Колобок или легенда о долбоежиках (часть 2)
И ничего. Нормально выспались. Кот тоже в сторону не шарахался, а значит нечистой силой тут не пахло. Коты в этом деле знатоки. Если кошка спокойна, жить можно. Кто павлинов дома разводит, кто крокодилов держит, а Никанорыч с Лукерьей тоже вот завели. Случайно. Но малый хлопот не доставлял. Бегал по двору, осваивался. Лукерье помог здорово. Так как получился он, так сказать, из натуральных продуктов, то в совершенстве знал все о травах лесных, их периоде цветения, свойствах и прочем. Великая вещь - гены. Так что с помощью колобка она составила такой справочник целителя, за который любой потомственный маг и магистр 7-го ордена светлоголовых, а, между нами говоря, враль и шарлатан районного масштаба, продали бы душу кому угодно. Но целебная сила отваров возросла многократно. Врать не будем. Лукерья вместе с подружками, напившись полезных микстурок, молодели и хорошели без удержу. Мужья на травы не разменивались, пили самогон и меж собой скупо хвалили нынешнюю весну. Дескать, все цветет и даже бабы. Никанорыч истинную причину знал, но помалкивал, лишь усмехаясь в густые усы. Так что все были довольны.
Время шло, весну сменило лето. Росла живность, поспевали ранние фрукты, впитывая солнце, наливались золотом в полях колосья. Жизнь вновь вошла в привычное русло. Но лесник своим наметанным глазом привык замечать все, даже там, где другие просто пройдут мимо. И видел, что тоскливо малому. Несмотря на хорошее отношение и прочие прелести сельской жизни. "Ну а иначе то как, - рассуждал дед про себя, - окажись я, к примеру, среди бабуинов говорящих, тоже, поди, неуютно жилось". Так думалось ему по ночам, под тихое кряхтение жены и копошение колобка в сенях. Не спалось круглышу.
На следующий вечер, выйдя перед сном на крыльцо, Никанорыч застал привычную уже картину. Колобок застыл, прижавшись к широкой щели, между досок забора, неотрывно глядя на лес, начинавшийся сразу за речкой. Рядом на заборе сидел кот, думая о чем-то своем, инопланетном, похожий на ушастый трафарет, вырезанный в темно-синей материи неба. Подошел, сворачивая ароматную цигарку, стал рядом, просто слушая тишину.
- Скучаешь, - спросил, скорее утверждая, туша окурок о подошву сапога.
- Так сразу одним словом и не скажешь, - вздохнув, ответил колобок. - С одной стороны я не могу скучать, потому что там никогда не был. А с другой, я понимаю, что лес, поле, земля, каждая травинка - это все моя родина. И хоть я ей и не нужен, потому что не появлялись на свете еще существа такие, но родину не выбирают. Я же все про лес, про природу знаю. Вот ты знаешь, что белки, например, целуются, чтобы распознать друг друга, - взглянул он на обалдевшего лесника. - А я знаю, - грустно вздохнул опять и добавил. - Все знаю.
Утром Никанорыч кряхтя полез на чердак, долго перебирал залежи хлама, поражаясь тому, сколько ненужного барахла можно собрать в одном месте. Вещи успели врасти друг в друга и местами напоминали монолит. Но дед знал, что ищет, поэтому от цели не отступал, продвигаясь среди этого лабиринта эпох и выкидывая через чердачное окно совсем уж обветшалые раритеты. Есть! Внутри разъезженной радиолы лежал потертый кожаный футбольный мяч. Он то и был нужен. Больше на чердаке делать было нечего, дед наскоро создал видимость бывалого уюта, пообещав себе (в который уже раз) навести здесь порядок и направился к сараю, где держал мелкий инструмент.
Там, стравив из мяча остатки воздуха, взрезал, кое-где добавил отверстий, кое-где подшил. Затем пришла очередь резиновой камеры. И вновь Никанорыч мудрил. Вырезал какие-то лекала ножницами, пришивал, плавил паяльной лампой. К обеду все было готово. Теперь предстояло самое сложное. Убедить Лукерью.
Жена поначалу не соглашалась ни в какую. "Его-ж сожрут там, крошечку мою ненаглядную", - самый мягкий вариант той женской дипломатии, что она ему учинила. Дед прямо не возражал. Он вроде как и соглашался. Но при этом кивал на съежившегося на краешке лавки колобка и предлагал все объяснять ему. Тот поднимал свои грустные глаза и взгляд этот убеждал Лукерью лучше всех остальных аргументов. Женщины. Постепенно от прямого: "Нет", беседа перешла к: "Будь очень осторожен", то есть эмоции сменило планомерное обсуждение деталей. Впрочем детали деталями, лес колобок знал изначально лучше них. Так что в основном это было длинное перечисление Лукерьей того, чего колобок делать не должен и того, в случае чего, он должен стремглав бежать домой. Спать легли поздно за полночь, но какой уж тут сон. Ранним утром, едва поднялось заспанное солнце они уже стояли на дороге.
Кот, который терся тут же, боком косился на изменения, произошедшие в привычном облике колобка. Выглядел малый готовым к любым неожиданностям, но несколько ярко. Дед не придумал ничего лучше, кроме как втиснуть обтекаемые формы колобка в кожаную покрышку от мяча. Руки и ноги торчали из прорезанных отверстий, а в остальном кожа хорошо защищала от любых умеренных опасностей. Маленькие глазки задорно сверкали из небольшой прорези с козырьком, который закрывал от солнца и дождей. Резиновая камера пошла на изготовление штанцов и удобных непромокаемых сапожек. Из остатков дед соорудил небольшой заплечный рюкзак, куда сложил запас ягод, леску, несколько крючков и иголок. Не в силах запретить, Никанорыч постарался со своей стороны сделать все, чтобы колобок, если захочет, вернулся домой целым и невредимым.
- Ну что, ступай, а то скоро остальные в деревне проснутся, - кашлянул неловко лесник.
- Вы не волнуйтесь, - улыбнулся кроха-колобок, - я должен пойти, - я обещаю, что обязательно вернусь.
Повернулся и споро засеменил по дороге, через мост, в сторону деревьев. Крякнув, дед подобрал кота и вошел во двор. И только Лукерья еще долго махала платком, глотая крупные слезы, пока маленькая точка не растворилась в зелени леса.
Сказать, что колобок не скучал. Глупо так говорить. Ведь Никанорыч с женой были его семьей, которую он искренне полюбил. Он знал, как тяжело им было его отпускать. А потому твердо пообещал себе вернуться. После этого идти стало легче, не так грустно. Ведь идти вперед всегда легче, если знаешь, что есть куда возвращаться.
А лес манил. Широкая протоптанная дорога, от которой разбегались в разные стороны ручейками тропинки, сменилась узкой колеей, в середине которой пробивалась трава. Тропинки исчезли вовсе. Да и колея постепенно терялась, то появляясь, то исчезая, пока не пропала в густой траве. А колобок зачарованно шел дальше, проводя лапками по шершавой коре деревьев, наклоняясь и нюхая травы, различая всякие звериные норы и прочие местные достопримечательности. Птицы, завидев его блестящую пятнистую одежу, затеяли было голосить удивленно, но почуяв своего, понемногу успокоились. А колобок по-прежнему катился вперед.
Деревья, которые прикидывались чащей, поняв, что на испуг храбреца не возьмешь, внезапно расступились и колобок вышел на чудную поляну, будто бы созданную для того, чтобы устроить привал, чем хлебный человечек и воспользовался. Изумрудная трава, с проглядывающими глазками ромашек, мягким ковром сбегала к нежной глади воды, в которой отражалось чистое, высокое небо. Стащив рюкзак, сел на пенек и принялся осматривать обувь на предмет возможных повреждений. Босиком по лесу шастать мало желания, не зверь все-таки. Так и есть, шов немного разошелся. Достав припасенные нитки, стал укреплять сапог и, увлеченный этим делом, не сразу услышал плеск воды и мелодичный смех, словно кто-то звенел серебряными колокольчиками.
Поднял глаза и оторопел - из воды, опираясь локтями на берег, на него глядели две очаровательные нимфы, с шальными зелеными глазами.
- А кто это у нас такой кругленький, - протянула одна нараспев, - у кого такой интересный комбинезончик, подойди малыш, покажись любопытным девушкам.
- Ах, я таких красавцев в жизни не видела, - подхватила вторая, - дай же взглянуть на тебя получше. Я думаю, он принц, - это уже обращаясь к подружке.
- Хи, принц, бери выше, королевич, смотри какой важный, - щебетала первая, глядя дурными, манящими будто омуты, глазами на насупившегося колобка.
Дамы работали по наработанной, давно отыгранной программе, он понимал, что здесь что-то нечисто, но ноги сами подняли его с пенька и будто нехотя зашагали в сторону красоток. Те будто этого и ждали, голоса слились в одно монотонное, убаюкивающее ласковое гудение, загипнотизированный колобок шел вперед, цепляясь последними остатками сознания за реальность. Где то в глубине настойчиво звенел сигнал тревоги, отмахнуться от которого он не мог. Он уже почти дошел до наяд, смутно понимая, что для молодых девушек чересчур большие и острые зубы у них. Да и глаза вроде уже не такие ласковые. Из-за ласки проглядывала звериная жестокость. "Ох, колобок", - заслонив собой водяных девок, перед глазами возник Никанорыч, грустно качая головой и будто пелена спала. Избавившись от наваждения, он отдернул ногу, сделав шаг назад, а на то место, где он только что стоял, уже жадно тянулись загребущие руки. Отбежав подальше к спасительному пеньку, выглянул оттуда. Девицы никуда не делись, только поняв, что раскрыты, хвостов уже не прятали.
- Не поддался, - констатировала одна.
- Стойкий, факт, - подхватила вторая. - Молодец, пирожок, далеко пойдешь.
- А не стыдно вам, тетеньки русалки над маленькими так жестоко шутить, - поняв кто перед ним, он больше не боялся. Если наваждению не поддался, уже не сработает. А то был бы уже в омуте. Частями. Уселся сверху на пенек, разглядывая чертовок. Хороши были, загляденье.
- А мы всех обманываем, - шлепнула хвостом по воде одна.
- Натура такая, сами очень расстраиваемся, - грустно вздохнула вторая. - Прости нас, добрый молодец. Не держи зла.
Глядя на их хитрые мордашки, колобок понимал, что нисколько они не раскаиваются. Русалочья порода. Что с них взять.
- Ладно, красавицы, - поднялся он, - спасибо за науку, пора мне дальше идти.
- Ты возвращайся, мы будем ждать, - подмигнула одна.
- Правда-правда, - сделала большие невинные глаза вторая.
Злиться на них не было никакой возможности. Такими уж уродились, бестии. Невольно улыбаясь, колобок продирался сквозь кусты.
"Оставайся мальчик с нами, будешь нашим королее-еем", - пропели хором те ему вслед и опять рассмеялись. Русалки.
А колобок пошел дальше, огибая пруд. Для отдыха он решил поискать место поспокойнее.
Чувствуя, что устает, начал оглядывать большие деревья, пока не нашел в одном из них дупло нужных размеров. Скрытое зарослями густого дикого шиповника, дупло оказалось пустым и нежилым, лишь несколько мелких костей белело в темноте. Наскоро очистив его, выстлал дно сухой травой, залез внутрь, с наслаждением стащил с себя импровизированную броню и вытянул ноги. После закрыл отверстие листьями лопуха и задремал. Ложиться под открытым небом ему расхотелось. То, что он все знал о лесе, вовсе не означало, что лес стал более безопасным. Наоборот удваивало бдительность.
Проснулся он, когда солнце уже давно перешагнуло зенит. Летний день был чудо как хорош. Про происшествие с русалками думалось теперь, как о веселом приключении. Без страха. Хотя понимал, что чудом избежал серьезной опасности. Щебетала где-то вверху на ветвях птаха, мимо пронеслась по своим делам пара белок, сонно гудели шмели. Запомнив расположение дупла, так как может еще пригодиться, колобок аккуратно прикрыл его ветвями и отправился дальше.
Он и сам не знал, что конкретно ищет и куда направляется. Но ему нужна была цель, понимание того, кто он и для чего появился на этом свете. Кому-то это могло показаться смешным, дескать, чего еще, живи себе в свое удовольствие, раз ничего делать не надо. Но колобку был нужен смысл, благодаря которому он смог бы надежным якорем зацепиться в этом мире и приносить пользу. Вот и пошел.