Золотая рыбка. (Версия 2.0). Конец.
И дело как-то сразу пошло на лад. Пыль стояла столбом, в центре пыли стоял Симеон и орудовал жердиной: то как дубиной вразумительной, то как перстом указующим, шлагбаумом то бишь, направляя особо ретивых в сторону калитки. Хиппари разбегались врассыпную, что твои тараканы. Сверкали в пыли пятки, рюкзаки, сиськи, флаги, штаны чьи-то дырявые. Девки визжали. В хлеву солировали свиньи, постепенно подключаясь к общему веселью. Тявкал Сильвер. Не удержавшись, ринулся в гущу боя, хватал обидчиков за всякие мягкие места, придавал дополнительное ускорение. Прелестная картина получалась. И спустя пару часов все было кончено. Филиал Вудстока сообщал о своем внеплановом закрытии по техническим причинам. Лохматики грустной муравьиной гусеницей спускались к морю и разбредались кто куда. Хлопали на ветру лохмотья драных палаток. Жалобно тренькали пережившие побоище гитары. У ограды покуривал Симеон. Наблюдал за исходом. «Люди они в сущности неплохие, - размышлял он, - ленивые только». С другой стороны те, кто проживал тут во времена его олигархического правления, были ничуть не лучше. Дело лишь в упаковке.
«А если кому подработка нужна сезонная или помощь - обращайтесь, - крикнул он в спину последним участникам погорелого театра. - Работа всегда найдется. Раскрас только боевой смойте и милости просим». Дети солнца лишь ускорили шаг, чтобы побыстрее скрыться с глаз долой от этого злого дядьки, который долго был сначала добрым, а потом взял и испортил им такую чудесную жизнь. «Мало я вас перевоспитывал, не успел, - вздохнул Симеон, - ну да ладно». Оставалось еще одно незаконченное дело.
Леони сидела на кровати в одних трусах, курила какую-то вонючую самокрутку и казалось полностью выпавшей из реальности. Схватив свою благоверную в охапку, выволок во двор и окунул в бочку с водой. Хорошо окунул, с головой. Когда через минуту вытащил, Леони судорожно глотала воздух, зато в глазах появилось нечто осмысленное. «Что происходит? - прохрипела она, пуская пузыри». Ах что происходит? Окунем еще раз. И еще разок. Лучше? Прекратил тогда, когда жена перестала трепыхаться, лишь тяжело дышала, безвольно повиснув на его руках. «Считай, заново родилась, - проворчал Симеон, бережно помогая ей выбраться из бочки. Взял на руки, понес в дом.
Трусы долой, вот тебе чистые, сухие. Рубаху мою бери, укутайся. Сиди на диване, а мы тебе сейчас чайку горячего организуем. С лимоном. Не весь лимон, надеюсь на свои «Маргариты» сраные извели? Все, отдыхай, Леони. Нет. Пива ни-ни! И водки тоже. Знаю, что первые пару дней тебе будет очень плохо. Это похмелье. А я рядом побуду. Вот тебе таблетка успокоительного. Спи. Патлы свои разноцветные расчеши только и спи. А меня, чую, ждет большая уборка.
Леони проспала весь день и всю ночь. Симеон ее больше не трогал. Да и не до того было. Шерстил, убирал, чистил дом. Сжег во дворе кучу всякого хлама, остававшегося после нашествия богемной саранчи. Выскоблил и натер полы. Лег далеко за полночь. Проснувшись, первым делом проверил как там жена. Как же она исхудала, бедняжка. Маленькая, с большими темными кругами под глазами, она напоминала донельзя уставшую девочку. Дергалась, жалобно вскрикивала, что-то бормотала во сне. А Симеон смотрел и чувствовал, как ворочаясь внутри, раздирает сердце огромное чувство нежности. Это когда тяжело дышать, но легко улыбаться, несмотря на слезы и ком в горле. Сейчас, маленькая. Сейчас все исправим. Слетал в магазин, загремел, завозился на кухне. Рядом вертелся, путаясь в ногах донельзя довольный Сильвер. Слопал уже пару сосисок. Разбудив жену, загнал сначала в ванную, пусть дела свои женские сделает, в порядок себя приведет. После на кухню. Себе придвинул кофе и яичницу с пахучей чесночной колбасой, жене куриный бульон и сухарики. После чаек крепкий, горячий.
- Что это было, - спросила Леони уже прежним, нормальным голосом, сжимая в руках дымящуюся чашку.
- Ничего, - ответил Симеон. Ничего не было. Ты спала, а теперь проснулась.
Ему было невыразимо жалко жену. Каким-то внутренним чутьем он осознавал, что сам виноват в случившемся. И одновременно понимал, что успел вовремя остановиться. Что все еще можно исправить. И что нет в этом ничего архисложного. Стоило ли столько всего городить, чтобы вернуться к пониманию таких простых истин. Видимо стоило, раз по-другому не получалось. Дав жене еще одну таблетку успокоительного (выглядела она гораздо лучше, но пусть еще поспит), сам отправился проверять снасти. Кризис миновал, никакого особого ущерба хозяйству эти дети цветов не нанесли, пора было возвращаться к нормальной жизни. Все образуется.
Вернувшись вечером, обнаружил жену на кухне.
- У нас совершенно не осталось продуктов, обернулась она к нему.
- Ничего, - он шлепнул на стол две тяжелые картонные коробки с пиццей. - Объявляется вечерний пикник. О продуктах подумаем завтра с утра.
Они спустились на пляж, где он расстелил одеяло, разложил снедь и разлил из термоса кофе. И светили звезды. И небо снова стало огромным, и падало вниз, растворяясь в своей черной, бархатной бесконечности. И шелестел прибой. И они снова были вдвоем. И уходили далеко в море две светлые полосы. Свет маяка встречался с дорожкой лунного света. Джуз не спал. Джуз охранял их покой. И все снова стало хорошо. И Леони улыбалась, глядя на этот переплетенный земной и небесный свет, крепко прижимаясь к нему. Двое не спали. Они остались в своей личной вселенной. В одной из последних августовских ночей такого длинного лета. «Пошли домой, - просто сказала Леони, - я соскучилась по тебе». И звезды взорвались.
Проснувшись, Симеон сладко потянулся. Сегодня выходной, можно и поваляться. На кухне громыхала жена, пахло чем-то вкусным и доносилось развязное бормотание телевизора. «Когда она успела купить продукты, - лениво подумал он, как вдруг что-то привлекло его внимание - «Прослушайте прогноз погоды на сегодня, 29 мая», - лопался от оптимизма ведущий. - Стоп! Какой к черту май?! 29 августа. Что они там с ума посходили? А ну-ка». Он выскочил из постели и помчался на кухню, там на дверях висел календарь. Тоже 29 мая. Что за чертовщина. Сговорились тут все что ли? «Здравствуй», - жена обернулась и Симеон сел на табуретку. Ноги не держали. Леони была прежней. Никакой идиотской прически непонятных цветов. Вообще все стало по-прежнему. И все-таки что-то не так. «Чего глаза таращишь, - засмеялась жена, - марш умываться и за стол. Завтрак стынет». Ладно, как скажете. Изменилось. Все опять изменилось.
- Знаешь, мне снился странный сон, - сказала Леони, когда они сидели за столом, и Симеон незаметно оглядывался по сторонам, не зная, чего ждать. - Будто глупой я была поначалу. Капризной. А потом богатой очень. А после в монастырь собиралась. А позже вообще завертело меня. И люди, люди. Всегда очень много совершенно незнакомых людей вокруг. И ты. Вроде рядом и вместе с тем очень далеко. Но никогда не исчезаешь навсегда. Не бросаешь. Странный сон. Будто по-настоящему все проживала.
Поперхнувшись, Симеон отодвинул тарелку подальше.
- И что? - спросил он осторожно.
- И ничего. Мне кажется временами я была такой дурой. Может такие сны даются нам как предупреждение. Какой же я была дурой.
- Я тоже, милая, - Симеон встал, обошел стол и крепко обнял жену, - я тоже.
Эпилог.
И ничего. Зажили теперь. Счастливо, как и хотел Симеон. Он рыбачил. Леони, умница, хозяйство вела. Мать и сестры помогали. Помирились. А по выходным вместе в город. В кино, на выставку, после в кафе или ресторане посидеть. Понимал теперь Симеон, что не так уж много жене и нужно. Внимания капельку, ласки, да потакания маленьким женским глупостям немного. Он одного в толк взять не мог, куда подевались три месяца такой разной, но все-таки его жизни. А рыбка лишь улыбалась, сколько он ее не спрашивал. Да, виделись они теперь часто. Рыбка приплывала к нему так, запросто. Когда он понял, что все наши желания зависят от нас и наша мечта на самом деле гораздо ближе, чем кажется - все прояснилось. Она действительно появилась в нужный момент и появилась чтобы помочь. Пусть и таким сложным, тернистым путем, но Симеон пришел в итоге к своей мечте. А если получить все и сразу - все равно не оценишь. И не удержишь. Поэтому Симеон свое счастье выковал сам. Набивая свои шишки. Потому что чужие, как известно, не болят. И они оба с Леони понимали теперь эту простую истину. Тем трепетнее ее храня. А куда делись эти три месяца ведомо одной рыбке. Остались они только в памяти Симеона. Ну и ладно.
Он как-то здорово накачался со своим старым приятелем, смотрителем маяка, Джузом и поделился тем, что давно держал в голове. Рассказал и протрезвел мгновенно. Уж слишком нелепо и неправдоподобно это все прозвучало. А Джуз лишь головой покачал, усмехнувшись в густую бороду: «Значит и тебе помогла. Старая подруга. Давно ее знаю. Просто так она никогда не появляется. И плату за свою помощь берет всегда одну. Твой собственный опыт. Потому что нет ничего дороже».
Она еще вернется. Она всегда возвращается.