Как меня судили: система правосудия и общество
Уличные акции как театральные пьесы - они имеют несколько актов. О том, как прошел акт первый, можно почитать постом ранее. Спустя почти 2 месяца я хочу рассказать об акте втором и третьем.
Антракт после первого акта
После акции на меня навалился парализующий страх. Я нервничала настолько сильно, что не смогла работать и даже делать какие-то обычные вещи (например, регулярно чистить зубы).
Зато продолжала исправно читать новости и плакать по утрам. Конечно, такое состояние приводит к необдуманным поступкам. И у меня такие тоже были. Чтобы хоть немного начать отдуплять, я начала пить антидепрессанты. Спустя месяц я могу сказать, что это правильное решение. Но во время эпопеи с судом мне так не казалось, меня постоянно тошнило, я не могла есть и сильно схуднула.
Акт второй: судилище
Мой суд проходил 26 марта в 10 утра. Всем участницам и участникам акции уфимское отделение ОВД-инфо назначило адвокатов. И это была не формальность, а довольно толковые специалисты, которые искренне (как мне показалось), хотя и несколько обреченно, защищали наши интересы.
В первый день участников акции даже не пустили в зал суда, хотя они пришли при полном параде. Им просто вынесли протоколы. “Всем по 10 000р”. Меня привезла в суд подруга, также ко времени заседания пришел мой верный дружбан Антон, но их не пустили, сказали, что коронавирус рассвирепел, нельзя.
Несмотря на то, что со мной был совершенно невозмутимый адвокат, я нервничала. Щеки краснели с мороза, ярко светило солнце, а в судебных коридорах царило какое-то вязкое безвременье.
Молодой парень в костюме ждал в очереди в соседний кабинет. Он вытащил из дипломата (такое еще носят?) толстую книгу и начал читать. С ним поздоровалась полная красивая женщина, она спросила, где именно он читает.
Почти до конца. Граф уже отомстил всем своим врагам. Осталась буквально пара страниц.
Как вы думаете, о чем эта книга? - как-то по-учительски спросила женщина.
Я думаю, она о неизбежности правосудия.
А я думаю, что она о том, что врагов нужно прощать, - ответила женщина и ответила мне на мою улыбку.
Так я поняла, что речь идет о графе Монте-Кристо. Слышать рассуждения о героях Дюма перед заседанием было странно. Я подумала, что это хороший знак, и зря.
Судья Совина речитативом зачитала мои права, потом терпеливо выслушала наши аргументы о том, что меня нет на фото. Потом взяла небольшую паузу и сказала, что преступление мое оценивается в 15 000 рублей.
"Почему не 10?", - все думала я. И вспомнила старый советский анекдот:
В тюремной камере:
- какой у тебя срок?
- пятнадцать
- за что?
- ни за что
- врешь! Ни за что десять дают.
Видать, мне было за что. После суда мы пошли в кафешку, отпраздновать решение и заесть стресс. Я почти не ела, меня тошнило, и вдруг подруга, стесняясь, вручила мне конвертик. Там была 1000 рублей и этно-сережки с птичками. В груди заныло чем-то неизбывным.
Сразу после публикации о моем аресте и суде в соцсетях, мне посыпались предложения помочь с оплатой штрафа. Я не отказывалась, не потому, что у меня своих средств, а потому, что решила собрать денег для девочек-студенток, часть из которых приехали из районов Башкирии и не выглядели как люди, которые готовы сорить баблом направо и налево.
Благодаря Даше, Регине, Наташе и Антону, я собрала 70 000 рублей, их хватило на оплату штрафов семерым участникам, которых осчастливили десяточкой. Некоторые из нас написали апелляции и пошли в Верховный суд. Ну чем черт не шутит?
Через пару недель после суда на госуслуги мне пришло письмо с напоминанием, что я должна денег отделу полиции №9. “Эээ, нет, у меня апелляция”, - подумала я и закрыла письмо.
Апелляция в верховном страшном суде
18 апреля я впервые вошла в новое здание Верховного суда. Огромный вестибюль напоминал какие-то декорации к фильмам Вильнева. Я задрала голову и смотрела на потолок, теряющийся где-то в вышине. Приосанившись, я подумала, что в такой же красоте и будет проходить мое заседание, но нет. На втором этаже около зала 206 меня встретил тот же узкий душный коридор с неудобными лавками, которыми так славится наша система правосудия.
А давайте попросим снизить мне сумму штрафа? - предложила я адвокату.
Ну давайте попробуем, - согласился он и произнес на суде пламенную речь о том, что мало того, что меня зря арестовали, так еще и денег потребовали больше, чем дали тем, кто стоит с плакатом.
Судья спросила, во что я была одета, долго присматривалась к фотографии в деле, а потом вынесла решение о том, что сумма штрафа моя уменьшилась на пять тыщ! Ура! Как здорово!
Антракт между вторым и третьим действием
Пока мои таблетки входили в полную силу, я нервничала и бегала по делам. И отчего-то согласилась рассказать о нашей великой и ужасной акции журналистам: Даше Кучеренко и Вадиму Брайдову. Они предложили записать ролик для портала “Русь сидящая”. Мне показалось концептуальным, что я дала интервью стоя, а не сидя.
Пока я говорила, за моей спиной с крыши рухнул снег. У меня замерзли уши. Все длилось буквально 20 минут, мы неприкаянно ходили по Арт-Квадрату и искали место, где дворники не скребли кайлом лед. Толком не запомнив, что я там наговорила, я ускакала на рабочую встречу, перепрыгивая лужи.
Акт третий: реакция общества
Видел тебя на Радио Свобода, - написал мне приятель из Гейдельберга.
Я охуела:
Что? Это как вообще? - строчила я в мессенджер и параллельно включала ВПН, чтобы глянуть, что там такое.
Пару дней назад интервью со мной вышло на портале Идель.Реалии и его репостнули в несколько местных пабликов. “Фигня, пара тысяч просмотров, ничего страшного”, - подумала я.
На ютуб-канале Радио Свободы просмотров было несколько десятков тысяч, а комментариев за 300. Покрывшись холодным потом, я сделала опасное движение, махнув пальцем вниз по тексту. И на меня открылась бездна….
Меня хвалили.
Меня ругали.
Говорили, что я бездельница, которая хайпует в инстаграме.
Спрашивали, где я была 8 лет назад.
Click to viewНо больше всего мной восхищались и гордились. Говорили о моем внутреннем свете и красоте. О силе. О свободе. О страхе и преодолении.
И эти очень хорошие слова меня оглушили. “Они же не про меня говорят, они придумывают на этом образе какие-то проекции и говорят про них. Они не видят реального человека, но отражают свои лучшие качества на меня. Меня. Там. Нет”. Это было сродни объективации, я была просто зеркалом, в которое посмотрели люди на три минуты. Но параллельно я была мясной теплой женщиной, и этот контраст заморозил меня.
Я испугалась, спряталась под одеяло и дала себе слово не читать комментарии под видео. Я обрадовалась, что этот канал не доступен к просмотру на территории России без ВПН. Акт третий продолжается. И моя роль в нем минимальна.
