Одномерная и потенциальная
- Что ты видишь? - спросил Евгений, демонстрируя Арсению сморщенный финик.
- Я вижу сморщенный финик, - ответил Арсений, лизнув электрод. - Можно его съесть?
- Зачем?
- Съеденный сегодня финик значительно повышает шансы дожить до завтра.
- Хорошо. Я дам финик. Если ты утверждаешь, что это действительно финик.
- Этого я не утверждаю, ведь могу смотреть на что угодно, видя во всём сморщенный финик? Или мяч. Или степень окисления Ливермория. Или ангинозно-бубонную туляремию. Или элитную загородную недвижимость в поселке Электроизолятор.
- Что угодно - не когда угодно. Напомню, вчера мы даже не задумывались о сморщенном финике. Мы думали о том, как жечь глаголом, печь не покидая.
- Где гарантии, что сегодня - это не вчера? У тебя есть такие гарантии?
- Если сегодня - это вчера, то в этаком мире не может быть нас. Мы ещё не родились. Но ты прав, никаких гарантий нет. Хотя зреет гипотеза о том, что сегодня - это завтра.
- Сегодня - это завтра? Сегодня - это вчера, а завтра - сегодня. Погряз в трясинах кшаникавады тот день, когда сморщенный финик не был мною вкушён. Не значит ли это, что я умер?
- Почему?
- Ну как же! Сегодня я собирался съесть финик, от которого зависело моё завтра. И вдруг оказывается, что сегодня - это завтра. Завтра, которое для меня не наступило. Завтра, в котором нет меня.
- Не видишь ли ты вместо сморщенного финика теперь эпитафию на могильной плите?
- Как мы оказались на кладбище?
- Мы никуда и не уходили. Кругом сплошное кладбище. Могилы людей, появившихся на свет, дабы приумножить количество могил…
- Могил… могил… могил… - покатилось по кладбищенским холмам эхо.
- Погоди, а в каких буквах имя усопшего совпадает с моим? Здесь же написано, выдолблено-таки «Александр Александрович», а я «Арсений Арсеньевич». Допустим, что у Арсения Арсеньевича с Александром Александровичем больше общего, чем у Александра Александровича с Евгением Евгеньевичем, но я не Александр Александрович. Я признаю, что могу быть хоть Онуфрием Онуфриевичем, но я не Александр Александрович, упомянутый на могильной плите. Я другой.
- Вот, что ты мне сулила… - таинственно прошептал Александр Александрович и столь же таинственно добавил, - Могила…
Арсений Арсеньвич захлопнул книгу в кожаном переплете. С золотыми уголками. С шелковым ляссе. И Александр Александрович сгинул. И Евгений Евгеньевич канул.
- Я вижу сморщенный финик, - ответил Арсений, лизнув электрод. - Можно его съесть?
- Зачем?
- Съеденный сегодня финик значительно повышает шансы дожить до завтра.
- Хорошо. Я дам финик. Если ты утверждаешь, что это действительно финик.
- Этого я не утверждаю, ведь могу смотреть на что угодно, видя во всём сморщенный финик? Или мяч. Или степень окисления Ливермория. Или ангинозно-бубонную туляремию. Или элитную загородную недвижимость в поселке Электроизолятор.
- Что угодно - не когда угодно. Напомню, вчера мы даже не задумывались о сморщенном финике. Мы думали о том, как жечь глаголом, печь не покидая.
- Где гарантии, что сегодня - это не вчера? У тебя есть такие гарантии?
- Если сегодня - это вчера, то в этаком мире не может быть нас. Мы ещё не родились. Но ты прав, никаких гарантий нет. Хотя зреет гипотеза о том, что сегодня - это завтра.
- Сегодня - это завтра? Сегодня - это вчера, а завтра - сегодня. Погряз в трясинах кшаникавады тот день, когда сморщенный финик не был мною вкушён. Не значит ли это, что я умер?
- Почему?
- Ну как же! Сегодня я собирался съесть финик, от которого зависело моё завтра. И вдруг оказывается, что сегодня - это завтра. Завтра, которое для меня не наступило. Завтра, в котором нет меня.
- Не видишь ли ты вместо сморщенного финика теперь эпитафию на могильной плите?
- Как мы оказались на кладбище?
- Мы никуда и не уходили. Кругом сплошное кладбище. Могилы людей, появившихся на свет, дабы приумножить количество могил…
- Могил… могил… могил… - покатилось по кладбищенским холмам эхо.
- Погоди, а в каких буквах имя усопшего совпадает с моим? Здесь же написано, выдолблено-таки «Александр Александрович», а я «Арсений Арсеньевич». Допустим, что у Арсения Арсеньевича с Александром Александровичем больше общего, чем у Александра Александровича с Евгением Евгеньевичем, но я не Александр Александрович. Я признаю, что могу быть хоть Онуфрием Онуфриевичем, но я не Александр Александрович, упомянутый на могильной плите. Я другой.
- Вот, что ты мне сулила… - таинственно прошептал Александр Александрович и столь же таинственно добавил, - Могила…
Арсений Арсеньвич захлопнул книгу в кожаном переплете. С золотыми уголками. С шелковым ляссе. И Александр Александрович сгинул. И Евгений Евгеньевич канул.