Письмо. Январь 2006
"...Скажи мне, мой Чёрный, умеет ли Смерть ревновать? Если да, то это многое объясняет. Если нет, то я признаюсь в излишней впечатлительности и поспешных выводах.
Тебе, конечно, должно быть всё равно: все мы однажды будем твоими, все найдём покой под твоим крылом, и какая тогда тебе разница, что мы делали до того, как окончательно перешли в твою собственность?..
Но я смотрела тебе в глаза, я целовала тебя, - и я знаю, что тебе не всё равно. Это знание теплится внутри моего существа, и оно по сути своей схоже с моей уверенностью в том, что я жива и существую: это тоже никак нельзя доказать, но в этом так же бессмысленно сомневаться..."
Я замечаю, что пальцами левой руки выстукиваю простой ритм по дубовой плоти письменного стола. За окном скребутся изломанные пальцы голых деревьев. Простой ритм вызывает в памяти другой, с примесями смеющейся флейты, голосов людей, гудения костра. Тёмная фигура с холодными, насмешливыми глазами протягивает мне руку. Прыгать через огонь и целоваться - старая языческая традиция, отмечающая праздник Весны, возрождения Жизни. Я перелетаю через огненную границу почти у него на руках, а потом Смерть целует меня так крепко, что после кружится голова. Мне плевать, что на нас смотрит пол-Школы. Ему - плевать и подавно.
"Знаешь, иногда ты кажешься мне сном - страшным и чудесным сном, который никогда не приснится снова и никогда не обретёт плоти реальности. Но если это был всего лишь сон - кто забирает у ворона письма, адресованные тебе?.."
Гулкая пустота коридоров, леденящие сквозняки. В груди запекается боль, сплавляясь с ощущением общей правильности происходящего. Он не должен быть здесь, не должен вот так ходить среди волшебников. Он принадлежит иному миру, иным сферам... но отчего тогда мне так больно отпускать его?..
- Чёрный!..
Он оборачивается. Улыбается:
- Я вернусь к тебе. - И прежде, чем я успеваю сказать, озвучивает мою мысль: - Во сне. Мы встретимся.
- Я буду ждать!
Под сводами Подземелий ещё звучит, угасая, музыка Бледного, хрустальная и ранящая, невозможно прекрасная.
"Ты обещал прийти ко мне во сне. Ты обещал, и я всё ещё жду. Я хочу поговорить с тобой, я хочу увидеть твои глаза - не в отражении глаз умирающего, когда мы оба, ты и я, склоняемся над ним, а так, как я смотрела на тебя в ту ночь Бельтайна. И у тебя есть ещё одно дело, если помнишь. Я о месте декана Воронов. Мне кажется, на эту должность есть очень достойная кандидатура."
Я откладываю перо. Машинально кручу перстень на безымянном пальце. Мысли скачут от одного к другому. Я снова и снова вспоминаю. Думаю. Перебираю имена и лица. Теперь - на одно больше. Или меньше - смотря с какой стороны смотреть.
"Присмотри, пожалуйста, за Джонотаном, которого ты забрал у меня перед Рождеством. Если это возможно, конечно - присмотри. Сделай так, чтобы он не был печален."
Замечаю, что кусаю губы. Нервничаю.
"...Да, и насчёт Т. - не ревнуй. Он всё равно меня никогда не полюбит, и у нас с ним нет и не будет ничего, я уверена. Он немного похож на тебя, но всё же живой. И, в отличие от тебя, ему я не нужна. Так что не ревнуй - и не трогай его, слышишь? Не трогай. И про мальчишку забудь. Он глупый, и ничего не понимает.
Я помню, что принадлежу тебе - чуть больше, чем все остальные, принадлежу уже сейчас.
Я помню"
Запечатываю письмо, отдаю ворону, долго смотрю, как чёрная птица становится всё меньше, всё незаметнее на фоне быстро темнеющего неба. Потом зажигаю свет и сажусь перечитывать пособие для фельдшеров. Мой жених может быть кем угодно, в том числе Смертью. Возможно, я принадлежу ему - но это не значит, что я так просто отдам ему других, особенно - тех, кого люблю.
Тебе, конечно, должно быть всё равно: все мы однажды будем твоими, все найдём покой под твоим крылом, и какая тогда тебе разница, что мы делали до того, как окончательно перешли в твою собственность?..
Но я смотрела тебе в глаза, я целовала тебя, - и я знаю, что тебе не всё равно. Это знание теплится внутри моего существа, и оно по сути своей схоже с моей уверенностью в том, что я жива и существую: это тоже никак нельзя доказать, но в этом так же бессмысленно сомневаться..."
Я замечаю, что пальцами левой руки выстукиваю простой ритм по дубовой плоти письменного стола. За окном скребутся изломанные пальцы голых деревьев. Простой ритм вызывает в памяти другой, с примесями смеющейся флейты, голосов людей, гудения костра. Тёмная фигура с холодными, насмешливыми глазами протягивает мне руку. Прыгать через огонь и целоваться - старая языческая традиция, отмечающая праздник Весны, возрождения Жизни. Я перелетаю через огненную границу почти у него на руках, а потом Смерть целует меня так крепко, что после кружится голова. Мне плевать, что на нас смотрит пол-Школы. Ему - плевать и подавно.
"Знаешь, иногда ты кажешься мне сном - страшным и чудесным сном, который никогда не приснится снова и никогда не обретёт плоти реальности. Но если это был всего лишь сон - кто забирает у ворона письма, адресованные тебе?.."
Гулкая пустота коридоров, леденящие сквозняки. В груди запекается боль, сплавляясь с ощущением общей правильности происходящего. Он не должен быть здесь, не должен вот так ходить среди волшебников. Он принадлежит иному миру, иным сферам... но отчего тогда мне так больно отпускать его?..
- Чёрный!..
Он оборачивается. Улыбается:
- Я вернусь к тебе. - И прежде, чем я успеваю сказать, озвучивает мою мысль: - Во сне. Мы встретимся.
- Я буду ждать!
Под сводами Подземелий ещё звучит, угасая, музыка Бледного, хрустальная и ранящая, невозможно прекрасная.
"Ты обещал прийти ко мне во сне. Ты обещал, и я всё ещё жду. Я хочу поговорить с тобой, я хочу увидеть твои глаза - не в отражении глаз умирающего, когда мы оба, ты и я, склоняемся над ним, а так, как я смотрела на тебя в ту ночь Бельтайна. И у тебя есть ещё одно дело, если помнишь. Я о месте декана Воронов. Мне кажется, на эту должность есть очень достойная кандидатура."
Я откладываю перо. Машинально кручу перстень на безымянном пальце. Мысли скачут от одного к другому. Я снова и снова вспоминаю. Думаю. Перебираю имена и лица. Теперь - на одно больше. Или меньше - смотря с какой стороны смотреть.
"Присмотри, пожалуйста, за Джонотаном, которого ты забрал у меня перед Рождеством. Если это возможно, конечно - присмотри. Сделай так, чтобы он не был печален."
Замечаю, что кусаю губы. Нервничаю.
"...Да, и насчёт Т. - не ревнуй. Он всё равно меня никогда не полюбит, и у нас с ним нет и не будет ничего, я уверена. Он немного похож на тебя, но всё же живой. И, в отличие от тебя, ему я не нужна. Так что не ревнуй - и не трогай его, слышишь? Не трогай. И про мальчишку забудь. Он глупый, и ничего не понимает.
Я помню, что принадлежу тебе - чуть больше, чем все остальные, принадлежу уже сейчас.
Я помню"
Запечатываю письмо, отдаю ворону, долго смотрю, как чёрная птица становится всё меньше, всё незаметнее на фоне быстро темнеющего неба. Потом зажигаю свет и сажусь перечитывать пособие для фельдшеров. Мой жених может быть кем угодно, в том числе Смертью. Возможно, я принадлежу ему - но это не значит, что я так просто отдам ему других, особенно - тех, кого люблю.