Золотая рыбка или цена доброты (Часть 1)
Солнце уже успело подняться и теперь подсвечивало море теплым, легким светом, выплескиваясь вместе с волнами на прибрежный песок. Старый Джуз, щурясь смотрел на летнее, без малейших признаков облаков, небо. Сегодня будет жарко. Обычно он вставал вместе с солнцем, но в последние годы иногда позволял себе поспать немного дольше. Время никуда не убежит. Свежий ветерок обдувал его смуглое лицо, шевеля седые волосы, выбивавшиеся из под старой рыбацкой шляпы, кустистые брови и все еще черную как смоль бороду. Солнце тоже было радо Джузу. Оно привыкло к нему, привыкло встречать в любую погоду и даже когда тяжелые тучи влажно сползали с гор, стараясь плотнее прижаться к морю, солнце находило возможность послать ему лучик, ободрить, осветить улыбкой просоленные, растрескавшиеся губы.
Спустившись по каменистой тропинке, Джуз направился к лодке, оставляя глубокие следы в мокром песке. Проходя мимо, кивнул Стефано, бродившему по отмели вместе с горластыми чайками. Бывший шкипер, гроза морей и океанов, выйдя на пенсию, Стефано коротал свои дни здесь, купив участок на отшибе и построив там уединенное жилище морского волка. Стоя на краю обрыва, дом напоминал фрегат, всегда готовый взлететь, взрезать носом тугую волну, вдохнуть свободу полной грудью парусов. Но Стефано не хотел гневить морских богов и испытывать удачу, лимит которой он, по его мнению, выбрал подчистую. Он отдал якоря в этой бухте и пустил корни, поливая их соленой водой воспоминаний. Что не мешало ему каждое утро появляться на берегу, подбирать студенистые комки медуз, оставленных отливом и аккуратно опускать обратно в море. Пускай живут.
Стефано, да пара мальчишек, пристроившихся с удочками на волнорезе - привычная картина нового дня. И пусть сегодня все будет как всегда. Когда все хорошо, зачем просить перемен. "Кому они нужны, перемены эти", - проворчал Джуз вслух, отмыкая замок.
Отвязав лодку, налег, столкнул в воду и, помедлив, еще раз посмотрел вдаль. Туда, где небо сливалось с морем, делясь синевой и лишь крохотные фигурки кораблей, стоявших на рейде, обозначали границу двух океанов. Сегодня будет жарко.
Зачерпнув воды, плеснул на уключины и налег на весла. Скрипя и охая, будто жалуясь, лодка неохотно набирала скорость. Она была его ровесницей, верно служила еще его отцу и сейчас ей хотелось лишь одного - тихо дремать у причала. Джуз уважал ее возраст и старался лишний раз не беспокоить, но сегодня ему нужно было лишь проверить не перепутались ли сети, потому выходить в море на катере смысла не было. Потерпит старушка. Надо иногда делать прогулки. А то рассохнутся старые кости шпангоута, наберет полное брюхо воды и упокоится. Рано ей еще на дно морское.
Джузеппе мог не торопиться. С тех пор, как власти города назначили его смотрителем маяка, а по правде говоря, лучше кандидатуры было не найти, он мог бы вообще забросить рыбалку, но кто же лучше него в городе справится с этим занятием.
Грести сетями по дну может каждый, ума много не надо. Так выгребают, что потом удивляются, почему на следующий год рыбы нет. Ругаются на экологию, руками разводят. Носятся по морям с трюмами пустыми, как обжоры, брюхо бы набить сегодня, а что там дальше будет - неважно. А то и будет. Экология - это одно, а жадность недаром одним из грехов больших считается. Ладно, сами дураки, а другие из-за вас почему страдать должны. Вот и стойте в порту, подсчитывайте убытки. Раз не знаете простого правила - умеете брать, умейте и отдавать.
А Джуз был потомственным рыбаком. Его дед, устав от войн, в коих принимал участие, нанимаясь то в одну армию, то в другую, скопив достаточную сумму и не желая больше поливать кровью чужую землю, осел здесь, выстроил домик на склоне виноградной долины и полюбил море не хуже самих его обитателей. С этой любовью вырос отец Джузеппе и передал ее по наследству. И Джуз любил. Любил, как любят колыбель матери, в теплых волнах которой карабкался сызмальства, напоминая загаром и цепкими ручонками, смуглого краба. Загар здесь пристает быстро. И не сходит уже никогда. Такова цена любви солнца.
А чтобы быть настоящим рыбаком, нужно иметь сердце. Сердце вообще необходимо в любом настоящем деле. Иначе ничего хорошего не выйдет. Сейчас многие научились обходиться без него. Потому телевизор Джуз старался не смотреть. И газеты перестал выписывать. Потому что такого паскудства в мире еще никогда не творилось. Иногда ему казалось, что его маяк - последнее место, где можно спрятаться. Но это, конечно, не так. По всему миру горят эти маяки. Горят в душах людей, пульсируют в такт. Потому и живем.
Море нужно понимать, чувствовать. Ценить дары и принимать с благодарностью. Богу богово, а рыбам рыбово. Такая вот простая философия. Сколько людей не вернулось из моря, сколько рыбацких баркасов было разбито штормом о скалы. Сколько глухой тоски поселилось в черных глазах южных женщин. Сколько волос поседело преждевременно. Умеешь брать - умей и отдавать. И продолжай любить. Потому Джуз и выходил в море каждый день. Лучше уж он. И кто, как не он, лучше всего может удовлетворить взыскательные вкусы, а подчас и капризы жителей городка. Кто знает, что Анна-Мария, жена мясника, возьмет только придонную камбалу, а сам мясник всем прочим деликатесам предпочитает жареную скумбрию. А аптекарь Габриэль с удовольствием скупит у него всех крабов, чтобы использовать хитиновый панцирь в своих микстурах. А богачка Паола будет в очередной раз виться вокруг, умасливая и суля немыслимые богатства за только что вылупившихся черепах. Кто-то сказал старой дуре, что в супе из них сокрыт секрет вечной молодости. Обойдется. Курила бы поменьше, не была бы похожа на ожившую мумию. Так полагал Джуз. И черепашат он ей не достанет ни за какие коврижки. И никто не достанет. Потому что так сказал Джуз. И потому что у большинства людей здесь было сердце. И совесть. Потому и жили.
Так Джуз ворчал про себя, а руки привычно проделывали доведенные до автоматизма движения: вытягивали, распутывали сеть, поправляли поплавки, выпускали в море глупую мелочь. Рано еще мелюзге о смерти думать. Успеют. После проверить клети для омаров. Тереза просила привезти несколько штук к ужину. Теперь можно и передохнуть. Запивая хлеб с холодной телятиной домашним вином, щурясь, смотрел в сторону берега. Ближе к полудню там уже вовсю бурлила жизнь. Официанты меняли скатерти на столиках прибрежных кафе, отдыхающие ссорились из-за лежаков, суетливыми муравьями по кромке прибоя носились дети. Отложив в сторону остатки еды, Джуз вновь взялся за весла. Остались последние, дальние сети, которые он ставил в надежде на крупный улов, используя в качестве приманки лежалое мясо, скупаемое у мясника за бесценок. Обычно они оставались пустыми, но иногда попадались небольшие акулы. Это для акул они небольшие, да и людьми это порода интересовалась мало, но в ресторанах с такой добычей Джуза встречали как самого дорогого гостя. Прислуга сразу волокла тушу на кухню, где ее уже ждал шеф повар, похожий со своим острым разделочным ножом-скальпелем, на хирурга перед операцией, в окружении поварят-ассистентов. Ловкие руки разделывали, потрошили рыбу со всех сторон, тут же кидая наиболее ценные части на куски льда. И все. Слетались вечером гурманы на суп из акульих плавников и прочие деликатесы. Жмурились, откладывали тарелки, а официанты уже несли нежнейший паштет из печени. И так далее. Рыбам - рыбово.
Не было там сегодня акул. Беременная самка дельфина тяжело ворочалась в перекрученных сетях. Видно, что с ночи пыталась вырваться, потратила все силы. Сейчас лишь шевелила плавниками, кося на Джузеппе полными тоски глазами. Вот потому и плавал он каждый день. Чтобы спать потом по ночам спокойно. Рядом суетилась маленькая рыбешка, золотистого цвета с длинными передними плавниками и хвостом - вуалью, переливавшимся всеми цветами радуги. А что она одна могла сделать. " - Ну, ну, тише, не бойся, - Джузеппе резал сеть, не раздумывая, понимая как страшно дается дельфинихе каждая лишняя секунда, - так, а теперь хвост, да стой ты, дуреха водяная. Вот. Все. Плыви себе с Богом". Последнюю фразу он говорил уже в спину улепетывающей со всех "ног" будущей мамаше. А золотистая рыбка убегать не спешила. Описала несколько кругов вокруг лодки, поглядела на Джузеппе сквозь прозрачную воду, да и сгинула на глубину, махнув на прощание хвостом. Странная рыбка. А он полагал, что знает всех здешних обитателей дна морского. Не всех.
Шлепали волны о борт лодки, взявшей курс на берег. Бормотали что-то, то повышая тон, то вдруг сменяя гнев на милость. В брезентовом мешке, брошенном на дно, шевелились омары, клацали клешнями и со своей стороны тоже сулили ему большие неприятности. Джуз не спорил. Он давно знал, что в следующей жизни станет рыбой. И не один раз. Карма. Может и в этой покормит обитателей дна напоследок. Но не сегодня. А что там будет, кто его знает. Пусть будет как будет, а не то, чего боимся.
Доплыв до берега, замкнул замок на причальной цепи, подхватил влажный мешок и побрел к дому, стараясь увернуться от хохочущих детей, изредка махая рукой, отвечая на приветствия отдыхающих.
Подойдя к дому, толкнул калитку и направился к летней кухне, где что-то напевала Тереза и приглушенно бормотал телевизор. Для кухни слово было, пожалуй, чересчур громкое. Обычная летняя беседка, увитая виноградной лозой, над которой в редкие дождливые дни Джуз натягивал тент. Печка, плитка, стол, холодильник. Телевизор, чтоб развлекал. Лавки с накиданными на них подушками. А воздух свежий. Руку протяни, персики зреют. Кому охота при такой погоде в четырех стенах. Джуз часто по-летнему времени ночевал здесь. Лежал, глядел на любопытные звезды, пробивавшиеся сквозь щели в ветхой крыше и думал, что так не бывает. Когда все время хорошо.
Войдя, залюбовался гордой осанкой жены. Тереза еще не заметила его прихода и напевала что-то, стоя к нему спиной, кроша зелень на большой доске. Даже спустя годы, она оставалась такой же грациозной испанской ланью, сохранившей блеск в черных омутах глаз, королевскую стать и осиную талию. Немало рыбацких носов расквасил Джуз, добиваясь молодой своенравной испанки. Будучи простой дочерью рыбака, Тереза выделялась среди остальных жителей деревни, ведя себя как принцесса на балу. Иногда одного ее взгляда хватало, чтобы навсегда остудить самого пылкого воздыхателя. Но что не позволено человеку, то позволено Джузу. Он с самого начала знал, что она станет его женой. Что думала по этому поводу своенравная гордячка, ему было мало ведомо, да и молодой Джузеппе, Хесус, так звала его Тереза на свой, испанский манер, был не то, чтобы дураком, но, прямо скажем, горячим парнем. На то и молодость. Мудрость приходит с годами. А принцесс завоевывать как-то надо. Приглянулся Терезе молодой Хесус, своими длинными волосами и мускулистым телом и впрямь напоминавший античного бога. Свадьбу играли в городской ратуше, где все жители восхищались красотой молодых, а некоторые завистливо охали, завидев ожерелье из крупного жемчуга на лебединой шее невесты. Победно усмехался Джузеппе. Все дно залива исследовал он не один раз, поднимая тучи желтой мутной взвеси и пугая крабов. Просеивал песок, пока от нехватки кислорода не начинали пульсировать круги перед глазами, а сами они были сплошь в красных прожилках от соленой воды. И в итоге подарил своей королеве поистине царский подарок. То был миг его триумфа. Это ожерелье и сейчас хранилось в их семье, как реликвия. Взрослые дочери давно умоляли Терезу отдать, подарить, передать ожерелье, но взгляд ее глаз по-прежнему остужал любого. Даже своих дочерей, которые унаследовали от матери как осанку, так и горячую кровь. А сын...А сын сможет и сам нырнуть за своим жемчугом. Были бы принцессы.
Сейчас эти глаза лишь благодарно улыбнулись ему. Вытряхнув омаров в большое, специально отведенное для рыбных дел, корыто, Джуз мельком взглянул на экран телевизора. Там бушевали привычные страсти. Братья и сестры делили наследство умирающего деда, отставной козы гвардии барабанщика и попутно выясняли, кто кому брат, а кому мама. Сериалы. Тереза была женщиной умной, но в этом плане они все дуры. А что еще делать на кухне. Не про бозон Хиггса в конце то концов узнавать. Про бозоны и сам Джуз узнал совсем недавно. Маяк лишь с виду выглядел раритетом, но внутри был оснащен всем необходимым, включая современное навигационное оборудование и компьютер, подключенный к интернету. Во времена ночных бессонных дежурств, Джуз переписывался с взрослыми уже дочерьми, обе удачно вышли замуж и старшая даже успела сделать Джуза дедом и читал о том, что в мире произошло. С сыном переписываться необходимости пока не было. Он учился в местном университете, жил в общежитии, но выходные предпочитал проводить под крышей родного дома. Новости спорта, культуры и научные открытия Джузу нравились гораздо больше сообщений об очередных забастовках, терактах и гей - карнавалах. Джуз никого не осуждал, но у него было свое простое мнение и объяснение происходящего. Миром правят деньги. Лентяи желают жить не по средствам. Все кричат о своих правах и думать забыли об обязанностях. И раз основная масса это терпит, значит предел терпению еще не наступил. Рыбам - рыбово.
А сейчас он прихлебывал холодный сок из высокого запотевшего стакана и ждал обед, после которого намеревался вздремнуть. Недосып теперь сказывался гораздо сильнее чем в молодости. Соображал дольше.
Спустя полчаса, похвалив жену за чудесный обед, тяжело встал и направился в дом. Готовила Тереза чересчур вкусно. Джуз ощущал себя большим транспортным кораблем с доверху забитым трюмом. Вольготно залег на кушетку, повозился немного, свивая из покрывала удобное гнездо, водрузил на нос очки и глаза забегали по строчкам книги. Вскоре Джуз уже сочно храпел. Книга с очками лежали на краю тумбочки. Его верные спутники, помощники и друзья.
Проснувшись, недовольно закряхтел. Солнце уже успело пройти самую жаркую часть дня, и теперь болталось над горами, раздумывая за какую из них будет спускаться сегодня. Пройдя на кухню, увидел в окно Терезу. Надев широкополую шляпу, почти целиком закрывавшую ее от солнца, она колдовала над цветочными грядками. Цветы были ее страстью. С тех пор как выпорхнули из дома двумя веселыми птахами дочери, расправили крылья навстречу взрослой жизни, у Терезы появилась куча свободного времени. И обнаружилось много скрытых доселе талантов. Она с упоением вязала, без перерыва что-то высаживала и прореживала в их маленьком садике, стала членом клуба любителей бриджа и, конечно, сплетничала. Джузеппе не возражал. У каждого свои пути к счастью.
Пройдя по дорожке, махнул рукой жене, толкнул калитку и вышел своим обычным вечерним маршрутом. На пляже было еще люднее чем днем. Визжали дети, шумели моторами скутеры, слышались глухие звуки волейбольного мяча. Однако чем дальше он шел по выступавшему в море мысу, тем становилось тише. Позвенев ключами, открыл дверь и вошел в приятную полутемную прохладу маяка. Несмотря на новое оборудование, само здание было старым, построенным из цельных каменных блоков, так что легко переносило и стужу, и зной, и само время.
Постоянного присутствия маяк не требовал. Днем работала аппаратура, высылая необходимый радарам сигнал и фиксируя перемещения судов. Вечером Джуз проверял генератор, состояние прожектора и читал сводки о приливах. А раз в трое суток оставался дежурить на ночь. Проверял приборы, проводил мелкое техническое обслуживание. Все более серьезные нарушения и неполадки фиксировал и передавал в береговую службу. Маяк нужен всем. И людям и кораблям.
Сегодня Джуз не дежурил, потому, связавшись с метеостанцией, узнал последние погодные новости, внес необходимые изменения в приборы и покинул маяк. Не торопясь прошел обратной дорогой мимо пляжа, там уже, медленно ворочаясь, закипала ночная жизнь. Густо пронизывали воздух басы колонок, возбужденно смеялась молодежь. "Что им еще остается, - отстраненно подумалось Джузу, - сначала смеяться, потом плакать и взрослеть. Или взрослеть и плакать. Если вообще будут взрослеть. Тогда потом придется только плакать. Для смеха времени не останется".
Дома все было как обычно. Приехал из города сын. Тереза отправилась на свои посиделки с подружками. Вечерами женщины собирались вместе, отдыхали от мужей, смеялись, вязали, пили вино, разбавленное водой так, что цвет его из рубинового становился розовым, перемывали косточки героям сериалов и тихонько, с оглядкой, сплетничали об отсутствующих по каким-то причинам участницах их уютного кружка. Без злости. Как бы не менялся мир, женщина всегда останется неизменной. Она рождается волшебницей, проносит эту светлую магию через всю жизнь, щедро делясь теплом и уходит, оставаясь в памяти навсегда. Одно из тех немногих чудес, что еще остались в наше неспокойное время. Цените женщин, боготворите чудо. И будем жить. Джуз ценил. А Тереза ценила Джуза. Потому и пронесли, сохранили, тот огонек любви, зажгли его в детях и продолжали светить для других.
По телевизору шел футбол, сын сидел, уткнувшись в экран ноутбука, Джуз перебирал старую сеть, раздумывая стоит ли чинить или проще выкинуть. Лениво звенела мошкара. Спустя час мужчины расползлись по кроватям. Чуть позже неслышно вернулась Тереза, смешливо хихикнула, погладила Джуза по щеке и пристроилась рядом. Тихо шелестело, вздыхая, разглядывая отражения звезд, море. Светлым лучом взрезал черный бархат неба маяк. Город спал.
Спустившись по каменистой тропинке, Джуз направился к лодке, оставляя глубокие следы в мокром песке. Проходя мимо, кивнул Стефано, бродившему по отмели вместе с горластыми чайками. Бывший шкипер, гроза морей и океанов, выйдя на пенсию, Стефано коротал свои дни здесь, купив участок на отшибе и построив там уединенное жилище морского волка. Стоя на краю обрыва, дом напоминал фрегат, всегда готовый взлететь, взрезать носом тугую волну, вдохнуть свободу полной грудью парусов. Но Стефано не хотел гневить морских богов и испытывать удачу, лимит которой он, по его мнению, выбрал подчистую. Он отдал якоря в этой бухте и пустил корни, поливая их соленой водой воспоминаний. Что не мешало ему каждое утро появляться на берегу, подбирать студенистые комки медуз, оставленных отливом и аккуратно опускать обратно в море. Пускай живут.
Стефано, да пара мальчишек, пристроившихся с удочками на волнорезе - привычная картина нового дня. И пусть сегодня все будет как всегда. Когда все хорошо, зачем просить перемен. "Кому они нужны, перемены эти", - проворчал Джуз вслух, отмыкая замок.
Отвязав лодку, налег, столкнул в воду и, помедлив, еще раз посмотрел вдаль. Туда, где небо сливалось с морем, делясь синевой и лишь крохотные фигурки кораблей, стоявших на рейде, обозначали границу двух океанов. Сегодня будет жарко.
Зачерпнув воды, плеснул на уключины и налег на весла. Скрипя и охая, будто жалуясь, лодка неохотно набирала скорость. Она была его ровесницей, верно служила еще его отцу и сейчас ей хотелось лишь одного - тихо дремать у причала. Джуз уважал ее возраст и старался лишний раз не беспокоить, но сегодня ему нужно было лишь проверить не перепутались ли сети, потому выходить в море на катере смысла не было. Потерпит старушка. Надо иногда делать прогулки. А то рассохнутся старые кости шпангоута, наберет полное брюхо воды и упокоится. Рано ей еще на дно морское.
Джузеппе мог не торопиться. С тех пор, как власти города назначили его смотрителем маяка, а по правде говоря, лучше кандидатуры было не найти, он мог бы вообще забросить рыбалку, но кто же лучше него в городе справится с этим занятием.
Грести сетями по дну может каждый, ума много не надо. Так выгребают, что потом удивляются, почему на следующий год рыбы нет. Ругаются на экологию, руками разводят. Носятся по морям с трюмами пустыми, как обжоры, брюхо бы набить сегодня, а что там дальше будет - неважно. А то и будет. Экология - это одно, а жадность недаром одним из грехов больших считается. Ладно, сами дураки, а другие из-за вас почему страдать должны. Вот и стойте в порту, подсчитывайте убытки. Раз не знаете простого правила - умеете брать, умейте и отдавать.
А Джуз был потомственным рыбаком. Его дед, устав от войн, в коих принимал участие, нанимаясь то в одну армию, то в другую, скопив достаточную сумму и не желая больше поливать кровью чужую землю, осел здесь, выстроил домик на склоне виноградной долины и полюбил море не хуже самих его обитателей. С этой любовью вырос отец Джузеппе и передал ее по наследству. И Джуз любил. Любил, как любят колыбель матери, в теплых волнах которой карабкался сызмальства, напоминая загаром и цепкими ручонками, смуглого краба. Загар здесь пристает быстро. И не сходит уже никогда. Такова цена любви солнца.
А чтобы быть настоящим рыбаком, нужно иметь сердце. Сердце вообще необходимо в любом настоящем деле. Иначе ничего хорошего не выйдет. Сейчас многие научились обходиться без него. Потому телевизор Джуз старался не смотреть. И газеты перестал выписывать. Потому что такого паскудства в мире еще никогда не творилось. Иногда ему казалось, что его маяк - последнее место, где можно спрятаться. Но это, конечно, не так. По всему миру горят эти маяки. Горят в душах людей, пульсируют в такт. Потому и живем.
Море нужно понимать, чувствовать. Ценить дары и принимать с благодарностью. Богу богово, а рыбам рыбово. Такая вот простая философия. Сколько людей не вернулось из моря, сколько рыбацких баркасов было разбито штормом о скалы. Сколько глухой тоски поселилось в черных глазах южных женщин. Сколько волос поседело преждевременно. Умеешь брать - умей и отдавать. И продолжай любить. Потому Джуз и выходил в море каждый день. Лучше уж он. И кто, как не он, лучше всего может удовлетворить взыскательные вкусы, а подчас и капризы жителей городка. Кто знает, что Анна-Мария, жена мясника, возьмет только придонную камбалу, а сам мясник всем прочим деликатесам предпочитает жареную скумбрию. А аптекарь Габриэль с удовольствием скупит у него всех крабов, чтобы использовать хитиновый панцирь в своих микстурах. А богачка Паола будет в очередной раз виться вокруг, умасливая и суля немыслимые богатства за только что вылупившихся черепах. Кто-то сказал старой дуре, что в супе из них сокрыт секрет вечной молодости. Обойдется. Курила бы поменьше, не была бы похожа на ожившую мумию. Так полагал Джуз. И черепашат он ей не достанет ни за какие коврижки. И никто не достанет. Потому что так сказал Джуз. И потому что у большинства людей здесь было сердце. И совесть. Потому и жили.
Так Джуз ворчал про себя, а руки привычно проделывали доведенные до автоматизма движения: вытягивали, распутывали сеть, поправляли поплавки, выпускали в море глупую мелочь. Рано еще мелюзге о смерти думать. Успеют. После проверить клети для омаров. Тереза просила привезти несколько штук к ужину. Теперь можно и передохнуть. Запивая хлеб с холодной телятиной домашним вином, щурясь, смотрел в сторону берега. Ближе к полудню там уже вовсю бурлила жизнь. Официанты меняли скатерти на столиках прибрежных кафе, отдыхающие ссорились из-за лежаков, суетливыми муравьями по кромке прибоя носились дети. Отложив в сторону остатки еды, Джуз вновь взялся за весла. Остались последние, дальние сети, которые он ставил в надежде на крупный улов, используя в качестве приманки лежалое мясо, скупаемое у мясника за бесценок. Обычно они оставались пустыми, но иногда попадались небольшие акулы. Это для акул они небольшие, да и людьми это порода интересовалась мало, но в ресторанах с такой добычей Джуза встречали как самого дорогого гостя. Прислуга сразу волокла тушу на кухню, где ее уже ждал шеф повар, похожий со своим острым разделочным ножом-скальпелем, на хирурга перед операцией, в окружении поварят-ассистентов. Ловкие руки разделывали, потрошили рыбу со всех сторон, тут же кидая наиболее ценные части на куски льда. И все. Слетались вечером гурманы на суп из акульих плавников и прочие деликатесы. Жмурились, откладывали тарелки, а официанты уже несли нежнейший паштет из печени. И так далее. Рыбам - рыбово.
Не было там сегодня акул. Беременная самка дельфина тяжело ворочалась в перекрученных сетях. Видно, что с ночи пыталась вырваться, потратила все силы. Сейчас лишь шевелила плавниками, кося на Джузеппе полными тоски глазами. Вот потому и плавал он каждый день. Чтобы спать потом по ночам спокойно. Рядом суетилась маленькая рыбешка, золотистого цвета с длинными передними плавниками и хвостом - вуалью, переливавшимся всеми цветами радуги. А что она одна могла сделать. " - Ну, ну, тише, не бойся, - Джузеппе резал сеть, не раздумывая, понимая как страшно дается дельфинихе каждая лишняя секунда, - так, а теперь хвост, да стой ты, дуреха водяная. Вот. Все. Плыви себе с Богом". Последнюю фразу он говорил уже в спину улепетывающей со всех "ног" будущей мамаше. А золотистая рыбка убегать не спешила. Описала несколько кругов вокруг лодки, поглядела на Джузеппе сквозь прозрачную воду, да и сгинула на глубину, махнув на прощание хвостом. Странная рыбка. А он полагал, что знает всех здешних обитателей дна морского. Не всех.
Шлепали волны о борт лодки, взявшей курс на берег. Бормотали что-то, то повышая тон, то вдруг сменяя гнев на милость. В брезентовом мешке, брошенном на дно, шевелились омары, клацали клешнями и со своей стороны тоже сулили ему большие неприятности. Джуз не спорил. Он давно знал, что в следующей жизни станет рыбой. И не один раз. Карма. Может и в этой покормит обитателей дна напоследок. Но не сегодня. А что там будет, кто его знает. Пусть будет как будет, а не то, чего боимся.
Доплыв до берега, замкнул замок на причальной цепи, подхватил влажный мешок и побрел к дому, стараясь увернуться от хохочущих детей, изредка махая рукой, отвечая на приветствия отдыхающих.
Подойдя к дому, толкнул калитку и направился к летней кухне, где что-то напевала Тереза и приглушенно бормотал телевизор. Для кухни слово было, пожалуй, чересчур громкое. Обычная летняя беседка, увитая виноградной лозой, над которой в редкие дождливые дни Джуз натягивал тент. Печка, плитка, стол, холодильник. Телевизор, чтоб развлекал. Лавки с накиданными на них подушками. А воздух свежий. Руку протяни, персики зреют. Кому охота при такой погоде в четырех стенах. Джуз часто по-летнему времени ночевал здесь. Лежал, глядел на любопытные звезды, пробивавшиеся сквозь щели в ветхой крыше и думал, что так не бывает. Когда все время хорошо.
Войдя, залюбовался гордой осанкой жены. Тереза еще не заметила его прихода и напевала что-то, стоя к нему спиной, кроша зелень на большой доске. Даже спустя годы, она оставалась такой же грациозной испанской ланью, сохранившей блеск в черных омутах глаз, королевскую стать и осиную талию. Немало рыбацких носов расквасил Джуз, добиваясь молодой своенравной испанки. Будучи простой дочерью рыбака, Тереза выделялась среди остальных жителей деревни, ведя себя как принцесса на балу. Иногда одного ее взгляда хватало, чтобы навсегда остудить самого пылкого воздыхателя. Но что не позволено человеку, то позволено Джузу. Он с самого начала знал, что она станет его женой. Что думала по этому поводу своенравная гордячка, ему было мало ведомо, да и молодой Джузеппе, Хесус, так звала его Тереза на свой, испанский манер, был не то, чтобы дураком, но, прямо скажем, горячим парнем. На то и молодость. Мудрость приходит с годами. А принцесс завоевывать как-то надо. Приглянулся Терезе молодой Хесус, своими длинными волосами и мускулистым телом и впрямь напоминавший античного бога. Свадьбу играли в городской ратуше, где все жители восхищались красотой молодых, а некоторые завистливо охали, завидев ожерелье из крупного жемчуга на лебединой шее невесты. Победно усмехался Джузеппе. Все дно залива исследовал он не один раз, поднимая тучи желтой мутной взвеси и пугая крабов. Просеивал песок, пока от нехватки кислорода не начинали пульсировать круги перед глазами, а сами они были сплошь в красных прожилках от соленой воды. И в итоге подарил своей королеве поистине царский подарок. То был миг его триумфа. Это ожерелье и сейчас хранилось в их семье, как реликвия. Взрослые дочери давно умоляли Терезу отдать, подарить, передать ожерелье, но взгляд ее глаз по-прежнему остужал любого. Даже своих дочерей, которые унаследовали от матери как осанку, так и горячую кровь. А сын...А сын сможет и сам нырнуть за своим жемчугом. Были бы принцессы.
Сейчас эти глаза лишь благодарно улыбнулись ему. Вытряхнув омаров в большое, специально отведенное для рыбных дел, корыто, Джуз мельком взглянул на экран телевизора. Там бушевали привычные страсти. Братья и сестры делили наследство умирающего деда, отставной козы гвардии барабанщика и попутно выясняли, кто кому брат, а кому мама. Сериалы. Тереза была женщиной умной, но в этом плане они все дуры. А что еще делать на кухне. Не про бозон Хиггса в конце то концов узнавать. Про бозоны и сам Джуз узнал совсем недавно. Маяк лишь с виду выглядел раритетом, но внутри был оснащен всем необходимым, включая современное навигационное оборудование и компьютер, подключенный к интернету. Во времена ночных бессонных дежурств, Джуз переписывался с взрослыми уже дочерьми, обе удачно вышли замуж и старшая даже успела сделать Джуза дедом и читал о том, что в мире произошло. С сыном переписываться необходимости пока не было. Он учился в местном университете, жил в общежитии, но выходные предпочитал проводить под крышей родного дома. Новости спорта, культуры и научные открытия Джузу нравились гораздо больше сообщений об очередных забастовках, терактах и гей - карнавалах. Джуз никого не осуждал, но у него было свое простое мнение и объяснение происходящего. Миром правят деньги. Лентяи желают жить не по средствам. Все кричат о своих правах и думать забыли об обязанностях. И раз основная масса это терпит, значит предел терпению еще не наступил. Рыбам - рыбово.
А сейчас он прихлебывал холодный сок из высокого запотевшего стакана и ждал обед, после которого намеревался вздремнуть. Недосып теперь сказывался гораздо сильнее чем в молодости. Соображал дольше.
Спустя полчаса, похвалив жену за чудесный обед, тяжело встал и направился в дом. Готовила Тереза чересчур вкусно. Джуз ощущал себя большим транспортным кораблем с доверху забитым трюмом. Вольготно залег на кушетку, повозился немного, свивая из покрывала удобное гнездо, водрузил на нос очки и глаза забегали по строчкам книги. Вскоре Джуз уже сочно храпел. Книга с очками лежали на краю тумбочки. Его верные спутники, помощники и друзья.
Проснувшись, недовольно закряхтел. Солнце уже успело пройти самую жаркую часть дня, и теперь болталось над горами, раздумывая за какую из них будет спускаться сегодня. Пройдя на кухню, увидел в окно Терезу. Надев широкополую шляпу, почти целиком закрывавшую ее от солнца, она колдовала над цветочными грядками. Цветы были ее страстью. С тех пор как выпорхнули из дома двумя веселыми птахами дочери, расправили крылья навстречу взрослой жизни, у Терезы появилась куча свободного времени. И обнаружилось много скрытых доселе талантов. Она с упоением вязала, без перерыва что-то высаживала и прореживала в их маленьком садике, стала членом клуба любителей бриджа и, конечно, сплетничала. Джузеппе не возражал. У каждого свои пути к счастью.
Пройдя по дорожке, махнул рукой жене, толкнул калитку и вышел своим обычным вечерним маршрутом. На пляже было еще люднее чем днем. Визжали дети, шумели моторами скутеры, слышались глухие звуки волейбольного мяча. Однако чем дальше он шел по выступавшему в море мысу, тем становилось тише. Позвенев ключами, открыл дверь и вошел в приятную полутемную прохладу маяка. Несмотря на новое оборудование, само здание было старым, построенным из цельных каменных блоков, так что легко переносило и стужу, и зной, и само время.
Постоянного присутствия маяк не требовал. Днем работала аппаратура, высылая необходимый радарам сигнал и фиксируя перемещения судов. Вечером Джуз проверял генератор, состояние прожектора и читал сводки о приливах. А раз в трое суток оставался дежурить на ночь. Проверял приборы, проводил мелкое техническое обслуживание. Все более серьезные нарушения и неполадки фиксировал и передавал в береговую службу. Маяк нужен всем. И людям и кораблям.
Сегодня Джуз не дежурил, потому, связавшись с метеостанцией, узнал последние погодные новости, внес необходимые изменения в приборы и покинул маяк. Не торопясь прошел обратной дорогой мимо пляжа, там уже, медленно ворочаясь, закипала ночная жизнь. Густо пронизывали воздух басы колонок, возбужденно смеялась молодежь. "Что им еще остается, - отстраненно подумалось Джузу, - сначала смеяться, потом плакать и взрослеть. Или взрослеть и плакать. Если вообще будут взрослеть. Тогда потом придется только плакать. Для смеха времени не останется".
Дома все было как обычно. Приехал из города сын. Тереза отправилась на свои посиделки с подружками. Вечерами женщины собирались вместе, отдыхали от мужей, смеялись, вязали, пили вино, разбавленное водой так, что цвет его из рубинового становился розовым, перемывали косточки героям сериалов и тихонько, с оглядкой, сплетничали об отсутствующих по каким-то причинам участницах их уютного кружка. Без злости. Как бы не менялся мир, женщина всегда останется неизменной. Она рождается волшебницей, проносит эту светлую магию через всю жизнь, щедро делясь теплом и уходит, оставаясь в памяти навсегда. Одно из тех немногих чудес, что еще остались в наше неспокойное время. Цените женщин, боготворите чудо. И будем жить. Джуз ценил. А Тереза ценила Джуза. Потому и пронесли, сохранили, тот огонек любви, зажгли его в детях и продолжали светить для других.
По телевизору шел футбол, сын сидел, уткнувшись в экран ноутбука, Джуз перебирал старую сеть, раздумывая стоит ли чинить или проще выкинуть. Лениво звенела мошкара. Спустя час мужчины расползлись по кроватям. Чуть позже неслышно вернулась Тереза, смешливо хихикнула, погладила Джуза по щеке и пристроилась рядом. Тихо шелестело, вздыхая, разглядывая отражения звезд, море. Светлым лучом взрезал черный бархат неба маяк. Город спал.