Судьба историка в СССР : Владимир Васильевич Адамов
Прихвастнул тут в одном блоге наличием в своей библиотеке знаменитого курса Ключевского довоенного издания и подумал, что надо исполнить давно задуманное, - хоть кратко да написать о человеке, с чьего собрания эти книги ко мне попали.
Как то предложили покопаться в куче книг и выбрать нужное за малую денежку. Судя по виду некоторых книг они пережили затопление, возможно вообще взяты с помойки, где полежали под дождем. К удивлению, в куче оказались исторические издания, подобранные явно профессионально. Купил Ключевского (хотел иметь именно это издание 1937 года, ставшее символом поворота от интернационализма к признанию за Россией русского прошлого), несколько редких монографий и сборников статей 30-50-60-х годов, как раз по социально-экономической истории страны. Каких либо экслибрисов или пометок владельца не было.
Но дома при разборе купленного на одной из книг нашлась дарственная надпись - книгу подарили Владимиру Васильевичу Адамову, знаменитому уральскому историку, в честь защиты им кандидатской диссертации в 1954 году. Впоследствии в книгах нашлась еще одна дарственная надпись Адамову и письмо к его вдове с обсуждением статьи об Адамове. Так что, по крайней мере, часть книг точно была в его библиотеке.
Сие открытие не могло не порадовать, в 90-х годах на истфаке УрГУ Адамов был легендой, благо на факультете еще преподавали учившиеся у него люди.
Владимир Васильевич свой легендарный статус вполне заслуживал. Его биография https://biography.ideafix.co/index04cf.html?base=mag&id=a_0263
о его жизни и деятельности https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/2704/2/pristr-01-02.pdf
https://cyberleninka.ru/article/n/iz-istorii-istoricheskoy-nauki-na-urale-na-rubezhe-1960-h-1970-h-gg/viewer
Он поступил на истфак УрГУ в 1938 году, когда факультет был только создан. И, исключая год на фронте и в госпитале (потерял ногу при обороне Ленинграда), до конца жизни там и оставался.
Инвалид войны, активный общественник и партиец, человек неординарный и волевой - перед ним открывались самые благоприятные перспективы в вузе. Он заинтересовался социально-экономической историей предреволюционного Урала, быстро стал признанным специалистом по этой теме и в 1954 году защитил кандидатскую "Горнозаводская промышленность Урала в годы первой мировой войны". Отметим явное уважение коллег к уральскому историку - роспись сотрудников кафедры ЛГУ начинает подпись А.В. Предтеченского.
В 1960е годы советские историки, писавшие о России начала XX века, почуяли свободу и некоторые ударились в тяжкое - стали пересматривать теоретические подходы к святому - к предпосылкам и причинам революций 1917 года. Адамов оказался в когорте историков, позднее названных "новым направлением". В одном из ключевых сборников этого движения ("Свержение самодержавия", 1970 год) была опубликована статья Адамова "О предпосылках второй буржуазно-демократической революции (по материалам Урала)", где он предлагал по новому взглянуть на положение горнозаводской промышленности и всей экономики края в 1914-1917 гг.
С позиций сегодняшнего дня сложно уже поверить, что весьма незначительная крамола в сугубо научных статьях, недоступных широкой публике, могла вызвать гнев, вскорости обрушившийся на представителей "нового направления". С другой стороны, наверху прекрасно понимали, что капля камень точит и если сегодня засомневались, верно ли мы объясняем предпосылки февраля 1917-го и расстановку сил в февральской революции, то неизбежно дойдут до аналогичных вопросов насчет революции октябрьской.
Адамов, разумеется, не был ни диссидентом, ни антисоветчиком. Он честно делал свою работу - исследовал социально-экономические процессы в России, опираясь, в первую очередь, на труды Ленина. Но даже его утверждения, что надо отличать раннего и позднего Ленина и что у вождя была эволюция взглядов и он в чем то да бывал неправ - уже звучали идеологически неверно.
Надо отметить и другой аспект проблемы. "Новонаправленцы" активно занимались историографией и неизбежно открыли в 60-х годах целый пласт запрещенной с 30х годов литературы советских же авторов 1920-х годов - о российской истории, о революции и индустриализации. Это был самый настоящий шок.
Еще были живы некоторые участники дискуссий сорокалетней давности, но они давно уже привыкли помалкивать, а книги тех лет были изъяты и уничтожены. Так что историки 60-х чувствовали себя Алисами в стране чудес - постоянно находились неизвестные ранее авторы и издания с поразительными теориями и фактами. Показательна в этом плане статья В.С. Лельчука "Изучение социалистической индустриализации в 1926 -1934 гг" (сборник "История и историки", 1965 год) - сплошной восторг перед безбрежным океаном неизведанного, открытого после XX съезда. Умиляет, что Лельчук призывает изучать труды Струмилина - оказывается его работы 20-х годов совершенно неизвестны исследователям 60-х, хотя сам то Станислав Густавович, почтенный академик, вполне живой и даже еще переживет "новое направление". Это к вопросу, что автор то мог и не пострадать, а вот его книги на всякий случай изъяты и потому неизвестны. Лельчук прямо пишет (с.167) - "если мы внимательно посмотрим вышедшие в 1956-1962 гг. работы (список фамилий), то ни в одной из них не найдем ссылки на книги Квиринга, Милютина, Струмилина, Баруна, Минаева и их коллег, писавших в первые годы индустриализации". И призывает активно изучать это наследие, указывая, что есть ряд проблем, изучение которых остановилось на уровне 20-х годов (с.168).
Обалдеть. А следующий же вопрос напрашивается - почему это произошло, куда пропала подавляющая часть этих людей? В силу каких причин их убили или посадили? Кто виноват? Прямо таки архи - антисоветские вопросы.
Времена все же были значительно более мягкие, поэтому до историков руки партии дошли лишь в 1973 году и наказание было довольно мягким. Их проработали, понизили в должностях и закрыли возможность публиковаться.
Адамов был снят с заведования кафедрой истории СССР, но продолжал читать лекции. В УрГУ никаких больше конференций по социально-экономической истории вплоть до перестройки не проводили - во избежание неприятностей.
Страшней было другое наказание. С 1972 года до самой смерти в 1985 году Адамов не смог опубликовать вообще ничего под своей фамилией, даже тезисы. Оставили в живых человека, убили историка.
Собственно издание Ключевского. Нет никаких доказательств, что именно оно было у Адамова - но куплено вместе со стопроцентно его книгами.
Вполне может быть, что молодой Володя Адамов приобрел этого Ключевского как раз после поступления на истфак в 1938 году и учился по этому курсу, понимая на примере обалденно хорошей работы настолько важно заниматься историей.
Как то предложили покопаться в куче книг и выбрать нужное за малую денежку. Судя по виду некоторых книг они пережили затопление, возможно вообще взяты с помойки, где полежали под дождем. К удивлению, в куче оказались исторические издания, подобранные явно профессионально. Купил Ключевского (хотел иметь именно это издание 1937 года, ставшее символом поворота от интернационализма к признанию за Россией русского прошлого), несколько редких монографий и сборников статей 30-50-60-х годов, как раз по социально-экономической истории страны. Каких либо экслибрисов или пометок владельца не было.
Но дома при разборе купленного на одной из книг нашлась дарственная надпись - книгу подарили Владимиру Васильевичу Адамову, знаменитому уральскому историку, в честь защиты им кандидатской диссертации в 1954 году. Впоследствии в книгах нашлась еще одна дарственная надпись Адамову и письмо к его вдове с обсуждением статьи об Адамове. Так что, по крайней мере, часть книг точно была в его библиотеке.
Сие открытие не могло не порадовать, в 90-х годах на истфаке УрГУ Адамов был легендой, благо на факультете еще преподавали учившиеся у него люди.
Владимир Васильевич свой легендарный статус вполне заслуживал. Его биография https://biography.ideafix.co/index04cf.html?base=mag&id=a_0263
о его жизни и деятельности https://elar.urfu.ru/bitstream/10995/2704/2/pristr-01-02.pdf
https://cyberleninka.ru/article/n/iz-istorii-istoricheskoy-nauki-na-urale-na-rubezhe-1960-h-1970-h-gg/viewer
Он поступил на истфак УрГУ в 1938 году, когда факультет был только создан. И, исключая год на фронте и в госпитале (потерял ногу при обороне Ленинграда), до конца жизни там и оставался.
Инвалид войны, активный общественник и партиец, человек неординарный и волевой - перед ним открывались самые благоприятные перспективы в вузе. Он заинтересовался социально-экономической историей предреволюционного Урала, быстро стал признанным специалистом по этой теме и в 1954 году защитил кандидатскую "Горнозаводская промышленность Урала в годы первой мировой войны". Отметим явное уважение коллег к уральскому историку - роспись сотрудников кафедры ЛГУ начинает подпись А.В. Предтеченского.
В 1960е годы советские историки, писавшие о России начала XX века, почуяли свободу и некоторые ударились в тяжкое - стали пересматривать теоретические подходы к святому - к предпосылкам и причинам революций 1917 года. Адамов оказался в когорте историков, позднее названных "новым направлением". В одном из ключевых сборников этого движения ("Свержение самодержавия", 1970 год) была опубликована статья Адамова "О предпосылках второй буржуазно-демократической революции (по материалам Урала)", где он предлагал по новому взглянуть на положение горнозаводской промышленности и всей экономики края в 1914-1917 гг.
С позиций сегодняшнего дня сложно уже поверить, что весьма незначительная крамола в сугубо научных статьях, недоступных широкой публике, могла вызвать гнев, вскорости обрушившийся на представителей "нового направления". С другой стороны, наверху прекрасно понимали, что капля камень точит и если сегодня засомневались, верно ли мы объясняем предпосылки февраля 1917-го и расстановку сил в февральской революции, то неизбежно дойдут до аналогичных вопросов насчет революции октябрьской.
Адамов, разумеется, не был ни диссидентом, ни антисоветчиком. Он честно делал свою работу - исследовал социально-экономические процессы в России, опираясь, в первую очередь, на труды Ленина. Но даже его утверждения, что надо отличать раннего и позднего Ленина и что у вождя была эволюция взглядов и он в чем то да бывал неправ - уже звучали идеологически неверно.
Надо отметить и другой аспект проблемы. "Новонаправленцы" активно занимались историографией и неизбежно открыли в 60-х годах целый пласт запрещенной с 30х годов литературы советских же авторов 1920-х годов - о российской истории, о революции и индустриализации. Это был самый настоящий шок.
Еще были живы некоторые участники дискуссий сорокалетней давности, но они давно уже привыкли помалкивать, а книги тех лет были изъяты и уничтожены. Так что историки 60-х чувствовали себя Алисами в стране чудес - постоянно находились неизвестные ранее авторы и издания с поразительными теориями и фактами. Показательна в этом плане статья В.С. Лельчука "Изучение социалистической индустриализации в 1926 -1934 гг" (сборник "История и историки", 1965 год) - сплошной восторг перед безбрежным океаном неизведанного, открытого после XX съезда. Умиляет, что Лельчук призывает изучать труды Струмилина - оказывается его работы 20-х годов совершенно неизвестны исследователям 60-х, хотя сам то Станислав Густавович, почтенный академик, вполне живой и даже еще переживет "новое направление". Это к вопросу, что автор то мог и не пострадать, а вот его книги на всякий случай изъяты и потому неизвестны. Лельчук прямо пишет (с.167) - "если мы внимательно посмотрим вышедшие в 1956-1962 гг. работы (список фамилий), то ни в одной из них не найдем ссылки на книги Квиринга, Милютина, Струмилина, Баруна, Минаева и их коллег, писавших в первые годы индустриализации". И призывает активно изучать это наследие, указывая, что есть ряд проблем, изучение которых остановилось на уровне 20-х годов (с.168).
Обалдеть. А следующий же вопрос напрашивается - почему это произошло, куда пропала подавляющая часть этих людей? В силу каких причин их убили или посадили? Кто виноват? Прямо таки архи - антисоветские вопросы.
Времена все же были значительно более мягкие, поэтому до историков руки партии дошли лишь в 1973 году и наказание было довольно мягким. Их проработали, понизили в должностях и закрыли возможность публиковаться.
Адамов был снят с заведования кафедрой истории СССР, но продолжал читать лекции. В УрГУ никаких больше конференций по социально-экономической истории вплоть до перестройки не проводили - во избежание неприятностей.
Страшней было другое наказание. С 1972 года до самой смерти в 1985 году Адамов не смог опубликовать вообще ничего под своей фамилией, даже тезисы. Оставили в живых человека, убили историка.
Собственно издание Ключевского. Нет никаких доказательств, что именно оно было у Адамова - но куплено вместе со стопроцентно его книгами.
Вполне может быть, что молодой Володя Адамов приобрел этого Ключевского как раз после поступления на истфак в 1938 году и учился по этому курсу, понимая на примере обалденно хорошей работы настолько важно заниматься историей.
