(no subject)
Единственное в неделе утро, когда я сплю, началось с воплей девачки Н. Она не любит утро. Я её всей душой понимаю. Мы никто его не любим, кроме П., который, аки пчелка-тяжеловес, прыгает по дому, складывает высохшее, разгружает посудомойку и всяко цветет и пахнет кофе. Только мы с Машкой не любим утро молча, а Н. - громко. Каждое необходимое действие вызывает у неё громкий протест. Найти колготки, надеть колготки, причесаться, аааа, да когда же это кончится?! нечленораздельно вопит девачка Н. и собака уползает подальше под кровать.
Ушли. Поспала. Потом надо вывести собаку, потому что он уже поет гуляльную песню. На улице Ролли бодро исполнял номер хорька-паникера и демонстрировал челночный бег галопом. В панике бежит домой, через сто пятьдесят шесть метров понимает, что я не бегу почему-то рядом с ним, оглядывается, в панике бежит ко мне. Повторяет. То, что его выводят не только для того, чтобы он в ужасе скакал обратно, в пустую голову не приходит. А меня дома ждет начатая книжка и кофе. Ходили-ходили, ходили-ходили. Нет, истерика победила мой сонный разум, пришли домой. Обещала пустить на шапку для нуждающихся, если нагадит дома.
Кошичка голодала. Разобрала мусорный пакет проверить, нет ли там черствой корки для бедной полусферической кошички. Огребла. Ушла с кухни. Через секунду вернулась сообщить, что голодала. Получила бомбу из салфетки мимо себя. Вышла на полметра, вернулась, сказала, что пора кушать. Я сварила кофе. Сейчас, думаю, буду наслаждаться. Но нет. Постель. В принципе, почему бы не оставить все там, где лежало, но только не я. Не могу держать в доме такое свинство. Вот что угодно - кидать на пол сумки всю неделю, так что в прихожей надо передвигаться на пуантах, снимать и швырять одежду на кого бог пошлет (интересно, в кого это моя старшая дочь, носочки которой регулярно находятся на столе, ггг), но только не разобранная постель. Ажтрисет.
Сейчас пишу и боковым зрением в ужасе вижу нечто костюмообразное на столе старшей дочери же. Я три постирала и один дважды подшила, ну. А она опять волочет с танцев эту дрянь, ыыыы
Пойду тяпну кофе.
Ушли. Поспала. Потом надо вывести собаку, потому что он уже поет гуляльную песню. На улице Ролли бодро исполнял номер хорька-паникера и демонстрировал челночный бег галопом. В панике бежит домой, через сто пятьдесят шесть метров понимает, что я не бегу почему-то рядом с ним, оглядывается, в панике бежит ко мне. Повторяет. То, что его выводят не только для того, чтобы он в ужасе скакал обратно, в пустую голову не приходит. А меня дома ждет начатая книжка и кофе. Ходили-ходили, ходили-ходили. Нет, истерика победила мой сонный разум, пришли домой. Обещала пустить на шапку для нуждающихся, если нагадит дома.
Кошичка голодала. Разобрала мусорный пакет проверить, нет ли там черствой корки для бедной полусферической кошички. Огребла. Ушла с кухни. Через секунду вернулась сообщить, что голодала. Получила бомбу из салфетки мимо себя. Вышла на полметра, вернулась, сказала, что пора кушать. Я сварила кофе. Сейчас, думаю, буду наслаждаться. Но нет. Постель. В принципе, почему бы не оставить все там, где лежало, но только не я. Не могу держать в доме такое свинство. Вот что угодно - кидать на пол сумки всю неделю, так что в прихожей надо передвигаться на пуантах, снимать и швырять одежду на кого бог пошлет (интересно, в кого это моя старшая дочь, носочки которой регулярно находятся на столе, ггг), но только не разобранная постель. Ажтрисет.
Сейчас пишу и боковым зрением в ужасе вижу нечто костюмообразное на столе старшей дочери же. Я три постирала и один дважды подшила, ну. А она опять волочет с танцев эту дрянь, ыыыы
Пойду тяпну кофе.