. А самое главное, что это были не чеченцы, а это были люди из сел Карамахи и Чабанмахи, которые расположены очень недалеко от Буйнакска. Села, которые впоследствии стали ваххабитской столицей в Дагестане и которые были приемными селами Хаттаба, потому что Хаттаб в этот же момент женился на Фатиме Бидаговой из села Карамахи. У Хаттаба была единственная жена, и этой женой, заметим, была не чеченка, а дагестанка.
То есть это было очень зримое такое семейное воплощение той идеологии, которой придерживался Хаттаб. Идеологии, которая требовала освобождения всего Кавказа от неверных, которая считала, что на всем Кавказе, который был землей ислама, должен идти оборонительный джихад. И этот оборонительный Джихад является обязанностью каждого мусульманина.
Собственно, 22 декабря 1997 года боевики Хаттаба, уже дагестанские боевики сдали такой своеобразный экзамен. Это была одна из очередных выпусков тех лагерей Хаттаба, которые сначала были на территории Чечни, потом были и в самих Карамахах. И я обращаю ваше внимание, что это не имело ничего общего с Первой Чеченской. Потому что Первая Чеченская - это была война за независимость. Она кончилась победой Чечни, и после этого обнаружилось, что внутри Чечни есть 2 фракции. Одна, которая воевала за независимость, и другая, которая хочет продолжать освобождать Кавказ.
Между этими двумя фракциями очень сильное напряжение, потому что, ну, вот, есть Масхадов, который ездит на переговоры в Америку, говорит «Признайте, пожалуйста, независимость Чечни». А в этот момент какой-нибудь вице-премьер Ваха Арсанов, который похититель Масюк, говорит: «А мы объявляем Третью Мировую войну США». Привет, да? А в США в этот момент находится Масхадов. И, собственно, большие были вопросы у Масхадова, по какой причине на территории региона, где война закончилась, существуют тренировочные лагеря, в которых тренируются карачаевцы, дагестанцы, черкесы. Простите, война закончилась - против кого они тренируются?
И 15 июля 1998 года этот конфликт закончился открытым взрывом. Люди из шариатской гвардии, по-моему, это был исламский полк особого назначения Арби Бараева, сцепились с ямадаевцами. Они сцепились. Там ямадаевцы чего-то пили, курили, а к этому моменту полк Арби Бараева - он, знаете, превратился в таких типа гаишников российских. То есть ребята формально следили за соблюдением закона шариата, а реально брали деньги за то, чтобы с ними не связывались. Ну и ямадаевцам показалось обидно платить деньги, началась стрельба, было убито около сотни человек. Масхадов этим воспользовался, он запретил фактически фундаменталистов. А поскольку он не мог сказать, что они, вот, исламские фундаменталисты, он очень интересно выступил по телевидению. Он сказал, что это проклятые евреи пытаются расколоть чеченский народ и стоят за фундаменталистами. Ну, объяснял, как было понятней.
Значит, через 2 дня Масхадова взорвали. Масхадов даже не посмел предъявить это на суде шариатском Шамилю Басаеву. Он предъявил обвинение Бараеву. А так как к этому времени судопроизводство в Чечне было связано с шариатским судом, то есть ты мог прийти в шариатский суд, положить лапку на Коран и поклясться, что ты этого не делал, и все вопросы к тебе снимались, то Арби Бараев поклялся, что он этого не делал, не взрывал Масхадова, а, тем более, что он, скорее всего, действительно, это не делал, скорее всего, это сделал Басаев.
И, вот, начинается эта разборка, и к общей теоретической ситуации, которая заключается в том, что фундаменталисты считают, что весь Кавказ должен быть освобожден от неверных, прибавляется еще и тактическая проблема, которая заключается в том, что если в ближайший момент не начнется война на всем Кавказе, то она начнется, гражданская война внутри Чечни, Басаева с Масхадовым. А Басаев, все-таки, чеченец, чеченец чеченца убивать не любит, и в 1998-м начинается активнейшая подготовка к этой войне. Прежде всего речь идет о походе в Дагестан. Я намеренно избегаю слова «вторжение Басаева в Дагестан» и намеренно избегаю слова «Басаев». Потому что, во-первых, это нельзя назвать вторжением так же, как и поход Че Гевары в Боливию нельзя назвать вторжением Че Гевары в Боливию. А во-вторых, вторгался не Басаев. Первый, вообще, человек, который зашел в Дагестан в 1999 году, был сам аварец, сам лидер дагестанских фундаменталистов Багаудин Кебедов.
Ну так вот, вернемся к нейтральному. Поход фундаменталистов в Дагестан. Он готовится весь 1998-й и 1999-й год, собирается конгресс народов Чечни и Дагестана, одним из председателей которого становится Басаев. Причем, конечно, при этом ребята не ограничиваются Дагестаном. В дневниках Абделя Ваххаба, одного из фундаменталистов, который потом был захвачен Россией и который... Эти дневники - они, вообще, очень забавные, в них бóльшая часть записей касается фетв на то, как воровать людей. Вот, чего нужно отрезать пленнику, чтобы за него заплатили, и почему это правильно делать, если ты фундаменталист? Ты имеешь право украсть неверного.
Так вот. Вот в этих дневниках есть также некоторое количество тактических и стратегических дискуссий на тему того, что надо идти не в Дагестан, а еще и в Осетию, и вообще. Ну, короче говоря, по всей стране.
И когда, собственно, начинается поход? 2 мая завершается очередной выпуск школы у Хаттаба. Он произносит очередную речь об оборонительном джихаде, начинается большое количество испытательных атак на российские посты. Но можно совершенно точно назвать дату, когда ваххабиты приходят в Дагестан, - это не 7 августа, как написано в нашей Википедии, это 27 июня. Почему 27 июня? Потому что именно в этот день Шура Алимов народов Дагестана публикует декларацию об освобождении Дагестана, а 27 июня происходит следующее. Отряды ваххабитов заходят в села Цумадинского района и 28 июня, например, в селе Ансалта отряд Магомеда Тагаева - этот человек командует штукой, которая называется Повстанческая армия Имама, - разоружает местных ментов. Причем, он их не убивает, потому что они дагестанцы, а просто отсылает со словами «Вот, идите восвояси». И 3 июля в селе Эчеда точно так же разоружают ментов.
А федералов к этому времени там нет. Магомед Тагаев - кстати, это очень интереснейший персонаж. Он не совсем ваххабит, у него как раз такие, жестко националистические убеждения. Но это человек, который считает, что все русские на Кавказе должны быть вырезаны, цитирую, «так, чтобы ни один не уполз». А уже после Кавказа надо взорвать ядерные электростанции, таким образом разрешить проблему России окончательно.
Итак, еще раз повторяю. 27 июня в высокогорных селах вводятся законы шариата, ставится черное знамя джихада, Багаудин Кебедов говорит «Это моя территория» и происходит то же, что до этого происходило и в селах Кудали, и в селах Губден, и в Чабанмахи, и Карамахи - это становится зоной шариата.
Какая реакция России? Ответ: Россия занята выборами, реакции никакой. Это, на мой взгляд, очень важнейший момент. Более того, 25 июня за 2 дня до похода в Дагестане появляется господин Степашин, тогдашний вице-премьер. Он проводит совещание по поводу льгот, предоставляемых Махачкалинскому порту. Когда я господина Степашина спросила: «А не поздно ли было в этот момент заниматься экономикой?», он мне гордо сказал, что «Экономикой заниматься никогда не поздно». То есть не было России в этот момент дела до Дагестана. Вот, считалось, что мы его потеряли.
Я думаю, что это была достаточная неожиданность для Басаева, как дело складывалось. И это вообще очень важный теоретический момент, потому что мы всегда привыкли, что когда происходит война, сталкиваются 2 силы и выигрывает та, которая умнее, та, которая решительней. Здесь столкнулись 2 силы, обе которые имели некие фантастические представления о действительности. И выиграла не та сила, которая сделала больше умных ходов, а та, которая сделала меньше ошибок. Потому что, видимо, с точки зрения фундаменталистов они считали, что все, они сейчас пойдут победным маршем до Махачкалы, и те боевики, которые тренировались все в тех же Чабанмахи и Карамахи, им их инструкторы кричали «Ничего, в горах тяжело бегать, а, вот, около Махачкалы вы будете бегать зато как зайки». И нежелание населения принимать этот освободительный поход, наверное, было для них неприятной неожиданностью. И уж точно было неожиданностью полное отсутствие реакции со стороны России, потому что из-за этого отсутствия реакции началась парадоксальная ситуация, когда момент начала войны должен был стать не моментом вторжения, а моментом ответа России на вторжение.
И что дальше происходит? Месяц ничего. 1-го - 2-го августа Россия начинает перемещать войска, в основном, это внутренние войска, для того, чтобы выбить Багаудина Кебедова из Цумадинского района и эти войска идут через Ботлих. И наперерез этим войскам 7 августа входит Басаев. Это очень интересно, что случилось 1-го - 2-го августа? Совершенно непонятно, я много раз пыталась это выяснить. Явно, ничего не случилось на федеральном уровне, потому что 2 августа было заседание Совета безопасности, на котором о Дагестане практически не говорили, а войска в этот момент уже двигались.
Единственный ответ - может быть, он не окончательной - но единственный мыслимый правдоподобный ответ я нашла в воспоминаниях генерала Овчинникова, командующего внутренними войсками, который напоминает, что 29 июля в ходе очередной перестрелки между боевиками и федералами произошла очень серьезная драка за блокпост по дороге в Кизляр. Это был не просто блокпост. Мимо этого блокпоста возили бензовозы, то есть с этого блокпоста собирались деньги. И господин Овчинников в своих мемуарах с удовольствием повествует, как "бандитов отхреначили". И повествует, что после этого начались звонки руководства и Масхадова, и Магомедали Магомедова, тогдашнего главы Дагестана, и даже Степашина и Рушайло, и всех них с криком «Что ты делаешь! Почему ты нас ссоришь с соседями?»
Я не уверена, что господин Овчинников говорит правду насчет звонков, которые последовали. Но у меня сложилось впечатление, что вот эта вот драка 29 июля за денежное место и стала причиной того, что Овчинников, видимо, не ставя в известность Центр, потому что Центр об этом де-факто не знал, стал перемещать войска в горную часть, где, как он сам пишет, он прекрасно знал, что там месяц все сидят.
То есть сложилась парадоксальная ситуация, когда страна не реагирует нормальным образом, а Россия не реагировала на это все нормальным образом. То инициатива отходит к нижним чинам, она отходит к подонкам, она отходит к каким-то несущественным причинам. Происходит взрыв, потому что, судя по всему, то, что явилось детонацией, то, что детонировало ситуацию, это вот эта драка за деньги по поводу бензовозов.
2 августа начинают перемещаться российские войска. Они идут в Цумаду - они не идут в Ботлих, они идут через Ботлих - им навстречу выходит Басаев. И, опять же, я не думаю, что это была такая стратегическая идея Басаева, что так задумывалось, потому что... Ну, согласитесь, трудно было представить себе, что сложится такой бардак, что ни Багаудин не сможет пройти на Махачкалу, потому что его там никто не ждет, оказывается, ни Россия месяц думала и вдруг по поводу каких-то бензовозов вспухла.
И далее случается еще одна случайность во всей этой истории, которая связана с тем, что, ну, зашел 7 августа Басаев и зашел, он туда много раз доходил до этого. И с вооруженными людьми. Но 7 августа - это день отставки Степашина. Точнее у нас, если вы заглянете в Википедию, у нас непонятно, когда Степашина отправили в отставку, премьер-министра. А это, действительно, так, потому что его отправили с 5-го августа по 9-е. Первый раз его Ельцин вызвал 5 августа и сказал, что тот отправляется в отставку. И по рассказам тех, кто тогда наблюдал эту сцену, кому тогда рассказывали, Степашин чуть ли не расплакался, сказал, что «я очень хочу служить вам, Борис Николаевич, оставьте меня на своем посту». Степашину Ельцин говорит: «Иди работай». Степашин сразу же уезжает, чтобы его не сняли, в какую-то поездку по России. 8 августа его вызывают в Кремль с тем, чтобы сообщить ему еще раз о его отставке, и тут оказывается, что 8 августа он не может появиться в Кремле, поскольку состоялось вторжение Басаева в Дагестан, и Степашин уехал туда в Дагестан отражать вторжение Басаева.
Я еще раз повторяю, у меня сложилось впечатление, что если бы Степашин в этот момент не находился в критической ситуации, если бы он не считал, что ему нужен какой-то повод сказать «Да я тут вот защищаю Россию!», то мы бы так и не услышали о вторжении Басаева. Потому что, господи, это тот же самый Степашин, который приезжал в Чабанмахи и Карамахи, который за 2 дня до вторжения ваххабитов говорил о каких-то проблемах экономики Дагестана, при котором 1,5 месяца почти эти ребята сидели в горах и ничего не происходило. Но стоило Степашина отправить в отставку, как вдруг обнаружилось, что у нас вторжение ваххабитов в Дагестан.
Как известно, это Степашину не помогло. Как только он прилетел из Дагестана, его сняли, стал премьером Путин. А премьеру Путину уже досталась искомая ситуация. И началась ответная операция российской армии, которая была на редкость как армейская операция неудачна.
Вот, мне Степашин сказал во время нашей беседы, что, вот, он прилетел в Дагестан и приказал взять высоту «Ослиное ухо». Я спросила: «А взяли?» Он сказал: «Да я, вот, не помню». Ну, вот, докладываю, что случилось с высотой «Ослиное ухо». Вернее, я поняла после этой фразы Степашина, что с ней случилось и почему ее так бездарно и долго приказывали взять, почему там положили столько народу. Именно потому, что приехал Степашин, распорядился, он потом улетел, а наши военачальники абсолютно бездарно раз за разом посылали туда волну за волной штурмующих спецназовцев. И в силу тактического превосходства боевиков каждый раз эти спецназовцы застревали в ложбинке, где их уничтожали. А генералы, ну, вели себя как всегда генералы. То есть спецназовцы героически погибали, а генералы, видимо, уже рапортовали, что это самое «Ослиное ухо» взято.
И то же самое было с селом Тандо - там еще было еще хуже, потому что мы село это дагестанское раздолбали вакуумными бомбами, не причинив никакого вреда боевикам, которые в этот момент отошли. Но самое удивительное, что это было дагестанское село, жители которого в этот момент сидели перед российскими войсками и требовали выдать им оружие, чтобы сражаться с боевиками.
Вот, с точки зрения военной российская операция была крайне неудачна, Басаев выигрывал каждую стычку и, в конце концов, неповрежденный отошел. А почему же он отошел? Потому что выяснилось, что есть дагестанское ополчение, которое не то, чтобы много воевало против чеченцев, но которое своим присутствием показывало, что люди не хотят, аварцы не хотят, чтобы Дагестан освобождали. Наличие дагестанского ополчения автоматически превращало чеченцев из освободителей в диверсантов. Басаеву приходится отойти. Что происходит после этого? Российские войска разворачиваются. Кстати, внутренние войска разворачиваются и осаждают села Чабанмахи и Карамахи, которые не принимали участия в этом сражении. Поставьте себя на место Хаттаба. Я уже говорила, что Карамахи - это приемное село Хаттаба и столица ваххабитов в Дагестане. Российские внутренние войска очень интересно были вооружены - «Градом» и наручниками. И с точки зрения Хаттаба это абсолютная катастрофа, потому что, что ждать от российских войск, когда они возьмут эти села? Ну, все понятно, если село Тандо, которое принадлежит союзникам, было сначала разбомблено вакуумными бомбами, а потом еще и разграблено.
И Хаттаб заявляет 2 сентября: «Я в ответ, если вы не уберете осаду с Карамахи, буду взрывать русских по всей России». И 4 сентября, через 2 дня после этого его заявления, следует взрыв в 21:45 в том самом Буйнакске, в той самой 136-й мотострелковой дивизии, которая является основой федерального присутствия в Дагестане. Взрывается офицерское общежитие, причем это один взрыв, а через 2 часа должен был последовать второй, который не состоялся.
Что самое важное в этом первом взрыве? Почему такое странное время, 21:45? Вот, мы знаем технологию терактов - рынки взрывают днем, дома взрывают ночью. 21:45 - еще не все дома. Чтобы это понять, надо вспомнить, что на следующий день утром, сразу после утренней молитвы, войска Басаева входят в Новолакский район, в частности, в селе Гамиях они появляются около 6 часов утра. А что значит 6 часов утра? Если вы посмотрите на географию всего этого дела, то вы увидите около Гамияха заброшенная спортбаза, в которой, скорее всего, боевики переночевали. Ведено где-то в 3-х часах от границы. То есть это означает, что боевики вечером около того самого времени, когда взорвалось общежитие, вышли из Ведено, переночевали на базе и зашли в Новолакский район, надеясь отвлечь от себя российские силы, от Чабанмахи и Карамахи.
То есть с точки зрения военной операции, с точки зрения Хаттаба это артподготовка и это отвлекающий маневр. И именно поэтому через 2 часа должен был взорваться другой дом, чтобы российские офицеры совершенно забыли про Чабанмахи и Карамахи, и занимались одним спасением своих жен и детей, и совершенно не обращали внимания, что в этот момент делает Басаев, который именно в этот момент выдвигается из Чечни.
Еще раз повторяю. Вот это даже не теракт с тактической точки зрения, а это отвлекающий маневр. Потом взрывается Москва, потом Басаев и Хаттаб говорят: «Да, это мы взорвали».
Итак, 2 сентября за 2 дня до взрыва в Буйнакске Хаттаб говорит, что он будет, если русские не отступят от Карамахи, взрывать русских по всей России. После взрыва он это повторяет. После взрыва 1-го и 2-го взрыва Басаев повторяет, что они будут взрывать русских по всей России. И только после 14 сентября, когда становится ясно, что это не так воспринято, как надеялись фундаменталисты, Басаев заявляет, что он домов не взрывал, а это сделали евреи, чтобы поссорить русских с мусульманами.
В этом смысле Басаев и Хаттаб очень резко отличались в своей реакции от Бин Ладена, который после 11 сентября никогда официально не взял на себя ответственность за 11 сентября. И вообще частью идеологии исламского фундаментализма является представление о себе как о страдающей стороне. Вот, еще в первых фетвах Бин Ладена, когда он объявлял джихад Америке, оборонительный джихад, было утверждение, что а) он, Бин Ладен не является террористом, террористами является американцы; б) он, Бин Ладен имеет право убивать любого американца. А уже после 11 сентября тот же самый Анвар Авлаки, американский исламист, которого сейчас американцы поставили в черный список, заявил, что 11 сентября устроили сионисты и крестоносцы. И это стандартное утверждение исламских фундаменталистов, что 11 сентября устроили сионисты и крестоносцы, чтобы иметь предлог напасть на исламскую республику Афганистан, которая, ну, страшно мешала американцам.
Собственно, вот, какой вывод из этой истории? Несколько их. Первое. Я хочу подчеркнуть, что и в Америке, и в России фундаменталисты явились атакующей стороной. И что идеологию того, что происходит и в Афганистане, и на Кавказе нельзя понять, не понимая термина «оборонительный джихад», который является таким же центральным для российских фундаменталистов, как, скажем, термин «диктатура пролетариата» для социалистов в свое время.
Второе, что меня интересует вот в этом 1999 годе, описание похода Басаева и последующих терактов - это неадекватность обоих противников. Я уже об этом говорила. Басаев сделал массу тогда тактических и стратегических ошибок, внутри его организации царил разброд, все хотели быть первыми. И я отвлекусь и расскажу совершенно замечательную историю, которая очень характеризует ярко атмосферу между вождями.
Картинка. Сидит Басаев, сидит Хаттаб, сидит тогдашний министр обороны Ичкерии Хамбиев и Надыршах Хачилаев, это один из дагестанцев, лидер лакского народа и человек, который несомненно хотел возглавить вторжение. И в какой-то момент Хачилаев ни с того, ни с сего глядит на министра обороны Ичкерии, говорит: «А ты в профиль на Ленина похож». Хамбиев, получив такое оскорбление, страшное оскорбление для мусульманина и горца, говорит: «Надыр, если бы ты не был гость, то ты бы ответил за эти слова». Хачилаев отвечает: «Мы все мусульмане, я на исламской земле, я здесь не гость» - «Давай отвечать». У Хамбиева «Стечкин» в кобуре, а у Хачилаева на соседнем столе с ним лежит большая белая панамка, в которой он всегда ходит, и под ней лежит его оружие. И Хачилаев хватает собственное оружие из-под панамки, и в этот момент Хаттаб тоже выхватывает собственное оружие. Они смотрят друг с другом на Хачилаева поверх стволов. И в этот момент в разговор вмешивается Басаев и ценит так, лениво: «Надыр, ведь, мне это когда-нибудь может и надоесть». Вот это такая картина того, что у них происходило перед вторжением. И одно из объяснений, почему они все, в общем-то, еще и переругались.
И третье, что я хотела сказать, что вот это было 11 лет назад. Тогда боевики оказались маргиналами, тогда Дагестан не захотел освобождаться. Сейчас из маргиналов они превратились в системообразующую силу. И если вы мне расскажете, как США, гораздо более адекватная страна и сила может решить ситуацию в Афганистане, то я вам расскажу, как РФ, гораздо менее адекватная сила может решить ситуацию на Кавказе.
Собственно, пользуясь тем, что был взрыв в Буйнакске, я начну, постараюсь проследить, как это развивалось в России, как мы последние 11 лет живем. И начну с 22 декабря 1997 года - дата, которая, на мой взгляд, является первой датой зафиксированной агрессии фундаменталистов, потому что именно в этот момент на тот же самый злополучный Буйнакск, на ту же самую 136-ю дивизию, которая на тот момент являлась единственной федеральной силой, присутствующей в Дагестане, нападает Хаттаб. Причем, естественно, федералы тут же рапортуют, что все отбито, диверсанты ретировались. Хотя, естественно, это была диверсия, они, действительно, там все пожгли, чего им надо, и ретировались. А самое главное, что это были не чеченцы, а это были люди из сел Карамахи и Чабанмахи, которые расположены очень недалеко от Буйнакска. Села, которые впоследствии стали ваххабитской столицей в Дагестане и которые были приемными селами Хаттаба, потому что Хаттаб в этот же момент женился на Фатиме Бидаговой из села Карамахи. У Хаттаба была единственная жена, и этой женой, заметим, была не чеченка, а дагестанка.
То есть это было очень зримое такое семейное воплощение той идеологии, которой придерживался Хаттаб. Идеологии, которая требовала освобождения всего Кавказа от неверных, которая считала, что на всем Кавказе, который был землей ислама, должен идти оборонительный джихад. И этот оборонительный Джихад является обязанностью каждого мусульманина.
Собственно, 22 декабря 1997 года боевики Хаттаба, уже дагестанские боевики сдали такой своеобразный экзамен. Это была одна из очередных выпусков тех лагерей Хаттаба, которые сначала были на территории Чечни, потом были и в самих Карамахах. И я обращаю ваше внимание, что это не имело ничего общего с Первой Чеченской. Потому что Первая Чеченская - это была война за независимость. Она кончилась победой Чечни, и после этого обнаружилось, что внутри Чечни есть 2 фракции. Одна, которая воевала за независимость, и другая, которая хочет продолжать освобождать Кавказ.
Между этими двумя фракциями очень сильное напряжение, потому что, ну, вот, есть Масхадов, который ездит на переговоры в Америку, говорит «Признайте, пожалуйста, независимость Чечни». А в этот момент какой-нибудь вице-премьер Ваха Арсанов, который похититель Масюк, говорит: «А мы объявляем Третью Мировую войну США». Привет, да? А в США в этот момент находится Масхадов. И, собственно, большие были вопросы у Масхадова, по какой причине на территории региона, где война закончилась, существуют тренировочные лагеря, в которых тренируются карачаевцы, дагестанцы, черкесы. Простите, война закончилась - против кого они тренируются?
И 15 июля 1998 года этот конфликт закончился открытым взрывом. Люди из шариатской гвардии, по-моему, это был исламский полк особого назначения Арби Бараева, сцепились с ямадаевцами. Они сцепились. Там ямадаевцы чего-то пили, курили, а к этому моменту полк Арби Бараева - он, знаете, превратился в таких типа гаишников российских. То есть ребята формально следили за соблюдением закона шариата, а реально брали деньги за то, чтобы с ними не связывались. Ну и ямадаевцам показалось обидно платить деньги, началась стрельба, было убито около сотни человек. Масхадов этим воспользовался, он запретил фактически фундаменталистов. А поскольку он не мог сказать, что они, вот, исламские фундаменталисты, он очень интересно выступил по телевидению. Он сказал, что это проклятые евреи пытаются расколоть чеченский народ и стоят за фундаменталистами. Ну, объяснял, как было понятней.
Значит, через 2 дня Масхадова взорвали. Масхадов даже не посмел предъявить это на суде шариатском Шамилю Басаеву. Он предъявил обвинение Бараеву. А так как к этому времени судопроизводство в Чечне было связано с шариатским судом, то есть ты мог прийти в шариатский суд, положить лапку на Коран и поклясться, что ты этого не делал, и все вопросы к тебе снимались, то Арби Бараев поклялся, что он этого не делал, не взрывал Масхадова, а, тем более, что он, скорее всего, действительно, это не делал, скорее всего, это сделал Басаев.
И, вот, начинается эта разборка, и к общей теоретической ситуации, которая заключается в том, что фундаменталисты считают, что весь Кавказ должен быть освобожден от неверных, прибавляется еще и тактическая проблема, которая заключается в том, что если в ближайший момент не начнется война на всем Кавказе, то она начнется, гражданская война внутри Чечни, Басаева с Масхадовым. А Басаев, все-таки, чеченец, чеченец чеченца убивать не любит, и в 1998-м начинается активнейшая подготовка к этой войне. Прежде всего речь идет о походе в Дагестан. Я намеренно избегаю слова «вторжение Басаева в Дагестан» и намеренно избегаю слова «Басаев». Потому что, во-первых, это нельзя назвать вторжением так же, как и поход Че Гевары в Боливию нельзя назвать вторжением Че Гевары в Боливию. А во-вторых, вторгался не Басаев. Первый, вообще, человек, который зашел в Дагестан в 1999 году, был сам аварец, сам лидер дагестанских фундаменталистов Багаудин Кебедов.
Ну так вот, вернемся к нейтральному. Поход фундаменталистов в Дагестан. Он готовится весь 1998-й и 1999-й год, собирается конгресс народов Чечни и Дагестана, одним из председателей которого становится Басаев. Причем, конечно, при этом ребята не ограничиваются Дагестаном. В дневниках Абделя Ваххаба, одного из фундаменталистов, который потом был захвачен Россией и который... Эти дневники - они, вообще, очень забавные, в них бóльшая часть записей касается фетв на то, как воровать людей. Вот, чего нужно отрезать пленнику, чтобы за него заплатили, и почему это правильно делать, если ты фундаменталист? Ты имеешь право украсть неверного.
Так вот. Вот в этих дневниках есть также некоторое количество тактических и стратегических дискуссий на тему того, что надо идти не в Дагестан, а еще и в Осетию, и вообще. Ну, короче говоря, по всей стране.
И когда, собственно, начинается поход? 2 мая завершается очередной выпуск школы у Хаттаба. Он произносит очередную речь об оборонительном джихаде, начинается большое количество испытательных атак на российские посты. Но можно совершенно точно назвать дату, когда ваххабиты приходят в Дагестан, - это не 7 августа, как написано в нашей Википедии, это 27 июня. Почему 27 июня? Потому что именно в этот день Шура Алимов народов Дагестана публикует декларацию об освобождении Дагестана, а 27 июня происходит следующее. Отряды ваххабитов заходят в села Цумадинского района и 28 июня, например, в селе Ансалта отряд Магомеда Тагаева - этот человек командует штукой, которая называется Повстанческая армия Имама, - разоружает местных ментов. Причем, он их не убивает, потому что они дагестанцы, а просто отсылает со словами «Вот, идите восвояси». И 3 июля в селе Эчеда точно так же разоружают ментов.
А федералов к этому времени там нет. Магомед Тагаев - кстати, это очень интереснейший персонаж. Он не совсем ваххабит, у него как раз такие, жестко националистические убеждения. Но это человек, который считает, что все русские на Кавказе должны быть вырезаны, цитирую, «так, чтобы ни один не уполз». А уже после Кавказа надо взорвать ядерные электростанции, таким образом разрешить проблему России окончательно.
Итак, еще раз повторяю. 27 июня в высокогорных селах вводятся законы шариата, ставится черное знамя джихада, Багаудин Кебедов говорит «Это моя территория» и происходит то же, что до этого происходило и в селах Кудали, и в селах Губден, и в Чабанмахи, и Карамахи - это становится зоной шариата.
Какая реакция России? Ответ: Россия занята выборами, реакции никакой. Это, на мой взгляд, очень важнейший момент. Более того, 25 июня за 2 дня до похода в Дагестане появляется господин Степашин, тогдашний вице-премьер. Он проводит совещание по поводу льгот, предоставляемых Махачкалинскому порту. Когда я господина Степашина спросила: «А не поздно ли было в этот момент заниматься экономикой?», он мне гордо сказал, что «Экономикой заниматься никогда не поздно». То есть не было России в этот момент дела до Дагестана. Вот, считалось, что мы его потеряли.
Я думаю, что это была достаточная неожиданность для Басаева, как дело складывалось. И это вообще очень важный теоретический момент, потому что мы всегда привыкли, что когда происходит война, сталкиваются 2 силы и выигрывает та, которая умнее, та, которая решительней. Здесь столкнулись 2 силы, обе которые имели некие фантастические представления о действительности. И выиграла не та сила, которая сделала больше умных ходов, а та, которая сделала меньше ошибок. Потому что, видимо, с точки зрения фундаменталистов они считали, что все, они сейчас пойдут победным маршем до Махачкалы, и те боевики, которые тренировались все в тех же Чабанмахи и Карамахи, им их инструкторы кричали «Ничего, в горах тяжело бегать, а, вот, около Махачкалы вы будете бегать зато как зайки». И нежелание населения принимать этот освободительный поход, наверное, было для них неприятной неожиданностью. И уж точно было неожиданностью полное отсутствие реакции со стороны России, потому что из-за этого отсутствия реакции началась парадоксальная ситуация, когда момент начала войны должен был стать не моментом вторжения, а моментом ответа России на вторжение.
И что дальше происходит? Месяц ничего. 1-го - 2-го августа Россия начинает перемещать войска, в основном, это внутренние войска, для того, чтобы выбить Багаудина Кебедова из Цумадинского района и эти войска идут через Ботлих. И наперерез этим войскам 7 августа входит Басаев. Это очень интересно, что случилось 1-го - 2-го августа? Совершенно непонятно, я много раз пыталась это выяснить. Явно, ничего не случилось на федеральном уровне, потому что 2 августа было заседание Совета безопасности, на котором о Дагестане практически не говорили, а войска в этот момент уже двигались.
Единственный ответ - может быть, он не окончательной - но единственный мыслимый правдоподобный ответ я нашла в воспоминаниях генерала Овчинникова, командующего внутренними войсками, который напоминает, что 29 июля в ходе очередной перестрелки между боевиками и федералами произошла очень серьезная драка за блокпост по дороге в Кизляр. Это был не просто блокпост. Мимо этого блокпоста возили бензовозы, то есть с этого блокпоста собирались деньги. И господин Овчинников в своих мемуарах с удовольствием повествует, как "бандитов отхреначили". И повествует, что после этого начались звонки руководства и Масхадова, и Магомедали Магомедова, тогдашнего главы Дагестана, и даже Степашина и Рушайло, и всех них с криком «Что ты делаешь! Почему ты нас ссоришь с соседями?»
Я не уверена, что господин Овчинников говорит правду насчет звонков, которые последовали. Но у меня сложилось впечатление, что вот эта вот драка 29 июля за денежное место и стала причиной того, что Овчинников, видимо, не ставя в известность Центр, потому что Центр об этом де-факто не знал, стал перемещать войска в горную часть, где, как он сам пишет, он прекрасно знал, что там месяц все сидят.
То есть сложилась парадоксальная ситуация, когда страна не реагирует нормальным образом, а Россия не реагировала на это все нормальным образом. То инициатива отходит к нижним чинам, она отходит к подонкам, она отходит к каким-то несущественным причинам. Происходит взрыв, потому что, судя по всему, то, что явилось детонацией, то, что детонировало ситуацию, это вот эта драка за деньги по поводу бензовозов.
2 августа начинают перемещаться российские войска. Они идут в Цумаду - они не идут в Ботлих, они идут через Ботлих - им навстречу выходит Басаев. И, опять же, я не думаю, что это была такая стратегическая идея Басаева, что так задумывалось, потому что... Ну, согласитесь, трудно было представить себе, что сложится такой бардак, что ни Багаудин не сможет пройти на Махачкалу, потому что его там никто не ждет, оказывается, ни Россия месяц думала и вдруг по поводу каких-то бензовозов вспухла.
И далее случается еще одна случайность во всей этой истории, которая связана с тем, что, ну, зашел 7 августа Басаев и зашел, он туда много раз доходил до этого. И с вооруженными людьми. Но 7 августа - это день отставки Степашина. Точнее у нас, если вы заглянете в Википедию, у нас непонятно, когда Степашина отправили в отставку, премьер-министра. А это, действительно, так, потому что его отправили с 5-го августа по 9-е. Первый раз его Ельцин вызвал 5 августа и сказал, что тот отправляется в отставку. И по рассказам тех, кто тогда наблюдал эту сцену, кому тогда рассказывали, Степашин чуть ли не расплакался, сказал, что «я очень хочу служить вам, Борис Николаевич, оставьте меня на своем посту». Степашину Ельцин говорит: «Иди работай». Степашин сразу же уезжает, чтобы его не сняли, в какую-то поездку по России. 8 августа его вызывают в Кремль с тем, чтобы сообщить ему еще раз о его отставке, и тут оказывается, что 8 августа он не может появиться в Кремле, поскольку состоялось вторжение Басаева в Дагестан, и Степашин уехал туда в Дагестан отражать вторжение Басаева.
Я еще раз повторяю, у меня сложилось впечатление, что если бы Степашин в этот момент не находился в критической ситуации, если бы он не считал, что ему нужен какой-то повод сказать «Да я тут вот защищаю Россию!», то мы бы так и не услышали о вторжении Басаева. Потому что, господи, это тот же самый Степашин, который приезжал в Чабанмахи и Карамахи, который за 2 дня до вторжения ваххабитов говорил о каких-то проблемах экономики Дагестана, при котором 1,5 месяца почти эти ребята сидели в горах и ничего не происходило. Но стоило Степашина отправить в отставку, как вдруг обнаружилось, что у нас вторжение ваххабитов в Дагестан.
Как известно, это Степашину не помогло. Как только он прилетел из Дагестана, его сняли, стал премьером Путин. А премьеру Путину уже досталась искомая ситуация. И началась ответная операция российской армии, которая была на редкость как армейская операция неудачна.
Вот, мне Степашин сказал во время нашей беседы, что, вот, он прилетел в Дагестан и приказал взять высоту «Ослиное ухо». Я спросила: «А взяли?» Он сказал: «Да я, вот, не помню». Ну, вот, докладываю, что случилось с высотой «Ослиное ухо». Вернее, я поняла после этой фразы Степашина, что с ней случилось и почему ее так бездарно и долго приказывали взять, почему там положили столько народу. Именно потому, что приехал Степашин, распорядился, он потом улетел, а наши военачальники абсолютно бездарно раз за разом посылали туда волну за волной штурмующих спецназовцев. И в силу тактического превосходства боевиков каждый раз эти спецназовцы застревали в ложбинке, где их уничтожали. А генералы, ну, вели себя как всегда генералы. То есть спецназовцы героически погибали, а генералы, видимо, уже рапортовали, что это самое «Ослиное ухо» взято.
И то же самое было с селом Тандо - там еще было еще хуже, потому что мы село это дагестанское раздолбали вакуумными бомбами, не причинив никакого вреда боевикам, которые в этот момент отошли. Но самое удивительное, что это было дагестанское село, жители которого в этот момент сидели перед российскими войсками и требовали выдать им оружие, чтобы сражаться с боевиками.
Вот, с точки зрения военной российская операция была крайне неудачна, Басаев выигрывал каждую стычку и, в конце концов, неповрежденный отошел. А почему же он отошел? Потому что выяснилось, что есть дагестанское ополчение, которое не то, чтобы много воевало против чеченцев, но которое своим присутствием показывало, что люди не хотят, аварцы не хотят, чтобы Дагестан освобождали. Наличие дагестанского ополчения автоматически превращало чеченцев из освободителей в диверсантов. Басаеву приходится отойти. Что происходит после этого? Российские войска разворачиваются. Кстати, внутренние войска разворачиваются и осаждают села Чабанмахи и Карамахи, которые не принимали участия в этом сражении. Поставьте себя на место Хаттаба. Я уже говорила, что Карамахи - это приемное село Хаттаба и столица ваххабитов в Дагестане. Российские внутренние войска очень интересно были вооружены - «Градом» и наручниками. И с точки зрения Хаттаба это абсолютная катастрофа, потому что, что ждать от российских войск, когда они возьмут эти села? Ну, все понятно, если село Тандо, которое принадлежит союзникам, было сначала разбомблено вакуумными бомбами, а потом еще и разграблено.
И Хаттаб заявляет 2 сентября: «Я в ответ, если вы не уберете осаду с Карамахи, буду взрывать русских по всей России». И 4 сентября, через 2 дня после этого его заявления, следует взрыв в 21:45 в том самом Буйнакске, в той самой 136-й мотострелковой дивизии, которая является основой федерального присутствия в Дагестане. Взрывается офицерское общежитие, причем это один взрыв, а через 2 часа должен был последовать второй, который не состоялся.
Что самое важное в этом первом взрыве? Почему такое странное время, 21:45? Вот, мы знаем технологию терактов - рынки взрывают днем, дома взрывают ночью. 21:45 - еще не все дома. Чтобы это понять, надо вспомнить, что на следующий день утром, сразу после утренней молитвы, войска Басаева входят в Новолакский район, в частности, в селе Гамиях они появляются около 6 часов утра. А что значит 6 часов утра? Если вы посмотрите на географию всего этого дела, то вы увидите около Гамияха заброшенная спортбаза, в которой, скорее всего, боевики переночевали. Ведено где-то в 3-х часах от границы. То есть это означает, что боевики вечером около того самого времени, когда взорвалось общежитие, вышли из Ведено, переночевали на базе и зашли в Новолакский район, надеясь отвлечь от себя российские силы, от Чабанмахи и Карамахи.
То есть с точки зрения военной операции, с точки зрения Хаттаба это артподготовка и это отвлекающий маневр. И именно поэтому через 2 часа должен был взорваться другой дом, чтобы российские офицеры совершенно забыли про Чабанмахи и Карамахи, и занимались одним спасением своих жен и детей, и совершенно не обращали внимания, что в этот момент делает Басаев, который именно в этот момент выдвигается из Чечни.
Еще раз повторяю. Вот это даже не теракт с тактической точки зрения, а это отвлекающий маневр. Потом взрывается Москва, потом Басаев и Хаттаб говорят: «Да, это мы взорвали».
Итак, 2 сентября за 2 дня до взрыва в Буйнакске Хаттаб говорит, что он будет, если русские не отступят от Карамахи, взрывать русских по всей России. После взрыва он это повторяет. После взрыва 1-го и 2-го взрыва Басаев повторяет, что они будут взрывать русских по всей России. И только после 14 сентября, когда становится ясно, что это не так воспринято, как надеялись фундаменталисты, Басаев заявляет, что он домов не взрывал, а это сделали евреи, чтобы поссорить русских с мусульманами.
В этом смысле Басаев и Хаттаб очень резко отличались в своей реакции от Бин Ладена, который после 11 сентября никогда официально не взял на себя ответственность за 11 сентября. И вообще частью идеологии исламского фундаментализма является представление о себе как о страдающей стороне. Вот, еще в первых фетвах Бин Ладена, когда он объявлял джихад Америке, оборонительный джихад, было утверждение, что а) он, Бин Ладен не является террористом, террористами является американцы; б) он, Бин Ладен имеет право убивать любого американца. А уже после 11 сентября тот же самый Анвар Авлаки, американский исламист, которого сейчас американцы поставили в черный список, заявил, что 11 сентября устроили сионисты и крестоносцы. И это стандартное утверждение исламских фундаменталистов, что 11 сентября устроили сионисты и крестоносцы, чтобы иметь предлог напасть на исламскую республику Афганистан, которая, ну, страшно мешала американцам.
Собственно, вот, какой вывод из этой истории? Несколько их. Первое. Я хочу подчеркнуть, что и в Америке, и в России фундаменталисты явились атакующей стороной. И что идеологию того, что происходит и в Афганистане, и на Кавказе нельзя понять, не понимая термина «оборонительный джихад», который является таким же центральным для российских фундаменталистов, как, скажем, термин «диктатура пролетариата» для социалистов в свое время.
Второе, что меня интересует вот в этом 1999 годе, описание похода Басаева и последующих терактов - это неадекватность обоих противников. Я уже об этом говорила. Басаев сделал массу тогда тактических и стратегических ошибок, внутри его организации царил разброд, все хотели быть первыми. И я отвлекусь и расскажу совершенно замечательную историю, которая очень характеризует ярко атмосферу между вождями.
Картинка. Сидит Басаев, сидит Хаттаб, сидит тогдашний министр обороны Ичкерии Хамбиев и Надыршах Хачилаев, это один из дагестанцев, лидер лакского народа и человек, который несомненно хотел возглавить вторжение. И в какой-то момент Хачилаев ни с того, ни с сего глядит на министра обороны Ичкерии, говорит: «А ты в профиль на Ленина похож». Хамбиев, получив такое оскорбление, страшное оскорбление для мусульманина и горца, говорит: «Надыр, если бы ты не был гость, то ты бы ответил за эти слова». Хачилаев отвечает: «Мы все мусульмане, я на исламской земле, я здесь не гость» - «Давай отвечать». У Хамбиева «Стечкин» в кобуре, а у Хачилаева на соседнем столе с ним лежит большая белая панамка, в которой он всегда ходит, и под ней лежит его оружие. И Хачилаев хватает собственное оружие из-под панамки, и в этот момент Хаттаб тоже выхватывает собственное оружие. Они смотрят друг с другом на Хачилаева поверх стволов. И в этот момент в разговор вмешивается Басаев и ценит так, лениво: «Надыр, ведь, мне это когда-нибудь может и надоесть». Вот это такая картина того, что у них происходило перед вторжением. И одно из объяснений, почему они все, в общем-то, еще и переругались.
И третье, что я хотела сказать, что вот это было 11 лет назад. Тогда боевики оказались маргиналами, тогда Дагестан не захотел освобождаться. Сейчас из маргиналов они превратились в системообразующую силу. И если вы мне расскажете, как США, гораздо более адекватная страна и сила может решить ситуацию в Афганистане, то я вам расскажу, как РФ, гораздо менее адекватная сила может решить ситуацию на Кавказе.