Тысячу раз люблю!
Ускользающее солнце, словно оранжевый апельсин, сочным кругом оседало за горизонт. День клонился к закату и душным одеялом обволакивал уставших посетителей маленького кафе.
На столике, отпечатались царапины, и хлебные крошки сложились в причудливую мозаику. Девушка бесцельно водила пальцем по исчерченной поверхности. Ее тонкий силуэт словно был соткан из воздуха. Она казалась призраком. Сидела уже третий час неподвижно и вот так, водила пальцем по засаленной поверхности стола.
Клим со своего места хорошо видел ее профиль, узкую напряженную спину и рыжие волосы, собранные в тугой узел на затылке. Сейчас, она почти сливалась с оранжевым закатом. Клим почти решился заговорить с ней, но боялся нарушить это странное состояние. Что-то было в ней. Что-то недосказанное. Что-то, что могло помочь ему. Как именно, он еще не знал. Захлопнув крышку ноутбука, он все же стремительно встал со своего места и направился к окошку.
- Я прошу прощения. Вы позволите присесть рядом?
Девушка повернула голову в его сторону, но взгляд скользнул куда-то мимо.
- Э-э…Я не хотел Вам докучать. Не подумайте, что я какой-то мачо, ищущий приключений и легких знакомств… Я вообще-то просто так редко с девушками заговариваю. Ну, то есть заговариваю, только…
Клим сбивчиво попытался что-то объяснить, но вдруг смутился окончательно и замолчал.
- Водки хотите?
- Вопрос прозвучал неожиданно.
- Хочу. Я не особо пьющий…
- Так заказывайте.
Голос ее оказался густым и мелодичным. Клим подозвал взглядом официанта.
В этом кафе его все знали, он приходил сюда каждое утро. Садился в дальнем углу за маленький столик, открывал свой ноутбук, выключал телефон, заказывал кофе с хрустящим круассаном и мог позволить себе часы спокойной работы.
Издательство поставило сроки сдачи, но сюжет как-то не складывался. Клим набивал кусками отдельные главы, но никак не мог связать их. Что-то не хватало. Не было души в этой писанине.
- Понимаете, я не знаю, как это объяснить. Но мне кажется, мы можем друг другу помочь. Я пока не знаю как именно...
- А с чего Вы взяли, что я нуждаюсь в чьей-то помощи?
Она грустно улыбнулась.
- Это не Вы. Вернее, это Вы и я. Мы все. Тут что-то недосказанное.
Клим пытался подобрать слова, но они комом проглатывались, не доходя до сути.
- Я вообще-то писатель. Клим.
- Да? Не заметно.
- Почему?
- Говорите странно. Бессвязно, бессмысленно. Зоя меня зовут.
Клим понял, что его попытки объяснить что-то, похожи на его строчки новой книги. Осмысление было где-то рядом, просто он никак не мог ухватить его.
Официант принес запотевший графин и тарелки с закуской.
- Правильно. Давайте выпьем, раз мы ищем помощи друг друга.
Зоя, не дожидаясь ухаживаний, налила водки в рюмку и залпом опрокинула ее, не притронувшись к закуске.
Может ей хочется напиться? Все так банально?
Клим посмотрел в ее глаза.
- Не подумайте, - теперь уже сказала она, - я вообще-то не очень с этим делом.
- Я понимаю, иногда надо.
- Так Вы, наверное, хотели знать, что это я тут сижу столько? - Зоя гортанно рассмеялась. Только смех получился какой-то тоскливый.
- Да я и сам не знаю, чего хотел.
Он пожал плечами, следуя ее примеру проигнорировав закуску.
- Я расскажу. Все равно когда-нибудь придется это сделать. Почему не Вам? Мы не знакомы. Так легче. Только сначала скажите, Вы верите в чудеса, волшебство. Не так, как в сказках или детских кино, а по-настоящему?
- «Нет чудес на свете, есть только та или иная ступень познания» - процитировал Клим буддистскую мудрость.
Зоя грустно улыбнулась.
- А Вы наливайте. Я расскажу. Вы уж сами судите познание это или чудо.
Она вытащила из сумочки фотографию. Обычную, цветную, глянцевую. Сделанную лет пять назад, судя по тому, что на ней была изображена она сама, только выглядела совсем еще девочкой. Рядом счастливо смеялся парень, обняв ее за плечи.
Счастье в формате десять на пятнадцать. Фотография, пропитанная лучами человеческого счастья. Где эти двое беззаботно улыбаются, обнявшись, глядя в объектив фотоаппарата.
Я могла даже сейчас вспомнить, о чем думала тогда.
Петька, вообще, в моей жизни занимал большое место. Я понимала это тогда, я понимаю это сейчас. Спустя время, это ощущение все крепнет во мне.
Он любил так ярко, как умел, как мог, но отдавался этому до конца.
Я помню, как познакомилась с ним, как будто это было лишь вчера. Как екнуло сердце и бухнуло где-то прямо в животе, когда он улыбнулся и сказал:
- Почему мы не «на ты», до сих пор?
Мы были знакомы минут пятнадцать, но я уже успела утонуть в его синих глазах и влюбиться в беспечную открытую улыбку. Черные непослушные волосы падали на лоб и он привычным движением откидывал их. Смеялся и шутил, будто мы знаем друг друга вечность. Я смущалась, а он говорил, что я красива и мне стоит помнить об этом всегда. Мне было легко с ним.
Я ждала каждой новой встречи. Он был моей навязчивой идеей.
Когда он на салфетке накарябал номер мобильного. Я обмерла от неожиданно свалившегося на меня счастья.
- А твой?
- У меня нет.
- Нет? У многих теперь есть.
Он положил на стол огромную черную трубку «Sony Ericsson». Тогда были только они - первые, толстые, но это был признак продвинутости, а главное возможность быть все время на связи. Для меня же это была возможность слышать его голос. Я таскала мобильный у всех, кто отваживался давать мне его в руки. Я могла набирать заветный номер с закрытыми глазами наизусть, но я боялась ему докучать. Я заставляла себя не думать об этом.
Через месяц, он пригласил меня на настоящее свидание - только мы вдвоем. Свидание, ради свидания, а не под разными предлогами: делами, случайными встречами. Свидание ради нас. Я не могла дождаться. С утра я перемерила свой гардероб, ничего не могла, есть, очень нервничала.
Что и говорить, по-настоящему наш роман начался тогда, 10 мая на Андреевской набережной. Его поцелуи были словно в первый раз для меня. Я слишком сильно этого хотела и слишком долго ждала. Он научил меня пробовать жизнь на вкус, научил не бояться любви.
Все как-то стремительно начало развиваться, накручиваться, как снежный ком. Мы уже не могли друг без друга. Что это было - любовь или страсть?
Мы хотели касаться друг друга каждую минуту. Хотели видеть глаза друг друга. Хотели слышать голос. Хотели дышать одним воздухом в унисон.
Я не заметила, как захотела не только засыпать рядом с ним, но и просыпаться, видеть на подушке его непослушный чуб, ощущать горячее плечо и слышать ровное дыхание.
Он говорил, что любит приносить мне кофе в постель по утрам… Ему нравилось смотреть, как я переворачиваюсь на живот и с закрытыми глазами прихлебываю обжигающую темную жидкость. Моя спина напрягалась, когда он проводил ладонями от самых плечей вниз. Я боялась расплескать кофе на постель и вскакивала, прикрывая грудь свободной рукой, щурясь на утреннее солнышко. Петька улыбался, а внутри у меня все замирало, при виде этой улыбки.
Если мы не виделись больше получаса, то начинали скучать.
Мы занимались сексом везде где это было возможно и невозможно: на задних рядах кинотеатра, в машине, на автобусной остановке, в метро, в лифте, на берегу озера, в спальнях, на кухне… Мы не могли напиться друг другом.
Конечно, так не могло продолжаться вечно.
Петька раз в месяц обязан был уезжать. Не спрашивайте почему. Должен был и все тут. Мы оба ждали новой встречи, сразу после нашей разлуки. Он торопился, каждый раз. Я, каждый раз замирала в ожидании.
- Петя! Ты бы не торопился в дороге. Я все равно тебя жду.
- Глупыш, что же может случиться?
Телефонный звонок среди ночи, заставил меня вырвал меня из объятий сна.
- Малыш! Ты спишь уже?
- Петька? Ты где? Четыре утра.
- Я соскучился. Я еду к тебе. Устал очень. Спать хочу. Но знаешь, сначала тебя увижу, а потом спать. Поговори со мной. И вот еще… Ты береги его…
- Кого, Петя?
В трубке, что-то булькнуло, и голос оборвался.
Спать я уже не могла. Словно волчица в клетке, металась из угла в угол. Мобильный номер не отвечал. Утром я стала разыскивать его.
Следователь сказал, что смерть наступила между двумя и тремя часами ночи. Водитель уснул за рулем, дорога была скользкая. Погиб он сразу.
- Не может быть! Он звонил мне в четыре! Он был еще жив!
- Вы уверенны? С его номера никаких звонков не поступало. Мы проверяли. Возможно, Вам показалось.
Мне было до коликов в животе обидно, что меня сочли полоумной с галлюцинациями.
- Нет. Я не могла ошибиться!
Про похороны, я рассказывать не стану. Я все равно их плохо помню. Только помню, что смотрела на его тело и думала, что это вовсе не он. То, что было передо мною, не могло быть моим Петькой.
Я попросила смотрителя выбить на камне его фотографию. Ту, с которой он смотрел на меня в день нашего первого свидания. Ту, что я сделала на Андреевской набережной.
Конечно же, о своей беременности я узнала не сразу. Я даже не заметила изменений в организме. Да это и не мудрено. Даже не знаю, обрадовалась ли.
Все говорили, что этот ребенок будет расти без отца, что я не смогу поднять и вырастить его. Но это был ребенок Петьки. Ведь это его он просил тогда беречь.
Мишка родился раньше срока. Я тогда проснулась от телефонного звонка. Ночь на дворе, метель.
- Малыш! Ты что, спишь? Поднимайся быстрее, пора!
- Петя?! Ты мне снишься! Это сон! Тебя нет…
Я заплакала в трубку. Я не смогла сказать ему, что он умер.
- Что ты говоришь? Посмотри, что творится. Просыпайся быстрее.
- Петя, Петенька! Не уходи! Мне так плохо без тебя! Пе-етя!
Я очнулась с трубкой в руках, из, которой доносился нетерпеливый женский голос.
- Девушка! Говорите яснее, куда высылать машину "скорой"?
Я оглянулась на кровать, всю пропитанную кровью и ужаснулась. Ребенок не должен был погибнуть. Но и родиться он должен был не сейчас.
Мишку спасли. Он лежал такой маленький. В этом стеклянном кувезе, под синими лампами, с закрытыми глазами, складывал губы «дудочкой» и пищал, как новорожденный котенок. Врач сказал, еще чуть-чуть и его бы не успели спасти.
- Вы очень вовремя спохватились.
Я знала, кого благодарить за это. Но рассказать кому-то, больше не решалась.
Клим смотрел на эту хрупкую тоненькую девушку и поражался ее мужеству и силе.
- И что теперь?
- А что теперь? Теперь мы живем с Мишкой. Он уже большой. Ему скоро шесть. Я привожу его к папе, они разговаривают. То есть я этого не слышу, конечно, но точно знаю. Мишка смотрит на его улыбающееся фото и рассказывает ему все. Что произошло с ним за это время.
Знаете, а мне стало легче. Впервые, а это время. Я тащила весь этот груз столько лет. Мне казалось. Что никакого выхода нет. Он ведь сегодня снова звонил мне… Я испугалась. Спросил: «Как ты, малыш? Отдохни, развейся. Я так люблю тебя. Я очень хочу, чтоб у тебя все было хорошо»
Я испугалась. Он звонил, только тогда, когда что-то случалось.
Вы тоже считаете меня сумасшедшей? Думаете, я все выдумала? Что никаких звонков с «того света» быть не может? Да! Вы правы. Не может. Но ОНИ БЫЛИ, черт побери!
Я сидела в этом дурацком кафе и не понимала, чего же он от меня хотел. А теперь я знаю. Он хотел, чтоб я поговорила с Вами.
Клим вдруг понял, что схватил за хвост тот самый, ускользающий смысл, который ему так не давался.
- Послушайте, Зоя…
- Нет, не надо!
Зоя поднялась рывком из-за стола.
- Не портите. Ничего быть и не может. Не провожайте.
- Может, оставите свой…
- Нет!
- Тогда, хотя бы позвольте написать…
- Да. Пишите, конечно. Мне теперь уже все равно. Пишите. Пусть все знают. Я поняла, что он просто хотел избавить меня от этого груза.
Она вышла из зала так стремительно, что через минуту, Клим засомневался, а была ли вообще девушка, а не привиделось ли ему это. Но тонкий аромат ее духов, все еще витал в воздухе.
Он чувствовал, что не должен был ее отпускать, что теряет в своей жизни что-то важное, но за все в этой жизни приходится платить. За вдохновение тоже.
Что ж, Клим выбрал другое. Быть может, ему был дан неожиданный поворот судьбы и неведомый, давно погибший мужчина, хотел помочь своей любимой и он, Клим, оказался …
Хотя, что теперь думать об этом? Он решил остаться в своей колее.
Пальцы привычно застучали по клавишам. Между строк сквозил и неуловимо царствовал образ женщины печальной и прекрасной, которая пронесла сквозь время и страдания ту волшебную искру любви, которая дается, быть может, раз в жизни. Образ малыша, который так хотел жить, что обманул саму смерть. И еще, неуловимый силуэт молодого мужчины, что словно Ангел-Хранитель оберегал тех, кого так сильно любил. Нет! Любит!
Неожиданно, на полу, Клим увидел ту самую фотографию десять на пятнадцать, с которой на него смотрели счастливые лица мужчины и женщины. Двух людей, надеющихся на вечное счастье. На обороте четким мелким почерком, было выведено:
«Тысячу раз люблю!»
Она еще придет. Непременно придет за этой фотографией. И тогда уж, Клим ее не отпустит.
Ему вдруг показалось, что кто-то невидимый довольно засмеялся у него за спиной. Значит, все еще может быть.
Он будет ждать. Будет ждать ее здесь столько, сколько надо.
На столике, отпечатались царапины, и хлебные крошки сложились в причудливую мозаику. Девушка бесцельно водила пальцем по исчерченной поверхности. Ее тонкий силуэт словно был соткан из воздуха. Она казалась призраком. Сидела уже третий час неподвижно и вот так, водила пальцем по засаленной поверхности стола.
Клим со своего места хорошо видел ее профиль, узкую напряженную спину и рыжие волосы, собранные в тугой узел на затылке. Сейчас, она почти сливалась с оранжевым закатом. Клим почти решился заговорить с ней, но боялся нарушить это странное состояние. Что-то было в ней. Что-то недосказанное. Что-то, что могло помочь ему. Как именно, он еще не знал. Захлопнув крышку ноутбука, он все же стремительно встал со своего места и направился к окошку.
- Я прошу прощения. Вы позволите присесть рядом?
Девушка повернула голову в его сторону, но взгляд скользнул куда-то мимо.
- Э-э…Я не хотел Вам докучать. Не подумайте, что я какой-то мачо, ищущий приключений и легких знакомств… Я вообще-то просто так редко с девушками заговариваю. Ну, то есть заговариваю, только…
Клим сбивчиво попытался что-то объяснить, но вдруг смутился окончательно и замолчал.
- Водки хотите?
- Вопрос прозвучал неожиданно.
- Хочу. Я не особо пьющий…
- Так заказывайте.
Голос ее оказался густым и мелодичным. Клим подозвал взглядом официанта.
В этом кафе его все знали, он приходил сюда каждое утро. Садился в дальнем углу за маленький столик, открывал свой ноутбук, выключал телефон, заказывал кофе с хрустящим круассаном и мог позволить себе часы спокойной работы.
Издательство поставило сроки сдачи, но сюжет как-то не складывался. Клим набивал кусками отдельные главы, но никак не мог связать их. Что-то не хватало. Не было души в этой писанине.
- Понимаете, я не знаю, как это объяснить. Но мне кажется, мы можем друг другу помочь. Я пока не знаю как именно...
- А с чего Вы взяли, что я нуждаюсь в чьей-то помощи?
Она грустно улыбнулась.
- Это не Вы. Вернее, это Вы и я. Мы все. Тут что-то недосказанное.
Клим пытался подобрать слова, но они комом проглатывались, не доходя до сути.
- Я вообще-то писатель. Клим.
- Да? Не заметно.
- Почему?
- Говорите странно. Бессвязно, бессмысленно. Зоя меня зовут.
Клим понял, что его попытки объяснить что-то, похожи на его строчки новой книги. Осмысление было где-то рядом, просто он никак не мог ухватить его.
Официант принес запотевший графин и тарелки с закуской.
- Правильно. Давайте выпьем, раз мы ищем помощи друг друга.
Зоя, не дожидаясь ухаживаний, налила водки в рюмку и залпом опрокинула ее, не притронувшись к закуске.
Может ей хочется напиться? Все так банально?
Клим посмотрел в ее глаза.
- Не подумайте, - теперь уже сказала она, - я вообще-то не очень с этим делом.
- Я понимаю, иногда надо.
- Так Вы, наверное, хотели знать, что это я тут сижу столько? - Зоя гортанно рассмеялась. Только смех получился какой-то тоскливый.
- Да я и сам не знаю, чего хотел.
Он пожал плечами, следуя ее примеру проигнорировав закуску.
- Я расскажу. Все равно когда-нибудь придется это сделать. Почему не Вам? Мы не знакомы. Так легче. Только сначала скажите, Вы верите в чудеса, волшебство. Не так, как в сказках или детских кино, а по-настоящему?
- «Нет чудес на свете, есть только та или иная ступень познания» - процитировал Клим буддистскую мудрость.
Зоя грустно улыбнулась.
- А Вы наливайте. Я расскажу. Вы уж сами судите познание это или чудо.
Она вытащила из сумочки фотографию. Обычную, цветную, глянцевую. Сделанную лет пять назад, судя по тому, что на ней была изображена она сама, только выглядела совсем еще девочкой. Рядом счастливо смеялся парень, обняв ее за плечи.
Счастье в формате десять на пятнадцать. Фотография, пропитанная лучами человеческого счастья. Где эти двое беззаботно улыбаются, обнявшись, глядя в объектив фотоаппарата.
Я могла даже сейчас вспомнить, о чем думала тогда.
Петька, вообще, в моей жизни занимал большое место. Я понимала это тогда, я понимаю это сейчас. Спустя время, это ощущение все крепнет во мне.
Он любил так ярко, как умел, как мог, но отдавался этому до конца.
Я помню, как познакомилась с ним, как будто это было лишь вчера. Как екнуло сердце и бухнуло где-то прямо в животе, когда он улыбнулся и сказал:
- Почему мы не «на ты», до сих пор?
Мы были знакомы минут пятнадцать, но я уже успела утонуть в его синих глазах и влюбиться в беспечную открытую улыбку. Черные непослушные волосы падали на лоб и он привычным движением откидывал их. Смеялся и шутил, будто мы знаем друг друга вечность. Я смущалась, а он говорил, что я красива и мне стоит помнить об этом всегда. Мне было легко с ним.
Я ждала каждой новой встречи. Он был моей навязчивой идеей.
Когда он на салфетке накарябал номер мобильного. Я обмерла от неожиданно свалившегося на меня счастья.
- А твой?
- У меня нет.
- Нет? У многих теперь есть.
Он положил на стол огромную черную трубку «Sony Ericsson». Тогда были только они - первые, толстые, но это был признак продвинутости, а главное возможность быть все время на связи. Для меня же это была возможность слышать его голос. Я таскала мобильный у всех, кто отваживался давать мне его в руки. Я могла набирать заветный номер с закрытыми глазами наизусть, но я боялась ему докучать. Я заставляла себя не думать об этом.
Через месяц, он пригласил меня на настоящее свидание - только мы вдвоем. Свидание, ради свидания, а не под разными предлогами: делами, случайными встречами. Свидание ради нас. Я не могла дождаться. С утра я перемерила свой гардероб, ничего не могла, есть, очень нервничала.
Что и говорить, по-настоящему наш роман начался тогда, 10 мая на Андреевской набережной. Его поцелуи были словно в первый раз для меня. Я слишком сильно этого хотела и слишком долго ждала. Он научил меня пробовать жизнь на вкус, научил не бояться любви.
Все как-то стремительно начало развиваться, накручиваться, как снежный ком. Мы уже не могли друг без друга. Что это было - любовь или страсть?
Мы хотели касаться друг друга каждую минуту. Хотели видеть глаза друг друга. Хотели слышать голос. Хотели дышать одним воздухом в унисон.
Я не заметила, как захотела не только засыпать рядом с ним, но и просыпаться, видеть на подушке его непослушный чуб, ощущать горячее плечо и слышать ровное дыхание.
Он говорил, что любит приносить мне кофе в постель по утрам… Ему нравилось смотреть, как я переворачиваюсь на живот и с закрытыми глазами прихлебываю обжигающую темную жидкость. Моя спина напрягалась, когда он проводил ладонями от самых плечей вниз. Я боялась расплескать кофе на постель и вскакивала, прикрывая грудь свободной рукой, щурясь на утреннее солнышко. Петька улыбался, а внутри у меня все замирало, при виде этой улыбки.
Если мы не виделись больше получаса, то начинали скучать.
Мы занимались сексом везде где это было возможно и невозможно: на задних рядах кинотеатра, в машине, на автобусной остановке, в метро, в лифте, на берегу озера, в спальнях, на кухне… Мы не могли напиться друг другом.
Конечно, так не могло продолжаться вечно.
Петька раз в месяц обязан был уезжать. Не спрашивайте почему. Должен был и все тут. Мы оба ждали новой встречи, сразу после нашей разлуки. Он торопился, каждый раз. Я, каждый раз замирала в ожидании.
- Петя! Ты бы не торопился в дороге. Я все равно тебя жду.
- Глупыш, что же может случиться?
Телефонный звонок среди ночи, заставил меня вырвал меня из объятий сна.
- Малыш! Ты спишь уже?
- Петька? Ты где? Четыре утра.
- Я соскучился. Я еду к тебе. Устал очень. Спать хочу. Но знаешь, сначала тебя увижу, а потом спать. Поговори со мной. И вот еще… Ты береги его…
- Кого, Петя?
В трубке, что-то булькнуло, и голос оборвался.
Спать я уже не могла. Словно волчица в клетке, металась из угла в угол. Мобильный номер не отвечал. Утром я стала разыскивать его.
Следователь сказал, что смерть наступила между двумя и тремя часами ночи. Водитель уснул за рулем, дорога была скользкая. Погиб он сразу.
- Не может быть! Он звонил мне в четыре! Он был еще жив!
- Вы уверенны? С его номера никаких звонков не поступало. Мы проверяли. Возможно, Вам показалось.
Мне было до коликов в животе обидно, что меня сочли полоумной с галлюцинациями.
- Нет. Я не могла ошибиться!
Про похороны, я рассказывать не стану. Я все равно их плохо помню. Только помню, что смотрела на его тело и думала, что это вовсе не он. То, что было передо мною, не могло быть моим Петькой.
Я попросила смотрителя выбить на камне его фотографию. Ту, с которой он смотрел на меня в день нашего первого свидания. Ту, что я сделала на Андреевской набережной.
Конечно же, о своей беременности я узнала не сразу. Я даже не заметила изменений в организме. Да это и не мудрено. Даже не знаю, обрадовалась ли.
Все говорили, что этот ребенок будет расти без отца, что я не смогу поднять и вырастить его. Но это был ребенок Петьки. Ведь это его он просил тогда беречь.
Мишка родился раньше срока. Я тогда проснулась от телефонного звонка. Ночь на дворе, метель.
- Малыш! Ты что, спишь? Поднимайся быстрее, пора!
- Петя?! Ты мне снишься! Это сон! Тебя нет…
Я заплакала в трубку. Я не смогла сказать ему, что он умер.
- Что ты говоришь? Посмотри, что творится. Просыпайся быстрее.
- Петя, Петенька! Не уходи! Мне так плохо без тебя! Пе-етя!
Я очнулась с трубкой в руках, из, которой доносился нетерпеливый женский голос.
- Девушка! Говорите яснее, куда высылать машину "скорой"?
Я оглянулась на кровать, всю пропитанную кровью и ужаснулась. Ребенок не должен был погибнуть. Но и родиться он должен был не сейчас.
Мишку спасли. Он лежал такой маленький. В этом стеклянном кувезе, под синими лампами, с закрытыми глазами, складывал губы «дудочкой» и пищал, как новорожденный котенок. Врач сказал, еще чуть-чуть и его бы не успели спасти.
- Вы очень вовремя спохватились.
Я знала, кого благодарить за это. Но рассказать кому-то, больше не решалась.
Клим смотрел на эту хрупкую тоненькую девушку и поражался ее мужеству и силе.
- И что теперь?
- А что теперь? Теперь мы живем с Мишкой. Он уже большой. Ему скоро шесть. Я привожу его к папе, они разговаривают. То есть я этого не слышу, конечно, но точно знаю. Мишка смотрит на его улыбающееся фото и рассказывает ему все. Что произошло с ним за это время.
Знаете, а мне стало легче. Впервые, а это время. Я тащила весь этот груз столько лет. Мне казалось. Что никакого выхода нет. Он ведь сегодня снова звонил мне… Я испугалась. Спросил: «Как ты, малыш? Отдохни, развейся. Я так люблю тебя. Я очень хочу, чтоб у тебя все было хорошо»
Я испугалась. Он звонил, только тогда, когда что-то случалось.
Вы тоже считаете меня сумасшедшей? Думаете, я все выдумала? Что никаких звонков с «того света» быть не может? Да! Вы правы. Не может. Но ОНИ БЫЛИ, черт побери!
Я сидела в этом дурацком кафе и не понимала, чего же он от меня хотел. А теперь я знаю. Он хотел, чтоб я поговорила с Вами.
Клим вдруг понял, что схватил за хвост тот самый, ускользающий смысл, который ему так не давался.
- Послушайте, Зоя…
- Нет, не надо!
Зоя поднялась рывком из-за стола.
- Не портите. Ничего быть и не может. Не провожайте.
- Может, оставите свой…
- Нет!
- Тогда, хотя бы позвольте написать…
- Да. Пишите, конечно. Мне теперь уже все равно. Пишите. Пусть все знают. Я поняла, что он просто хотел избавить меня от этого груза.
Она вышла из зала так стремительно, что через минуту, Клим засомневался, а была ли вообще девушка, а не привиделось ли ему это. Но тонкий аромат ее духов, все еще витал в воздухе.
Он чувствовал, что не должен был ее отпускать, что теряет в своей жизни что-то важное, но за все в этой жизни приходится платить. За вдохновение тоже.
Что ж, Клим выбрал другое. Быть может, ему был дан неожиданный поворот судьбы и неведомый, давно погибший мужчина, хотел помочь своей любимой и он, Клим, оказался …
Хотя, что теперь думать об этом? Он решил остаться в своей колее.
Пальцы привычно застучали по клавишам. Между строк сквозил и неуловимо царствовал образ женщины печальной и прекрасной, которая пронесла сквозь время и страдания ту волшебную искру любви, которая дается, быть может, раз в жизни. Образ малыша, который так хотел жить, что обманул саму смерть. И еще, неуловимый силуэт молодого мужчины, что словно Ангел-Хранитель оберегал тех, кого так сильно любил. Нет! Любит!
Неожиданно, на полу, Клим увидел ту самую фотографию десять на пятнадцать, с которой на него смотрели счастливые лица мужчины и женщины. Двух людей, надеющихся на вечное счастье. На обороте четким мелким почерком, было выведено:
«Тысячу раз люблю!»
Она еще придет. Непременно придет за этой фотографией. И тогда уж, Клим ее не отпустит.
Ему вдруг показалось, что кто-то невидимый довольно засмеялся у него за спиной. Значит, все еще может быть.
Он будет ждать. Будет ждать ее здесь столько, сколько надо.